Поносителями Сократа были Антилох Лемиосский и гадатель Антифонт (так пишет Аристотель в III книге "Поэтики"); так и Пифагора поносил Килон Кротонский, Гомера — Сиагр[181] при жизни и Ксенофан Колофонский посмертно, Гесиода — Керкоп при жизни и тот же Ксенофан посмертно, Пиндара — Амфимен Косский, Фалеев — Ферекид, Бианта — Салар Приенский, Питтака — Антименид и Алкей,[182] Анаксагора — Сосибий, Симонида — Тимокреонт.
Преемниками его были так называемые сократики, из которых главные — Платон, Ксенофонт, Антисфен, а из десяти основателей школ — четверо известнейших: Эсхин, Федон, Евклид и Аристипп. Прежде всего я скажу о Ксенофонте, Антисфена отложу до киников, перейду к сократикам, от них к Платону, а с Платона начинается десять школ, и сам он был основателем первой Академии. Такова будет последовательность нашего изложения.
Был и другой Сократ, историк, сочинивший описание Аргоса; третий — перипатетик из Вифинии; четвертый сочинитель эпиграмм и пятый — с острова Коса, писавший о прозвищах богов.
6. КСЕНОФОНТ
Ксенофонт, сын Грилла, афинянин, из дела Эрхии. Был он на редкость скромен и на редкость хорош собой. Говорят, Сократ повстречал его в узком переулке, загородил ему посохом дорогу и спросил, где можно купить такую-то и такую-то снедь? Получив ответ, он продолжал: "А где можно человеку стать прекрасным и добрым?" И когда Ксенофонт не смог ответить, Сократ сказал: "Тогда ступай за мною и узнаешь". С этих пор он стал слушателем Сократа, первый начал записывать его слова и в своих «Воспоминаниях» донес их до читателей. Он же первый написал историю философов.[183]
Аристипп в IV книге "О роскоши древних" сообщает о Ксенофонте, что он был влюблен в Клиния и говорил Клинии так: "Милее мне глядеть на Клиння, чем на все, что есть прекрасного в мире! Лучше бы мне не видеть ничего, чем не видеть одного только Клиния! Мучусь я ночью и во сне, оттого что не вижу его! Благодарен я великою благодарностью солнцу и дню, что вновь могу я увидеть Клиния!"[184]
С Киром он подружился вот каким образом. Был У него ближайший друг по имени Проксен, беотиец, ученик Горгия Леонтцнского, друживший с Киром. Когда Проксен жил в Сардах у Кира. он прислал в Афины Ксенофонту письмо, приглашая его к Киру в друзья. Ксенофонт показал это письмо Сократу и спросил его совета. Сократ послал его в Дельфы спросить бога. Ксенофонт послушался, предстал перед богом, но спросил не о том, поехать ли ему к Киру, а о том, каким образом ему поехать к Киру. Сократ его за это побранил, но посоветовал все-таки ехать. Он явился к Киру и стал таким же его другом, как Проксен.
Все, что случилось в походе в глубь страны и на обратном пути, достаточным образом излагает нам сам Ксенофонт.[185] Впрочем, в этом походе он поссорился с Меноном Фарсальским, предводителем наемников, и оттого порочил его, уверяя даже, будто Менон имел любовников старше себя, и срамил некоего Аполлонида за то, что у него были проколоты уши. А после похода, после всех бедствий у Понта, после предательства Севфа, царя одрисов, Ксенофонт явился в Азию к спартанскому царю Агесилаю и передал ему воинов Кира в наемную службу. Дружба его с Агесилаем была безмерной. Афиняне в это время приговорили его к изгнанию за спартанскую измену; и он, находясь в Эфесе, половину бывших при нем денег послал приношениями в Дельфы, другую же половину отдал Мегабизу, жрецу Артемиды, чтобы тот сохранил их до его возвращения, а если не дождется, то чтобы воздвигнул на эти деньги богине статую.
С Агесилаем, отозванным для фиванской войны,[186] он вернулся в Элладу. Лакедемоняне объявили его своим почетным гостем. Оставив Агесилая, он удалился в Скиллунт, местечко неподалеку от города Элиды. С ним была жена его, по имени Фнлесия (так пишет Деметрий Магнесийский), и два сына, Грилл и Диодор, прозванные Диоскурамн (так пишет Динарх в речи "Об измене Ксенофонта"). А когда на празднество приехал Мегабиз, Ксенофонт получил от него деньги и на них купил и посвятил богине участок земли, где течет речка под таким же названием Селинунт, как и в Эфесе. С этих пор он проводил время, занимаясь охотою, принимая друзей и сочиняя историю. Впрочем, Динарх утверждает, что и дом и поле подарили ему лакедемоняне; говорят также, что спартиат Филопид прислал ему туда в подарок пленных рабов из Дардана, и он располагал ими по своему усмотрению.
