29. Гермес. Какой же ты гладкий, скользкий и увертливый, Плутос! Ты не даешь никакой прочной зацепки, чтобы за тебя ухватиться, но, как угорь или змея, ускользаешь между пальцев, неизвестно каким образом. А Бедность, наоборот, легко дается в руки, и у нее по всему телу выросли тысячи шипов, так что попавшихся она тотчас же захватывает, не давая легко освободиться. Но, пока мы занимаемся пустой болтовней, мы забываем немаловажное дело.
Плутос. Какое дело?
Гермес. Что мы не привели Сокровище, которое нам нужно прежде всего.
30. Плутос. Об этом не беспокойся. Я всегда оставляю его на земле, когда ухожу к вам, поручая ему оставаться внутри и держать двери на запоре и никому не открывать, пока он не услышит моего голоса.
Гермес. Так пойдем теперь в Аттику. Ты иди за мной, держась за мой плащ, пока мы не придем к ее пределам.
Плутос. Ты хорошо делаешь, Гермес, что ведешь меня за руку. Если бы ты меня отпустил, я, пожалуй, заблудившись, наткнулся бы на Гипербола или на Клеона. Но что это за шум, как будто удары железа о камень?
31. Гермес. Это Тимон тут роет каменистую землю на соседней скале. Ай, ай! Здесь и Бедность, а вот и Труд, Терпение, Благоразумие и Мужество, а там толпа всех подданных Голода, получше твоей почетной стражи.
Плутос. Так отчего бы нам не уйти поскорее, Гермес? Ведь мы ничего путного не сможем сделать с этим человеком, если он окружен таким большим войском!
Гермес. Однако так угодно Зевсу. Не будем же бояться.
32. Бедность. Куда, Гермес, славный убийца Аргуса, ведешь ты этого слепца за руку?
Гермес. Мы посланы Зевсом вот к этому самому Тимону.
Бедность. Как! Богатство опять пришло к Тимону, несмотря на то, что я, получив его в плохом состоянии из рук Роскоши, передала его моим спутникам — Благоразумию и Труду — и сделала его человеком благородным и достойным уважения? Так вам кажется, что меня, Бедность, до того легко унизить и обидеть, что вы отнимаете единственное, что у меня было? И тем, кого я с трудом обратила к добродетели, снова завладеет Богатство и, отдав его на попечение Дерзости и Гордыне, как прежде, избалованного, недостойного и неразумного, опять вернет его мне, когда он будет покрыт лохмотьями, нищим?
Гермес. Так, Бедность, угодно Зевсу.
33. Бедность. Я удаляюсь. Но ступайте за мной также и вы, Труд и Благоразумие и все остальные. Тимон скоро узнает, что он во мне теряет: доброго сотрудника и наставника всего наилучшего, живя с которым он и телом здрав и силен духом, ведя жизнь сильного человека и полагаясь лишь на самого себя, а все другое считая излишним и нелепым, как оно и есть на самом деле.
34. Гермес. Они уходят. Пойдем же к нему.
Тимон. Кто вы такие, проклятые? Зачем вы пришли сюда и что вам нужно? Зачем вы смущаете человека рабочего и работающего за плату? Все вы негодяи! Но вы не уйдете без напутствия: я вас сейчас перебью камнями и глыбами земли!
Гермес. Никоим образом. Не бей нас, Тимон. Ведь ты побил бы не людей: я — Гермес, а вот это — Плутос. Зевс послал нас к тебе, услышав твои молитвы. Итак, получай свое счастье в добрый час и оставь свои труды.
Тимон. Ну, и вам не поздоровится, хоть вы и боги, как вы говорите. Я всех ненавижу, и богов, и людей, а этого слепого, кто бы он ни был, я, пожалуй, прикончу мотыгой.
Плутос. Уйдем, Гермес, ради Зевса. По-моему, Тимона охватил сильный приступ раздражительности. Как бы мне не пришлось уйти, подвергнувшись неприятностям.
35. Гермес. Без глупостей, Тимон. Оставь свою невежливость и суровость и, протянув руки, лови счастливую судьбу. Богатей опять, будь первым среди афинян, презирай их за неблагодарность и пользуйся счастьем только для себя одного.
Тимон. Мне от вас ничего не нужно. Не надоедайте мне! Мотыга для меня достаточное богатство. Вообще я счастливее всех… когда меня никто не навещает.
Гермес. Как ты отошел от людей, бедный человек.
Злое и дерзкое слово несу я Зевсу Крониду.
