Ахилл Татий - Левкиппа и Клитофонт

Первым изданием «Левкиппы и Клитофонта» следует считать издание 1601 года, которое было повторено в 1606 году (оно включало также и роман Лонга «Дафнис и Хлоя»), Греческий текст романа с тех пор издавался восемь раз. Что касается его переводов, то первый перевод романа вышел раньше, чем первое издание его полного текста на греческом языке. Это был перевод на латинский язык, сделанный в 1544 году Лючио Аннибале делла Кроче (в латинской транскрипции Круцей); в распоряжении первого переводчика находились лишь четыре последних части романа. В 1546 году появился перевод Татия на итальянский язык, сделанный с латинского текста Круцея. Этот же перевод Круцея положен в основу первого перевода романа на французский язык, вышедшего в Лионе в 1572 и переизданного в 1573 году. Пожалуй, больше всего роман переводился именно на французский язык (в Париже в 1575 году, в Лионе в 1586 году, в Париже в 1635 году, в Амстердаме в 1733 году, в Париже в 1785, 1797 годах и т. д.). Семь раз переводился роман Татия на английский язык; есть переводы на немецкий, испанский языки.

На русский язык роман Ахилла Татия был впервые переведен в 1925 году. Перевод этот анонимный, указаны лишь инициалы авторов перевода; роман вышел под редакцией Богаевского с вступительной статьей Болдырева (Ахилл Татий Александрийский, «Левкиппа и Клитофонт». Перевод А. Б. Д. Е. М. Государственное издательство, М. 1925).

Перевод, публикуемый в настоящем томе «Библиотеки всемирной литературы», сделан по одному из последних изданий оригинала (Стокгольм, 1955); подробный комментарий вышел в Гетеборге семью годами позже и принадлежит Эббе Вилборгу.

В. Чемберджи

Греческий роман I–III веков нашей эры был весьма популярен, как можно заключить по большому количеству его образцов. Пять романов дошли до нас целиком: «Хэрей и Каллироя» Харитона, «Повесть о Габрокоме и Антии» Ксенофопта Эфесского, «Левкиппа и Клитофонт» Ахилла Татия, «Дафнис и Хлоя» Лонга, «Эфиопика» Гелиодора; сохранились пересказы романов «Вавилоника» Ямвлиха и «Удивительные приключения по ту сторону Фулы» Антония Диогена; мы располагаем также множеством заглавий ныне утраченных романов и папирусными фрагментами, представляющими собой, по-видимому, тоже отрывки произведений этого типа; кроме того, существует латинский перевод романа» Повесть об Аполлонии Тирском», не сохранившегося в греческом оригинале.

В отличие от романа нового времени с его свободным сюжетом, содержание греческих романов и их основные персонажи были строго заданными. Необыкновенной красоты юноша и девушка, не только не знавшие любви, но враждебные ей, влюбляются друг в друга с первого взгляда. Взаимная склонность оказывается столь сильной, что существование врозь для них невозможно, и они соединяются браком или помолвкой, а если этому что-либо препятствует, вместе убегают из дому. Но разгневанное против них божество — это обычно Эрот, Афродита или богиня судьбы Тиха — очень скоро разлучает влюбленных, и начинаются трудные поиски друг друга.

Во время этих поисков герои попадают в различные города и страны и проходят через серию стандартных приключений и опасностей — тут пленение пиратами или разбойниками, чудовищные морские бури, рабство, мнимая смерть (летаргический сон), любовные домогательства нежеланных претендентов, всевозможные пытки и унижения, клеветнические наветы и т. д. Когда положение достигает, кажется, предела безнадежности, наступает внезапный перелом, и любящие вновь соединяются в финале, сохранив верность друг другу вопреки долгой разлуке, многочисленным соблазнам и посягательствам на их целомудрие.

Роман непременно кончается браком, если влюбленная пара до начала своих бедствий не успела его заключить, или радостным воссоединением супругов, если брак предварял скитания. Несмотря на общность схемы, неожиданные всякий раз повороты сюжета, широта географического горизонта, дававшая возможность «побывать» в далеких городах и манящих неизвестностью странах, а также калейдоскопическое богатство приключении делали романы, при всем их сходстве, непохожими друг на друга. Их отличие определялись также тем адресатом, к которому они обращались. Низовые читатели получали роман упрощенного типа, напоминающий западные народные книги; на более образованных были рассчитаны произведения вроде «Левкиппы и Клитофонта» или «Дафниса и Хлои», предполагавшие более высокий уровень подготовки.