Когда элидяне шли войной на Скиллунт и из-за промедления спартанцев захватили этот городок, то сыновья его скрылись с несколькими рабами в Лепрей, а сам Ксенофонт — сперва в Элиду, потом в Лепрей к детям и затем вместе с ними в Коринф, где и нашел спасение и приют. А так как в это время афиняне постановили оказать помощь спартанцам, то он отправил своих сыновей в Афины сражаться за спартанцев недаром они и воспитаны были в Спарте (по утверждению Диокла в "Жизнеописаниях философов"). Из них двоих Диодор ничем не отличился в сражении, остался цел и имел сына, которого назвал именем брата. А Грилл, сражавшийся в коннице, храбро бился и погиб (как пишет Эфор в XXV книге); дело было при Мантинее, конницей начальствовал Кефисодор, стратегом был Гегесилай, и в этом самом сражении пал Эпаминонд. Говорят, что Ксенофонт в венке приносил жертвы по случаю победы, когда ему сообщили весть о гибели сына; он снял венок, но, узнав, что сын погиб с честью, надел его вновь. Некоторые добавляют, будто он даже не плакал, а только сказал: "Я знал, что мой сын смертен".[187] Аристотель сообщает, что похвальные слова и надгробные надписи Гриллу сочинялись без счету — отчасти и для того, чтобы порадовать отца; а Гермипп в жизнеописании Феофраста утверждает, что похвальное слово Гриллу написал даже Исократ.
Тимон насмехался над Ксенофонтом в таких словах:
Две, или три, или несколько книг, бессильных и вялых, Их бы могли написать Ксенофонт иль Эсхин-убедитель…[188]
Такова была его жизнь. Расцвет его приходится на четвертый год 94-й олимпиады: он отправился в поход с Киром при архонте Ксененете, за год до гибели Сократа. А смерть его (как пишет Ктесиклид Афинский в "Перечне архонтов и олимпийских победителей") приходится на первый год 105-й олимпиады, при архонте Каллимеде, когда македонским царем стал Филипп, сын Аминта. Умер он в Коринфе (по словам Деметрия Магнесийского), несомненно, уже глубоким старцем. Был он во всем достойнейший человек, наездник, охотник и знаток военного искусства, как это видно из его сочинений; был благочестив, щедр на жертвоприношения, умел гадать по жертвам и оставался ревностным чтителем Сократа.
Написал он около 40 книг (его сочинения делятся на книги по-разному): «Анабасис» (с предисловием к каждой книге, но без общего предисловия), "Воспитание Кира", "Эллинскую историю", «Воспоминания», «Пир», «Домострой», "О конной езде", "Об охоте", "О конном начальстве", "Апологию Сократа", "О доходах", «Гиеро-на» (или "О тирании"),"Агесилая" и «Афинское» и "Спартанское государственное устройство" (которое Деметрий Магнесийский считал неподлинным). Он же, говорят, издал в свет неизвестные книги Фукидида, хотя и мог бы присвоить их себе.[189] За приятный слог он был прозван Аттической Музой; оттого и была зависть между ним и Платоном, как будет сказано далее в разделе о Платоне.[190]
У нас есть эпиграммы и о нем; одна такая:
Он, Ксенофонт, восхожденье свое совершал не для Кира, Он не на персов ходил — к Зевсу искал он пути: Ибо ученость свою явил он в "Деяньях Эллады", Ибо Сократову он в памяти мудрость хранил.
И другая, на смерть его:
Мужи Краная и мужи Кекрона тебя осудили, О Ксенофонт, к изгнанью за приязнь Кира. Гостеприимный Коринф тебя принял, усладами полный, И, благодарный, ты остался здесь вечно.[191]
Впрочем, в другом месте я прочитал, что расцвет его и других сократиков приходился на 89-ю олимпиаду; а Истр утверждает, что изгнан он был по постановлению Евбула и возвращен по постановлению его же.
Всего было семь Ксенофонтов: первый — тот, о котором шла речь: второй — афинянин, брат Пифострата, сочинителя «Тесеиды», написавший "Жизнеописание Эпаминонда и Пелопида", а также философские сочинения; третий — врач с острова Коса; четвертый — составитель "Истории Ганнибала"; пятый — занимавшийся сказочными чудесами; шестой — ваятель с Пароса; седьмой — поэт древней комедии.
7. ЭСХИН
Эсхин, сын колбасника Харина (или Лисания), афинянин. Смолоду он отличался прилежанием и потому никогда не покидал Сократа, а Сократ говорил: "Только колбасников сын и умеет уважать меня!" Именно он, а не Критон (по словам Идоменея) уговаривал в темнице Сократа бежать; а Платон приписал эти речи Критону, потому что Эсхин был ближе с Аристиппом, чем с ним самим. Па него даже наговаривали — особенно охотно Менедем Эретрийский, — будто большая часть его диалогов писана на самом деле Сократом, а он раздобыл их у Ксантиппы и выдал за свои. Впрочем, среди его диалогов те, которые называются "безголовыми",[192] очень вялы и не обнаруживают никакой сократовской силы; Писистрат Эфесский говорил, что они даже не Эсхиновы, а Персей утверждает, что из семи диалогов большая часть написана Пасифонтом-эретриком и вставлена в сочинения Эсхина (впрочем, так же присвоены были "Кир малый", "Геракл меньший", «Алкивиад» Антисфена и другие произведения других сочинителей). А всего диалогов Эсхина, отпечатлевающих сократовский нрав, имеется семь: первый — и потому более слабый — «Мильтиад», затем — «Каллий», «Аксиох», «Аспазия», «Алкивиад», «Телавг» и «Ринон».
