- Давай не будем расставаться, а? Ведь мы так этого хотели ... быть вместе всю жизнь ... до последнего дыхания ...
- Боже, как бы я хотела, чтобы это действительно было так! Как бы я хотела не расставаться с тобой никогда ... никогда... чтобы всегда .. с каждый восходом солнца, с каждым новым днем ты приезжал ко мне .. и я приезжала к тебе ... и мы были друг с другом, и радовались, и печалились бы вместе ... вместе... боже, как бы я этого хотела! Но ... не могу... не могу...теперь уже не могу...
- И мы все-таки вынуждены расстаться ... после всего... навсегда?
- Да ... навсегда. И ты знаешь об этом. Ты знаешь ... у меня есть законный муж и я не могу его бросить ... не могу.
* * *
- Ты знаешь, теперь мне начинает казаться, что я уже никогда на встречу ее. Ту единственную ею, которую бы я по-настоящему полюбил... которая бы полюбила меня... которая смогла бы стать по-настоящему единственной ... единственной женщиной в моей жизни.
- Мне кажется, ты слишком рано делаешь выводы. Еще не все потеряно.
- Но и не все найдено. Да и будет ли найдено? Насколько же мал шанс, что из всего того многообразия людей я смогу выделить и найти ее! Пожалуй, больше я не буду пытаться, я слишком устал от этой погони за призраками, слишком устал ... пожалуй, теперь я буду один - всегда один. Также, как я и пришел в этот мир одиноким, также мне придется и уйти из него.
- Всем нам придется. Но это не значит, что мы будем одиноки в нашем пути от этих начала и до конца. Ты еще встретишь ее, я уверен.
- Может быть. Может быть этот единственный день настанет, когда я встречу ее ... наконец-то встречу. Может быть. Мне очень хочется в это верить.
16.01.2006
Сэр Гарольд ожидал своего решающего часа. Он ходил взад-вперед по промерзшей земле, периодически для храбрости постукивая мечом о железную оковку щита, но даже ему, прошедшему через десятки турниров с живыми соперниками, теперь было не по себе. Он еще раз проверил свое обмундирование, потуже нахлобучил итак изрядно плотно сидевший на голове шлем, проверил подвижность пластин предплечий и суставов доспеха, тихо выругался себе под нос, безуспешно пытаясь подправить несколько сползший правый латный сапог, и наконец, как будто бы оставшийся довольным проведенной ревизией, остановился, закинул припасенный с собою щит повыше на плечо, и что есть силы воткнул меч острием в землю, попутно облокотившись на получившиеся подобие подлокотника. Сэру Гарольду оставалось только ждать – потому что ничем иным, за исключением пары сотен простиравшихся ровными рядами могил, это, хоть и освященное, но все же хранившее до сих пор какую-то зловещую тишину место, похвастать не могло.
Его возлюбленная, прекрасная дева Ангелина должна была появиться с минуты на минуту...
* * *
Сэр Вильям сегодня был в превосходном настроении духа, вызванном даже не столько теми парами литров отборного красного, которые он, разгоряченный созерцанием оголенных женских ножек, незадолго после начала бала успел принять себе на грудь, печень и сердце, сколько теперь уже ставшим слегка смутным осознанием того, что именно сегодня, в этот благословенный монархом день, ему наконец-то улыбнулась удача. Дочь местного графа, организовавшего сее поистине горячее (ик!) торжество, дева Анжелина, после казалось бы совершенно безуспешного месяца ухаживаний, подхаживаний, хрипения серенад и мучительно бессмысленного стояния у окон наконец-то дала свое согласие на их совместную персональную встречу, которую она недвусмысленно назвала свиданием. И все бы было просто замечательно, если бы не (ик!) весьма странное место для указанной встречи, которое она, влекомая одной ей понятной женской мудростью, решила избрать. Нет, конечно же бесстрашный сэр Вильям не боялся никаких мертвецов, покойников, усопших, умертвий, убитвий и прочая, в особенности сейчас, взгоряченный третьей доканчиваемой бутылкой, но все же выбрать кладбище местного городка было весьма ммм...экзотическим выбором для такого рода встреч.
Сии мысли вились у сэра Вильяма в голове пока он безуспешно пытался оторваться от двух зол сразу – красного и женского. Они, эти два зла, два чертовски приятных искушения все еще продолжали пытаться соблазнять его, пока он, сейчас вмиг вспомнивший об этой самой встрече и почти столь же мгновенно протрезвевший, плавно, стараясь не наделать лишнего шума в прихожей, попутно маневрируя между кучами железных аксессуаров, разбросанных пришедшими гостями в совершенно бессмысленной и хаотической манере, пробирался к месту дислокации собственного инвентаря.
