Кришна — многомерный, многогранный человек. Его выбор — скоростная трасса.
Истина есть, но нет одного пути, нет готового пути к тому, чтобы достичь Бога. Есть столько же путей, сколько людей в мире. Нет двух одинаковых людей, нет двух людей, которые находятся в одном и том же состоянии бытия, поэтому один из нас начинает свое путешествие с того места, в котором он находится, и находит свой путь к Богу самостоятельно. Каждый должен идти по своей собственной дороге, по своей индивидуальной дороге, хотя, конечно, все дороги ведут к одному и тому же назначению, и это назначение одно, только одно. И поэтому неважно, путешествуете ли вы по пути нейтральности, безразличия, трансценденции, или блаженства; цель одна и та же.
Несмотря на то, что дорог и путей много, цель одна, и каждый должен выбирать путь, который находится в гармонии с его стилем жизни. Вместо того чтобы бесконечно спорить по поводу того, какой путь правильный, а какой — неправильный, а это — чистая трата времени и энергии, — вы должны внимательно выбирать путь согласно своей индивидуальности, своей внутренней природе, вот и все.
Вопрос:
Вы объяснили нам отсутствие выбора у Кришны. Гита, однако, говорит, что тот, кто уходит из этого мира, когда солнце на северном небосклоне, тот достигает освобождения. Но как насчет того, кто умирает, когда солнце на южном небосклоне? И как можно сравнить штхитапраджню Кришны, который утвердился в своем разуме, с преданным, который находится на пути любви? Кришна определяет штхитапраджню как того, кто остается незатронутым и спокойным посреди счастья и горя. Но это состояние может также привести к полной нечувствительности. Можно ли назвать его человеческим и можно ли назвать такого человека человеком, если он не воспринимает наслаждение как наслаждение, а боль — как боль?
Эти слова Кришны очень глубоки и полны смысла. Он говорит о штхитапраджне как о том человеке, который остается невзволнованным и спокойным посреди счастья и несчастья. И ваш вопрос в равной степени насущный в данном отношении. Если кто-то не чувствует себя счастливым в счастье и несчастным в несчастье, разве это не разрушит его чувствительность?
Есть два способа оставаться невзволнованным посреди счастья и несчастья. Один — это уничтожить свою чувствительность. Тогда вы не будете счастливы в счастье и не будете несчастны в несчастье. Если ваш язык обожжен, он не может чувствовать вкуса сладкого и кислого. Если ваши глаза ослепли, вы не можете познать свет и тьму. Глухой человек не может слышать звуков — ни приятных, ни неприятных. Отсутствие чувствительности — это самый простой способ достичь спокойствия ума и в наслаждении, и в боли.
Неудивительно, что в большей или меньшей степени последователи Кришны избрали этот путь отсутствия чувствительности. Большинство из тех, которые известны как саньясины, отрекаются, убегают — они ничего не делают, кроме как систематически разрушают свою чувствительность, и поэтому становятся тупыми и не могут испытывать ни наслаждения, ни боли, ни счастья, ни несчастья. Но это не то, что на самом деле имел в виду Кришна.
Смысл Кришны сильно отличается. Он говорит, что штхитапраджня остается невзволнованным ни в наслаждении, ни в боли, но он не говорит о том, что он нечувствителен. Он имеет в виду, что мудрец идет выше счастья и печали, он превосходит и то, и другое, но не потому, что убивает свою чувствительность, а благодаря тому, что достигает высшего состояния сознания, сверхсознания. Бессознательный человек, тот, кто находится под влиянием наркотиков, нечувствителен к боли и наслаждению, но он не может считаться превзошедшим их. Он скорее падает ниже обычного состояния сознания, и в этом смысле мертвый человек так же нечувствителен. Трансценденция совершенно отлична от этого состояния.
И я объясняю этот афоризм Кришны совершенно по-другому. С моей точки зрения, образ жизни Кришны, когда он превосходит счастье и печаль, совершенно уникален и другой. Если чей-то опыт счастья полноценен, то он совершенно чувствителен к наслаждениям. Если он живет настолько тотально, у него не остается ничего, чего он еще не испытал, и тогда вскоре он превзойдет это. Он будет невзволнованным и спокойным в любой ситуации наслаждения и счастья.
Подобным образом, если кто-то испытал боль и несчастье тотально, если он погрузился в нее всем своим бытием, не пытаясь убежать от нее, он также превзойдет боль. Он никогда больше не будет взволнованным из-за страданий. Кришна не просит, чтобы вы убили свою чувствительность, наоборот, он хочет, чтобы вы достигли расцвета своей чувствительности для того, чтобы она стала тотальной. Кришна выступает за чувствительность, за тотальную чувствительность.