Кроме стандартного сюжета, античные романы роднит господствующая в них условная атмосфера. Их действие протекает в мире, лишенном характеристики «здесь» и «теперь», на не поддающемся определению бытовом фоне. Мы не найдем в произведениях древних романистов отражения социально-бытовой обстановки, присущей времени создания того или иного романа, не встретим характерных следов эпохи. Эта черта греческого романа затруднила его датировку и создала почву для не оправдавших себя хронологических, а вслед за ними и историко-литературных построений.

Столь же условны и герои. Это ходульные воплощения любви и верности, лишенные характера и социальной типичности. Свойственны греческим романам и общие черты повествовательной техники — не связанные с сюжетом вставные новеллы, познавательные экскурсы, описания (главным образом предметов искусства), горестные монологи влюбленных и т. и. Правда, эти черты не столь обязательны, как сюжетная структура, как образы героев и условный характер фона, на котором развертывается действие.

Римский роман, при всей своей зависимости от греческого, отличается от него и техникой и структурой, но — еще существеннее — своим бытописательным характером; так, у Петрония и Апулея исторически достоверны и детали фона, и персонажи.

О личности романистов не сохранилось никаких современных им свидетельств (исключение составляет один Апулей). Самое большее, чем мы располагаем, это позднейшие недостоверные сообщения, и даже датировку отдельных произведений нельзя во всех случаях считать окончательно установленной.

Роман Ахилла Татия благодаря счастливым папирусным находкам может быть сравнительно точно датирован II веком нашей эры.

Из-за отсутствия материала время возникновения книги Лонга до сих пор не удалось определить с бесспорностью, по большинство ученых склонно относить его к концу II или началу III века нашей эры.

«Сатирикон» Петрония, как это можно заключить по ряду упоминаемых в нем имен и событий, датируется I веком нашей эры, временем правления Нерона. Однако отождествление Петрония Арбитра, автора «Сатирикона», с Петронием, приближенным Нерона, «арбитром Изящества» при его дворе, о котором рассказывает историк Тацит, несмотря на свою соблазнительность, все же проблематично.

Лишь Апулей, главным образом благодаря своей «Апологии», речи, произнесенной в собственную защиту против обвинения в магии, не только точно датируется II веком нашей эры (он родился около 124 г.), но облечен для нас в плоть и кровь. Это несколько кокетничающий своей разносторонней образованностью человек, пленяющий своей внешностью и остроумием, красноречивый адвокат, софист, философ, адепт многих таинств.

Хотя «Сатирикон» написан раньше «Левкиппы и Клитофонта», мы, чтобы соблюсти историческую перспективу, начинаем обзор вошедших в настоящий том произведений не с Петрония, а с Ахилла Татия, так как жанр романа сформировался первоначально в старшей по возрасту греческой литературе.

Книга Ахилла Татия появилась в то время, когда греческий роман успел не только сложиться, но и получить широкое распространение. Это объясняет своеобразную позицию Ахилла Татия: он иронизирует над примелькавшимися штампами греческого романа, имея в виду читателей, которые различат в знакомом материале новые черты и сумеют оценить их. Менее искушенные могут не заметить иронии и отнестись ко всему всерьез: Ахилл Татий рассчитывает на тонкий слух.

Традиционную идеализированную пару он заменяет новой, вместо идеального героя выводит «антигероя» Клитофонта, слабого и жалкого. Достаточно сказать, что его неоднократно бьют, причем намеренно избраны наиболее унизительные формы расправы: Клитофонта топчут ногами, влекут за волосы, ударяют по лицу, разбивают ему до крови нос. Вопреки обычной схеме, он не отличается ни постоянством, ни целомудрием: уже через шесть месяцев Клитофонт начинает забывать возлюбленную (а роман требует любви до гроба!), которую ошибочно считает погибшей, нарушает верность ей, а до того, как в нее влюбиться, ведет образ жизни, далекий от строгого образца, установленного требованиями традиционного сюжета.

Левкиппу роднит с обычной героиней романа только ее красота. Она, как и Клитофонт, показана в морально дискредитирующих ее положениях: мать застает в ее постели возлюбленного, а возлюбленный становится свидетелем непристойного поведения Левкиппы во время припадка безумия. Изворотливость, дерзкая ложь, житейская хитрость довершают портрет «антигероини».