Плутарх - Сочинения

21. Кроме того, источники зарождения любви принадлежат не одному какому-либо полу, а одинаково обоим. Разве не могут происходить как от мальчиков, так и от женщин те образы, которые проникают в тело подверженных Эроту, приводят в движение и возбуждение его состав и стекаются в семя вместе с другими атомами?

То же относится к прекрасным и священным воспоминаниям, возвращающим нас к божественной и истинной олимпийской красоте и окрыляющим душу — что препятствует им происходить от девушек и женщин, равно как от мальчиков и юношей, если сквозь свежесть и привлекательность внешнего образа просвечивает чистая и благородная душа — как хорошо сшитая обувь, по слову Аристона, показывает красоту ноги, — когда тот, кто способен это воспринять, распознает в прекрасных и чистых телесных очертаниях прямые и нерушимые следы светлой души?

Один драматический персонаж, преданный удовольствиям, на вопрос:

отвечает:

Но этот ответ говорит лишь о его низменных вожделениях; что же, человек, преклоняющийся перед истинно прекрасным, в своем любовном выборе будет исходить не из красоты и благородства души, а из половых различий?

Далее, любитель лошадей не меньше восхищается природными качествами Подарга,1261 чем «Агамемноновой Эты», и охотник высоко ценит не только кобелей, но воспитывает также критских и лаконских сук; что же, ценитель прекрасного в людях не будет беспристрастен по отношению к обоим полам, но станет проводить различие между любовью к мужчинам и любовью к женщинам, словно между мужской и женской одеждой?

Говорят, что цветущая внешность — это «цвет добродетелей». Нелепо же думать, что женщина не может иметь и признаков природной добродетели. Ведь правильно сказано в стихах Эсхила:

Но разве во внешности женщины возможны только признаки дерзновенного, разнузданного и испорченного нрава, а скромность и целомудрие в ней светиться не могут? Или много и такого зримо обнаруживается, но не трогает душу и не призывает Эрота? И то и другое предположение противно разуму и истине.

Итак, раз доказано, что обоим полам присущи одни и те же черты и они должны совместно вести защиту от общего противника, выступим, Дафней, против тех соображений, которые только что развил Зевксипп. Он отождествил Эрота с неукротимой страстью, уносящей душу к необузданности, не столько будучи сам убежден в этом, сколько наслушавшись от людей угрюмых и чуждых Эроту. Одни из них, привлеченные приданым, вводят в свой дом ничтожных женщин, а вместе с деньгами — мелочные расчеты, влекущие за собой каждодневные супружеские раздоры. Другие, озабоченные более тем, чтобы найти потомство, а не жену, уподобляются цикадам, откладывающим свою грену на морской лук или что-либо подобное: народив детей с кем пришлось, они готовы распроститься с браком или же, оставаясь в нем, не думают о том, чтобы любить и быть любимыми.

А между тем само слово «уважать»,1263 лишь одной буквой отличаясь от «вмещать», как мне кажется, прямо показывает возникающее под воздействием времени и привычки соединенное с необходимостью благоволение. Тот, кого Эрот внезапно поразит своим веянием, сначала будет сохранять различение «моего» и «не моего», как говорится в Платоновом «Государстве»:1264 ибо не сразу оказывается «все общее у друзей» и, равным образом, у влюбленных. Но преодолевая раздельность тел, они постепенно сводят и сплавляют свои души, не желая быть двумя и не считая себя двумя.

Взаимная терпимость, столь необходимая в браке, еще более, чем внутренним влечением, воспитывается извне под воздействием совести и боязни, внушаемой законами: они всегда остаются в поле зрения живущих совместно, которые

Но Эрот приносит столько самообладания, постоянства, доверия, что если войдет в соприкосновение даже с необузданной душой, то отвратит ее от других влюбленных, сломив ее дерзостность, сокрушив ее надменность и грубость и внушив ей совестливость, сдержанность и спокойствие, и, придав скромный образ, сделает ее послушной только одному.