Разумеется, столько вытерпев от людей, естественно было тебе стать мизантропом-человеконенавистником, но не богоненавистником, раз боги о тебе так заботятся.
36. Тимон. Ну, тебе, Гермес, и Зевсу большое спасибо за заботу, но этого Плутоса я не приму.
Гермес. Что так?
Тимон. Потому что он уже и прежде оказался для меня виновником тысячи несчастий, предавая меня льстецам, привлекая злоумышляющих, возбуждая ненависть ко мне, развращая меня наслаждениями, превратив меня в завистника, наконец внезапно покинув меня так вероломно и предательски. Тогда достойнейшая Бедность укрепила меня мужественным трудом и, обращаясь со мной правдиво и открыто, доставила усталому необходимое, научила меня презирать толпу, ставя мои жизненные надежды в зависимость от меня самого, и показала, в чем заключалось мое настоящее богатство, на которое льстец не зарится, которому не угрожает сутяга и из-за которого народ не волнуется, народный представитель не голосует, а тиран не злоумышляет, так как не в состоянии его отнять.
37. Вот почему, укрепленный работой, трудолюбиво возделывая это поле, не видя больше перед собой никаких городских зол, я получаю от своей мотыги достаточное и удовлетворительное пропитание. Поэтому, Гермес, беги обратно к Зевсу и уведи Богатство за собой. А с меня достаточно и того, что я заставил всех людей в юности плакать и рыдать.
Гермес. Совсем нет, добрейший; ведь не все люди способны плакать и рыдать. Но оставь это раздражение и горячность и прими Богатство. Не следует пренебрегать дарами Зевса.
Плутос. Хочешь, Тимон, я произнесу защитительную речь перед тобой? Или мои слова тебе надоедают?
Тимон. Говори речь, только не длинную и без предисловий, как мошенники-риторы. Если ты скажешь кратко, я вынесу твои слова ради Гермеса.
38. Плутос. Может быть, следовало бы именно говорить пространно, принимая в расчет все твои обвинения. Однако, посмотрим, обидел ли я тебя чем-нибудь, как ты говоришь, — я, который явился для тебя виновником всех благ, почестей и первых мест в театре, венков и прочей роскоши; из-за меня тебя уважали, прославляли и ухаживали за тобой. Если же ты сильно пострадал от льстецов, я в этом не виновен. Скорее я сам был обижен тобой тем, что ты меня с полным пренебрежением предоставил проклятым людям, которые восхваляли и одурачивали тебя и всячески злоумышляли против меня. И вот в конце концов ты говоришь, что я предал тебя. Наоборот, я сам мог бы жаловаться на тебя за то, что ты подвергал меня всяким преследованиям и спустил меня вниз головой из твоего дома. Вот почему уважаемая тобой Бедность одела тебя вместо нежных тканей в овчину. Гермес может засвидетельствовать, как я упрашивал Зевса не посылать меня более к тебе, — ведь ты так неприветливо со мной обошелся.
39. Гермес. Ну, теперь ты видишь, Плутос, каким человеком стал Тимон. Ты можешь жить с ним без боязни. Копай тут, Тимон! А ты, Плутос, подведи Сокровище под его мотыгу: оно услышит твой зов.
Тимон. Надо повиноваться, Гермес, и снова стать богатым. Чего не переносят люди по принуждению богов! Впрочем, посмотри, в какое положение ты ставишь меня, несчастного: до сих пор я жил счастливо, а теперь, не совершив ничего преступного, я вдруг получу множество золота и возьму на себя столько забот.
40. Гермес. Потерпи, Тимон, ради меня, хотя это и трудно и тяжело, чтобы твои прихлебатели лопнули от зависти. А я через Этну полечу на небо.
Плутос. Он улетел, кажется: я слышал взмахи крыльев. А ты побудь тут; уходя, я пришлю тебе Сокровище. Или лучше ударяй землю мотыгой! Тебе я говорю, Сокровище золота, подчинись этому Тимону и дай себя взять. Копай, Тимон, глубже. А я вас оставляю.
41. Тимон. Ну, мотыга, крепись и не уставай, вызывай на свет Сокровище из глубины земли. О, Зевс-Чудотворец, Корибанты милые, Гермес-Прибыльный, откуда столько золота! Уж не сон ли все это? Право, я боюсь, что, проснувшись, я найду одни уголья. Нет, действительно, это золото, чеканное, красноватое, тяжелое и самое приятное на вид:
