Может, долго ещё Петя на драконе странствовал бы, да только конфуз с ним приключился.
Слегка взголоднулось старику на свежем воздухе, но как только достал он хлеба краюху, налетела на него вдруг стая ворон, непонятно откуда взявшихся. Не успел старик даже глазом моргнуть, как без обеда остался, да ещё клювом по лбу получил-Попробовал было Петя отогнать ворон, но воронам было наплевать и на его угрозы, и на него самого. Пете вообще-то тоже было наплевать на них, но воронам было гораздо удобнее…
— Хватит!.. — не выдержал наконец старик позора своего беспомощного. — Давай-ка вниз. Бог с ними, с царствами этими… Где сядем, там и сядем.
Спустился дракон неподалёку от города большого. Глянул он на старика, хулиганство воронье с себя счищающего, засмеялся беззлобно, да на прощанье вот чем его озадачил.
— Для того чтобы было плохо, Петя, всегда нужна причина, — сказал он ему, — а вот нужна ли причина для того, чтобы хорошо было?
* * *
Стоял Петя перед лавкой с диковинами заморскими и беспредельностью разнообразия сказочного восхищался. Были в лавке этой и красивости невиданные, и полезности заманчивые, и непонятности чудесные. А особенно ему приглянулись два веера огромных, из перьев удивительных сделанные. Вот только цене их, на дощечках написанной, очень старик удивился.
— Почему, — спросил он продавца, — этот веер такой дорогой, а этот такой дешёвый, если они совершенно одинаковые?
— Да потому, — ответил ему продавец, — что этим веером обмахиваться нужно, а возле этого — головой мотать.
— А-а, ну тогда понятно, — согласился старик, — тогда справедливо. В жизни оно всегда так — чем больше приходится суетиться, тем меньше это стоит.
Не успел он от прилавка отойти — кто-то за руку его тронул. Обернулся Петя — стоит перед ним девчушка малая, куклу тряпичную к себе прижимает да в глаза ему заглядывает.
— Дяденька, — спросила она его голосом хрупким, — вы здесь нигде не видели маму, идущую без меня?
Пока старик с ответом на вопрос неожиданный собирался, на площади городской шум с гамом раздался, куда-то люди побежали, отчего-то лошади заржали да собаки залаяли. Оттеснила толпа девчушку от Пети да кругом большим на площади сбилась.
Присмотрелся старик — подпирают снаружи этот круг стражники, пиками в спины людские целясь. А внутри круга воевода здешний прохаживается, да людям притихшим в лица заглядывает, словно ищет кого.
— Спокойствие, — говорит он, — главное — спокойствие. Пять человек сегодня всего-то и требуется. Подумаешь, количество… Было бы из-за чего расстраиваться.
— И не надо на меня так молчать! — прикрикнул он на толпу и достал из кармана бумагу с карандашом. — Итак, к Предсмертному сегодня отправятся…
— Вот ты… — ткнул воевода пальцем в дюжего молодца.
Тот сразу сник, чуть не вдвое в размерах уменьшившись, лицом посерел.
— Ты имя своё говори, не мешкай — я ведь записываю, — говорил воевода, в бумажке своей что-то карандашом чиркая. — И ты тоже… И вот ты, который там прячется. Имена мне ваши, быстро!..
Вдоль толпы прохаживаясь, наткнулся он на Петю взглядом. Пока рассматривал его с сомнением, у старика дракон страха сердце сжал да колени слабыми сделал. Поймал тогда старик его вниманием своим, вокруг закрутил, да на вдохе в себя принял. К тому времени, когда воевода в извилинах мысль нужную отыскал, стоял уже старик нестарый спокойный да в себе уверенный.
— Кто таков? — спросил его воевода грозно.
— Петя я, — ответил тот.
— Так, — развернул воевода свою бумажку. — Ты, значится, тоже отправляешься. Я тебя записываю…
— Никуда я не отправляюсь, — с усмешкой ответил старик.
— Это ещё почему? — изумился воевода.
— Да не хочу я, просто, — честно сказал Петя, продолжая улыбаться
— Ну смотри, старик!.. — сказал воевода грозно. — Пеняй на себя — я тебя вычёркиваю!..
И дальше отправился.
А старик по сторонам недоуменно оглянулся да к людям испуганным обратился.
— Куда это народ собирают? — спросил он. — И отчего все в печаль да отчаянье сразу впадают?
— Так ведь — к Предсмертному людей отлавливают, — зашептал ему кто-то на ухо. — На заклание их ему готовят.
— К кому-кому? — удивился старик.
— К Кощею Предсмертному, — объясняли ему свистящим шепотом уже в другое ухо, — брату старшому Кощея Бессмертного. Уже столько веков умирает, поганый, да всё никак умереть не может. Заклятье на нём такое особое — предсмертное, мученическое. И сдохнуть у него не получается, и для жизни он не годится — нету него для этого силы жизненной. Так что он, проклятый, выдумал — силу эту из живых людей сосать. Для того их ему и собирают. Дань это ему такая особая, чтоб голод да мор на царство наше не насылал…
Неожиданно шум на площади раздался. К женщине, для Кощея отобранной, вдруг девочка из толпы кинулась. Прижимая одной рукой куклу тряпичную к груди, она другой колени мамки своей нашедшейся обхватила да лицом в живот ей уткнулась…
Кольнуло что-то старика прямо в сердце, комом под горло подкатило, только не дал он воли драконам чувств своих. Крутанул их вокруг себя, да вместе с комом, в горле застрявшим, сглотнул сильно, горечь отчаяния в ярость внутреннюю превращая.
— Не годится так, — сказал он затем, толпу плечами решительно раздвигая. — По-другому будет…
— Передумал я, — сказал он, воеводе путь преградив. — Пойду я к Предсмертному — вот заместо бабы этой и пойду. Записывай.
— Надо же! — искренне удивиться воевода. — Вот у ж точно говорят — какую глупость ни придумай, всегда найдётся, кто её сделает. Ты что, старик, дурак полный?
— Он самый, — согласился Петя. — Только не полный пока. Отпускай бабу с дитем.
* * *
Сидел нестарый старик Петя с товарищами по несчастью в темнице Кощеевой, сырой да мерзкой, глухой да безжизненной. Огромные каменья толщины невероятной отделяли их от воли сказочной. Томились они здесь не первый час уже, участи своей незавидной дожидаясь.
Сидел старик да думу неспешную думал.
— Ох, и далеко же, — думал он, — завели меня поиски Дурака. Неужто даже сюда я попал, чтоб его отыскать? Да уж, в неожиданных местах, надо сказать, Дураки порой прячутся…
— Вот это точно, — раздался в его голове голос насмешливый, — ты, Петя, даже представить себе не можешь, в каких невозможных местах порой обитает Дурак. Из каких щелей и отверстий он выглядывает, каким манером голос подать может.
— Ват как ты, например, да? — не без сарказма сказал Петя внутри себя же, чтоб окружение своё разговором странным не смущать. — Ты ведь тоже изо всех щелей сочишься, словно дух какой. Вот бы и мне такому делу бесплотному научиться, очень даже мне сейчас такая наука пригодилась бы…
— Так кто же тебе доктор, окромя тебя самого? — засмеялся голос. — Учись, стены — вот они, ну и сочись теперь сквозь них бесплотно. Да поспеши это сделать прямо сейчас — пока сумятица твоя внутренняя не утихла, пока она в угрюмость тупую не превратилась. Из любого кризиса, Петя, можно выйти только по нужде, момент упустишь — превратится твоя нужда в запор крепкий, да в такой, от которого ключей тебе вовек не сыскать.
— Ты мне что — сквозь камни сочиться предлагаешь? — не поверил своим ушам старик. — Да возможное ли это дело — сквозь стены пешком гулять?
— Тут ты прав, Петя, — говорил голос тоном насмешливым, — сквозь стены особенно не разгуляешься, а вот сквозь знание своё о них — запросто. Стена, она ведь что? Всего лишь знание она, силой внимания твоего скреплённая, энергия, то бишь. Так приложи эту силу теперь к другому знанию, к тому, что тебе сейчас важнее, — и всего делов-то. Вспомни, в Царстве Драконов ты это уже делал с кандалами своими.
— Дык, там ведь всё из краденой энергии сделано было. Стоило мне вернуть её обратно — всё и растаяло. Зато здесь по-другому — по-взаправдашнему, — сказал старик, вздохнув.
— Эх, Петя, вся цена этой взаправдашности — всего лишь знание твоё осмысленное, — смеялся голос. — А ты просто разбери его на фрагменты бессмысленные, как не раз это у Ахлимика делал, а из бессмысленности такой — любой смысл, тебе нужный, и вылепи. Про то, например, что нет стен вокруг тебя. Просто поверни слегка калейдоскоп свой внутренний, есть в нём стена? — щёлк! — и нет её уже. Поверь, это совсем несложно, это каждый дурак сделать сможет.