Вы слыхали, конечно, о воспетой поэтами многолюбимой Лайде — как она воспламенила страстью всю Элладу и, более того, стала предметом ревностного спора от моря до моря: но когда Эрот внушил ей любовь к фессалийцу Гипполоху, то она,

убегая от остальных многочисленных любовников и от огромного полчища гетер, тайно ото всех удалилась в Фессалию. А там женщины из ревности к ее красоте заманили ее в святилище Афродиты, где закидали камнями до смерти; еще и ныне это святилище носит имя Афродиты-человекоубийцы.

Мы знаем служанок, отвергших любовные домогательства своих господ, и подданных, пренебрегших царицами, когда в их душе господствовал Эрот: подобно тому как в Риме после избрания диктатора все остальные магистраты слагают свои полномочия, так и те, кем овладеет Эрот, освобождаются от всех остальных господ и начальников, будто служители храма. А благородная женщина, которую Эрот сочетал с законным мужем, скорее потерпит объятия медведя или змея, чем прикосновение и ложе постороннего мужчины.

22. Примеров этому множество у вас, сограждан и содружественников Эрота, но нельзя пройти мимо примера галатской женщины Каммы. Это была жена тетрарха Сината, отличавшаяся необыкновенной красотой. В нее влюбился один из знатнейших галлов Синорикс. Убедившись, что ни силой, ни просьбами он не может склонить ее ко взаимности, пока жив Синат, он убил его. Прибежищем и утешением в этом бедствии было для Каммы наследственное в ее роду жреческое служение Артемиде. Почти все время она проводила у богини и не допускала к себе ни одного мужчину, хотя к ней сватались многие цари и властители. Однако, когда попытку встретиться с ней, чтобы заговорить о браке, предпринял Синорикс, она не отвергла этой попытки и не обратила к нему никаких упреков по поводу прошлого, как будто его поступок, вызванный страстью к ней, не заключал в себе ничего низменного; итак, он, доверившись, пришел к ней с брачным предложением. Она встретила его с протянутой рукой и, подведя к алтарю богини, совершила возлияние из чаши, наполненной медовым напитком, в который, как оказалось, заранее подмешала яд. Затем, выпив около половины содержимого, она передала галлу остаток. Когда же увидела, что он все выпил, радостно воскликнула, обращаясь по имени к своему убитому мужу: «Дожидаясь нынешнего дня, любимейший муж, я жила без тебя в горе. Теперь радостно прими меня к себе: я отомстила за тебя подлейшему человеку и счастлива, что жила с тобой общей жизнью, а с ним умираю общей смертью». И Синорикс, вынесенный на носилках, тут же умер, а Камма прожила еще один день и одну ночь и, как передают, встретила смерть в радостном спокойствии.

23. Таких примеров было много и у нас, и у варваров; кто же после этого потерпит утверждение, будто Афродита, присоединяясь к Эроту, препятствует возникновению дружбы? Что же касается общения, или, вернее, гнусного сочетания мужского с мужским, то каждый разумный скажет:

Поэтому тех, кто добровольно подвергается этому извращению, мы относим к самому низкому роду порочности, не видя в них ничего достойного доверия, уважения и дружбы, а скажем вслед за Софоклом:

Те же, кто непорочен от природы, но обманом или насилием был вынужден предать свое тело, ни к кому на свете не питают такой ненависти, как к тем, кто ими так злоупотребил, и жестоко мстят им, если представится случай: так, Архелая убил ставший его возлюбленным Кратен, а ферейского Александра — Пифолай; амбракийский тиран Периандр1269 спросил у своего возлюбленного, не забеременел ли он уже, и тот, озлобившись, убил его. Но для женщины это сближение — источник дружбы, как приобщение к великим таинствам. И тут меньше означает сама радость общения, чем возрастающее от него с каждым днем взаимное уважение, приязнь и желанность. Не пустое говорят Дельфы, называя Афродиту «желанной», и Гомер, именуя брачное сочетание любовью. Солон показал себя мудрым законодателем в вопросах брака, предписав сближаться с женами не реже чем трижды в месяц, не ради наслаждения, а с тем, чтобы, обновляя брак, освободить его от набирающихся при всей взаимной благожелательности в повседневной жизни разногласий — наподобие того как государства время от времени возобновляют свои дружественные договоры.