В общественном строе аланского племенного союза, по описанию Аммиана Марцеллина, заметны черты военной демократии: аланы равны, так как «все происходят от благородного семени» («omnes generoso semine procreati»), старейшин же («iudices») до сих пор («etiam nunc») избирают («eligunt») по признаку длительных военных заслуг; о рабстве аланы никогда не имели понятия («servitus quid sit ignorabant», – Amm. Marc., XXXI, 2, 25). При описании образа жизни аланов автор говорит и об их внешности (Ibid., XXXI, 2, 21). Он называет аланов «pulchri» – «красивыми». Это говорит о том, что в глазах римского писателя, человека греко-римской культуры, они не были необычными (какими ему представлялись тюрки или монголы; это и отразилось в описании наружности гуннов, – Ibid., XXXI, 2, 2—3). Кроме того, у аланов отмечены светлые волосы («crinibus mediocriter flavis»), высокий рост («proceri»), быстрота и стремительность («veloces») и грозный, устрашающий вид («terribiles») из-за угрюмой, затаенной свирепости во взгляде («oculorum temperata torvitate»). Аммиан называет аланов «во всем почти подобными гуннам» («Hunisque per omnia suppares»), имея в виду не внешность, так как, по его же словам, аланы непохожи на гуннов, а образ жизни и род занятий, свойственные кочевникам. Единственным отличием аланов от гуннов является большая «мягкость» в жизненном укладе и нравах («verum victu mitiores et cultu»), а также разница в способах добывания средств к существованию. Аланы, как передает Аммиан, распространяются, «рассеиваются» («discurrentes») вплоть до Мэотийского озера и Киммерийского Боспора, равно как и до Армении и Медии, занимаясь грабежами и охотой («latrocinando et venando»).
Облик кочевника с его стадами и повозками на фоне безграничных степей, в суровом, с точки зрения средиземноморца, климате, среди скованных льдом рек и озер края был хорошо известен античным писателям (см. подбор источников, сделанный В. В. Латышевым в SC, I —II). Поэтому изображение кочевых племен у более поздних авторов может показаться трафаретным, подражательным. Тем не менее описание Аммианом Марцеллином (конечно, знакомого с произведениями древних писателей) как гуннов, так и аланов отнюдь не лишено ценности, – оно живо и достаточно полно. И если Овидий, закрепивший в своих стихах подлинные впечатления современника-очевидца, пользуется понятным доверием читателя, то заслуживает доверия и автор IV в., закрепивший в своем труде ряд сведений, которые он мог воспринять из подлинных рассказов очевидцев. Некоторые усматривают, между прочим, трафаретность у Аммиана Марцеллина в изображении как гуннов, так и аланов на том основании, что автор иллюстрирует кочевой образ жизни этих племен одним и тем же примером: отсутствием у них постоянных жилищ – крытых тростником или соломой шалашей, причем в обоих случаях автор употребляет одно и то же слово «tugurium» – «снабженное кровлей сооружение» (Amm. Marc., XXXI, 2, 4 – у гуннов и XXXI, 2, 23 – у аланов). Подобная идентичность в изображении естественна, так как, действительно, и о тех и о других кочевниках писатель хотел по данному поводу сказать одно и то же. Если уж говорить о подражательности, то можно найти и более яркие примеры. Так, в трагедии Сенеки «Федра» героиня говорит Ипполиту: «На греческом челе является скифская суровость» («Scythicus rigor», стих 660). Аммиан же, будто бы вторя, пишет, что аланы устрашают скрытой, сдержанной свирепостью во взгляде (Amm. Marc., XXXI, 2, 21). Едва ли в этом можно видеть подражание, и едва ли здесь есть какое-то отступление от истины.
Иордан читал произведения Аммиана Марцеллина, и его сведения (Get., §§ 126—127) об аланах, подчинившихся гуннам, являются не чем иным, как отражением сведений, почерпнутых в труде Аммиана. Сообщение Иордана об аланах, хотя и равных гуннам в бою («suppares», – Amm. Marc., XXXI, 2, 21; «sibi pares», – Get., § 126), но отличных от них «человечностью, образом жизни и внешним видом» («humanitate, victu formaque dissimiles»), можно считать лишь вариантом соответствующего сообщения Аммиана.