Мы можем понять это еще по-другому. Что я имею в виду, когда говорю о тотальной чувствительности? Например, кто-то оскорбляет меня, и я чувствую боль. Если я знаю, если я думаю, что я испытываю боль, это означает, что я неполностью испытываю эту боль. Я еще нахожусь на каком-то расстоянии от боли, и в этом случае я говорю, я испытываю боль, я не говорю, что я — это боль. Даже когда я говорю, что я испытываю боль, остается какое-то расстояние между мной и болью. Но я никогда не нахожусь тотально, полностью в боли. Я удерживаю какое-то расстояние от нее, я никогда не говорю, что я есть сама боль. До тех пор пока я не познаю и не буду говорить правильно, расстояние между болью и мной будет сохраняться. Но истина в том, когда я чувствую боль, я не отделен от боли, потому что расстояние, которое я сохраняю между собой и болью — это способ сопротивляться ей. Это способ избежать ее, не встретиться с ней тотально.
Это нужно понять глубоко. Мы разделяем все в жизни, и это неправильно. Жизнь, на самом деле, неделима. Когда я говорю, что «я люблю тебя», лингвистически это предложение правильно, но жизненно оно неправильно. Когда я люблю кого-то, я, на самом деле, становлюсь самой любовью в отношении этого человека, и тогда я полностью люблю. Никакая моя часть не остается вне любви. Если во мне есть хотя бы какая-то частичка, которая знает или говорит, что любит, это означает, что я не полностью в любви, а если я частично в любви, то я вообще не люблю.
Любовь не может быть частичной, ограниченной. Я могу либо любить, либо не любить. Частичная любовь — это не любовь, частичное счастье — это не счастье, но из-за того, что мы такие, как есть, мы разделяем все на части, и в этом наши трудности, в этом наше несчастье. Когда кто-то говорит, что он счастлив, знайте о том, что он отказался от счастья. Счастье, должно быть, посетило его, даже несмотря на то, что он не знал об этом, и он, возможно, был на самом деле счастлив в это единое мгновение, но в то мгновение, когда он узнал о том, что он счастлив, в это мгновение счастье оставило его. Кто тот, кто знает о том, что он счастлив? Это, определенно несчастливая часть его бытия знает о том, что такое счастье. Для того чтобы знать, что такое счастье, нужно несчастье для сравнения.
Если вы интегрированы и тотальны, то не будет никого, кто смог бы узнать или сказать, что он счастлив или несчастлив. Такой человек не будет счастлив. Он будет самим счастьем. Он не будет несчастлив, он будет самим несчастьем. И тогда, и только тогда, его чувствительность будет живой и тотальной. Тогда чувствительность будет на своей вершине, наивысшем развитии.
В таком состоянии тотальной чувствительности каждая клетка моего бытия, моего тотального бытия, будет счастлива или несчастлива, она будет любить или ненавидеть, она будет спокойна или находится в беспокойстве. Тогда не будет никого, кто будет беспокоиться или даже знать. Если я тотально в счастье или в несчастье, если я есть само счастье или несчастье, я не сравниваю ее и не пытаюсь увеличить, я не отождествляю себя и не осуждаю, я не цепляюсь за это и не сопротивляюсь этому. Я даже не знаю, как это назвать.
Когда чувствительность тотальна, вопрос возбуждения или беспокойства не возникает. Тогда нет причины, по которой человек может взволноваться. Он спокоен в своей мудрости, и он пребывает в своем разуме.
Один друг посетил меня вчера и сказал, что он очень обеспокоен из-за того, что привязан к курению. Я сказал ему: «Мне кажется, что ты разделил себя на две части. Одна часть привязана к курению, а другая часть беспокоится из-за этого. Иначе как бы было возможно то, что ты курил и беспокоился одновременно? Лучше либо кури, либо беспокойся, но так как ты куришь и беспокоишься одновременно, очевидно то, что в тебе есть две личности: одна, которая курит, и другая, которая сопротивляется этому, осуждает, проклинает. И трудность как раз в этом. Та часть, которая курит, продолжает курить, и будет курить до конца жизни, а другая часть будет продолжать сопротивляться этому до конца жизни. Та часть, которая сопротивляется, будет принимать обеты, клятвы, она будет снова и снова клясться в том, что бросит курить, а другая часть, которая курит, будет продолжать нарушать эти обеты и клятвы, будет нарушать безнаказанно клятвы одну за другой.