По-прежнему стараясь действовать аккуратно, что, впрочем, после четвертой начатой бутылки было делом весьма трудоемким, сэр Вильям наконец сумел выгрести из созданной ранее собственной железной кучи шлем, и с маху нахлобучить его на почему-то ставшую изрядно поседевшей голову. Надеть нагрудник оказалось сложнее – как-никак, но и вино, особенно красное, в дополнение к пиву способно временами как-то неожиданно, нещадно и откровенно бессовестно полнить, - однако после двадцати минут чертыханий и коленопреклонений ему удалось и это. А вот с наголенниками вышла заминка. Перебрав все варианты (предположительно правый – на левую ногу, очевидно левый – на предположительно правую ногу и т.д.), он наконец был вынужден бросить это чертовски бессмысленное занятие, обрекая тем собственные ноги путешествовать в новых и плотных, но к несчастью немного сальных панталонах. Последними в сегодняшнем меню (после красного бургундского разумеется) оказались латные рукавицы и уже немного затупившийся после последнего поединка пятилетней давности меч.
Наконец, спустя почти полчаса после начала собственного обмундирования, забросив правой рукой на плечо меч, а в левую взяв заранее припасенный букет алых как кровь или бургундское роз, сэр Вильям неспешной и твердой поступью направился по направлению к местам значительно более мирным и тихим, нежели замок отца его возлюбленной...
* * *
Сэр Гарольд начинал терять терпение. Прошло уже достаточно времени с того момента, как Ангелина должна была появиться, но ее след еще даже не появлялся, не говоря уже о том, чтобы простыть. А простыть здесь было не так уж и сложно – к полуночи начал дуть промозглый северный ветер и высоко в небе стали сгущаться тучи, намереваясь, судя по всему, вскорости окропить грешную землю своими долго сдерживаемыми слезами. Над землей, отдающей последнюю дань тепла воздуху, откуда не возьмись стал сгущаться туман. Сэр Гарольд, последнее время все чаще похлопывающий себя по железному панцирю латными рукавицами и постукивающий пятками ног по затвердевшему грунту в тщетной надежде согреться, уже готов был бросить сие бессмысленное с точки зрения местапрепровождения занятие, как вдруг его взору предстало совершенно необъяснимое, завораживающее и пугающее явление.
Прямо по направлению к нему, медленно и столь же неумолимо, шатаясь из стороны в сторону, раздвигая ногами непослушный сизый туман и бормоча что-то зловеще невнятное себе под нос шел мертвец. Прямо на него шел оживший покойник — само воплощение этих адских мест, куда предательница Ангелина уговорила таки его прийти!
Сейчас уже у Гарольда в этом не было никакого сомнения — часы, проведенные в этом наземном склепе, были вящем тому подтверждением. Страх перед внезапно откуда появившимся врагом, любопытство перед ним же, гнев на взбалмошную дочурку дурацкого графа, благоговение перед ней же — все это сейчас смешалось в сердце рыцаря Гарольда в одну поистине взрывоопасную смесь похлеще той, что умел делать из красного бургундского рыцарь Вильям. Сам не отдавая себе отчет о том, что же он сейчас пытается сделать, Гарольд ринулся в направлении порождения этих полночных могил, размахивая собственным мечом и инстинктивно закрывая лицо щитом, попутно что-то крича.
Один Бог мертвых ведает, что он кричал тогда. Быть может, это были последние слова воина, внезапно осознающего приближение конца своего пути и в первый и последний раз дерзнувшего взглянуть в лицо собственной смерти ... или, возможно, это были слова влюбленного, грудью бросающегося на врага, чтобы прикрыть своего ставшего единственным в этом мире человека ... или, быть может, это были взаимные предсмертные проклятья двух друзей, сейчас зашедших в своей ненависти уже слишком далеко... Да черт его знает, что он кричал! В такие минуты поистине трудно дать себе в этом отчет. Как бы то ни было, но в том самый миг, когда он наконец достиг умертвия и со всей дури вмазал ему мечом прямиком в раскрытую грудь, последними его словами были: «..охни, тварь!».
- Ааааааййййй! Больно же! Да я тебя сейчас как ...! - завопило умертвие, и, сбросив с левой руки неизвестно откуда взявшийся там шлем, и оголив ноги (или они были изначально таковыми?) выскочило вперед, в свою очередь неистово размахивая мечом. - Да я тебе сейчас! Вот так! И вот так! Вот так! И так! Вуууух! - продолжало вопить оно, кружась на месте и посылая удары неизвестному сопернику.