Иордан говорит об аланах преимущественно в связи с событиями V в. Он констатирует (по-видимому, ошибочно, – ср. прим. 362) их пребывание вместе с вандалами в Паннонии (Get., §§ 115 и 161) до перехода через Рейн в 406 г. в Галлию, но при этом он (как, впрочем, и другие авторы) никак не разъясняет обстоятельств передвижения аланов от Мэотиды до среднего Дуная и не освещает момента их объединения с вандалами. Судя по событиям конца IV-начала V вв., движение аланов на запад было вызвано напором гуннов и быстрым их переходом из Причерноморья на нижний Дунай и за Тиссу. Аммиан Марцеллин, конечно, так и представлял себе это явление. Но стремительность, с которой во времена Аммиана аланы оказались уже на Балканском полуострове, заставила его, – ранее сообщившего об аланах на Мэотиде, – выделить особых «европейских аланов» («Europaei sunt Halani», – Amm. Marc., XXII, 8, 42), живущих около реки Тиры (Днестра), рядом с костобоками и «бесчисленными скифскими племенами». В одном из писем Иероним отметил происходившее в его время нашествие различных племен, среди которых названы и аланы. Варвары распространились, как пишет автор письма, между Константинополем и Юлийскими Альпами; всюду здесь «уже более двадцати лет ежедневно проливается римская кровь. Скифию [имеется в виду Малая Скифия, нын. Добруджа], Фракию, Македонию, Дарданию, Дакию, Фессалию, Ахайю, Эпиры, Далмацию и все Паннонии опустошают, присваивают, хищнически захватывают гот, сармат [язиг], квад, алан, гунны, вандалы, маркоманны» («Gothus, Sarmata, Quadus, Alanus, Hunni, Vandali, Marcomanni vastant, trahunt, rapiunt», – Hieron. Epist., 60, 16). Но чаще источники называют только трех, наиболее опасных врагов империи: готов, гуннов, аланов. Краткие сведения Иордана подкрепляются рядом сообщений, устанавливающих присутствие аланов наряду с гуннами в придунайских провинциях непосредственно после битвы под Адрианополем (378 г.), в которой аланы и гунны принимали участие на стороне готов, в отрядах Алафея и Сафрака, и после которой готовились вместе с готами предпринять осаду Константинополя. Говоря о вторжении вандалов в Галлию, Иордан (Get., § 115) не упоминает аланов, хотя большинство авторов V—VI вв. называют обычно три племени: вандалы, аланы, свавы (ср. прим. 364). Ниже, в § 162, он пишет о вандалах и аланах, перешедших в Галлию. В §§ 194, 197, 205, 210 он называет их как часть варварского войска, которое Аэций противопоставил гуннам на Каталаунских полях. Аэций, уверенный в везеготах, не доверял аланам, так как подозревал их вождя Сангибана в желании перейти к Аттиле. Поэтому аланы были помещены в середине общего строя войск, выставленных против гуннов. Аланы Сангибана, равно как и отмеченные Григорием Турским аланы с их вождем Респендиалом (Greg Turon., Hist. Franc., II, 9); аланы под предводительством Эохара (Гоара), направленные Аэцием в Арморику (Vita Germani. Acta SS, 31. Jul. VII, р. 216; MGH SS rer. meroving., VII, p. 271), и аланы Беорга, напавшие на северную Италию и отраженные, по словам Иордана (§§ 236—237), Рикимером при императоре Анфемии (467—472), – все они отделились от той группы, которая вместе с вандалами перешла Рейн в последний день 406 г., и рассеялись по Галлии. Некоторая часть их («Alanorum pars») осела где-то близ Луары (Иордан говорит: «trans flumen Ligeris», «по ту сторону Луары», смотря с юга, – Get., § 226); другая группа разместилась на Роне и по ее притоку Изеру; третья – остановилась около Гаронны (см. подробнее об аланах в Галлии в книге: Chr. Courtois, Les Vandales et ľAfrique, p. 47, n. 3). Все это рисует картину распространения аланов на крайний запад Европы и их смешения с населением Галлии. Тем не менее некоторая часть аланов продолжала сопровождать вандалов и перешла с ними в Испанию в 409 г. Гейзерих (428—477) перед переправой в Африку (429) распределил свое войско по отрядам, составившимся из вандалов и аланов; число вооруженных людей достигало 50 тысяч (μυριάδας πέντε το των Βανδίλων τε και ‘Αλανων πληθος, – Bell. Vand., Ι, 5, 19). Затем вся масса (πολυανθρωπία) подчинявшихся Гейзериху племен, среди которых заметной частью были аланы, приняла общее название «вандалы» (τα δε των ‘Αλανων και των άλλων βαρβάρων ονόματα), κроме мавров (ες το των Βανδίλων άπαντα απεκριθη, – Bell. Vand., I, 5, 21—22). Возможно, что аланы слились с вандалами в Испании. Имеется сведение в «Хронике» Идация (ум. ок. 470 г.), что в 418 г. погиб последний аланский король Аддак и «уничтожилось» аланское королевство, так как много аланов было убито в войне с везеготами. После этого аланы всецело подчинились вандальскому королю Гунтариху, предшественнику Гейзериха (Idat., Chron., 68).
Как имя аланов в приазовских и предкавказских степях покрывало, по объяснению Аммиана Марцеллина (см. выше), ряд союзных племен, еще, по-видимому, в III в., так в V в. в Африке сами аланы влились в союз племен, носивший имя одного главенствующего племени – вандалов (и затем растаяли в нем). Отзвуком крупного значения аланов в этом союзе племен осталось их имя в титуле вандальских королей в Африке: как первого из них – Гейзериха (428—477) – «rex Vandalorum et Alanorum», так и последнего – Гелимера (530—533) – Βανδίλων τε και ’Αλανων βασιλεύς.
Коснувшись судеб аланов, заброшенных далеко на запад от первоначальных мест поселения на Северном Кавказе, в прикубанских и приазовских степях, Иордан говорит о них снова в связи с распадом гуннского союза племен. В битве на реке Недао сражался и «алан в тяжелом вооружении» (Get., § 261), завоевывая себе новую территорию во время общего перемещения племен после смерти Аттилы. Здесь выступала какая-то часть аланов, остававшихся на Балканском полуострове, или аланы, которые примкнули к гуннам, когда последние шли обратно из Галлии и Италии. Небольшая часть аланов вместе с Кандаком пришла тогда же (т. е. в 50-х годах V в.) в Малую Скифию и в Нижнюю Мезию, где и осела, очевидно, совместно с германцами-скирами и с гуннским племенем садагариев (§ 265). В аланской среде, по-видимому, вырос Иордан, ставший, по примеру деда, нотарием, но уже не при аланском вожде, а при Амале Гунтигисе, племяннике алана Кандака.
