Зато на передний план выдвинулась религия. Ранее выполнявшая в основном роль связующего элемента, цементирующего различные коллективы, от фамилии до города (коллективы, сами определявшие этические нормы для своих сочленов, каравшие их осуждением или награждавшие одобрением), теперь религия служит источником морали и за честную, добродетельную жизнь обещает награду богов, если не в этом, то, по крайней мере, в загробном мире. Вера в бессмертие души, в возможность апофеоза даже для самого простого человека, чуждая римлянам в эпоху расцвета их civitas, теперь становится всеобщей. На надгробиях покойный изображается с атрибутами того или иного бога, возносящимся в небо, пирующим в загробном мире в кругу семьи и друзей; в эпитафиях выражается уверенность, что в награду за достойную жизнь умерший живет в Элизиуме в обществе богов и сам стал Дионисом или Аттисом, любовником Кибелы, водит хороводы нимф.
Соответственно с упадком стоицизма все большее значение приобретают платонизм и различные опиравшиеся на него философско-религиозные учения. Стоицизм включал бога в природу как ее разум, душу, вечный закон; платонизм римского времени выводил бога за пределы мира, противопоставлял его как высшее добро мира духовного массе зла подлунного материального мира, давая таким образом объяснение происхождению этого зла как порождения материи. Между благим богом и материальным космосом выстраивалась целая иерархия промежуточных сил: богов традиционной религии, часто связывавшихся с небесными светилами, демонов, гениев, душ умерших людей и душ, никогда не живших в теле. Целью адепта было, пройдя между демонами и богами планетных сфер, вырваться из царства царящей на земле необходимости, разобщенности, отчужденности в надзвездное царство истинной свободы и единения, приобщиться к верховному благому принципу. Помимо изучения философских систем, создававшихся платониками и их последователями, более легкому и непосредственному достижению той же цели служили посвящения в мистерии различных богов - Диониса, Исиды, Осириса, Митры и многих иных; знакомство с тайными, малопонятными магическими формулами, будто бы дававшими власть над демонами, различные магические обряды, амулеты и т. п.
Ощущение бесцельности существования, втиснутая в узкие рамки иерархического общества повседневность, порождающая чувство несвободы, отчужденности, униженности, вызывали почти болезненное стремление ко всему чудесному, из ряда вон выходящему. Рассказами о страшных злодеяниях, необычайных людях и животных, полусказочных странах, призраках, предзнаменованиях наполнены романы того времени, как предназначенные для людей малообразованных, так и претендующие на внимание более изысканной публики, как, например, роман Филострата об Аполлонии Тианском, а также другие сочинения для "легкого чтения" вроде "Пестрых рассказов" Элиана. Достаточно известно из "Любителя лжи" Лукиана и его же истории лжепророка Александра из Абонотиха и его бога Гликона, как рассказы о разных чудесных явлениях (призраках, оживших статуях, демонах) были распространены даже в самом "интеллигентном" обществе и как легко любой шарлатан мог возвыситься, пользуясь жаждой людей всех сословий обрести какие-то новые возможности приобщиться к божественным тайнам и узнать свое будущее. Тот же Лукиан в "Собрании богов" говорит, что теперь дает пророчества уже не только Аполлон, но всякий политый маслом и украшенный венком камень или алтарь, если находится действующий при них ловкий обманщик (12).
Лишь немногие, подобно Лукиану, не верили в чудеса и предзнаменования. Плиний Младший в упомянутом письме к Суре хотя и считает вопрос о привидениях спорным, все же рассказывает как нечто достоверное случай с Курцием Руфом, когда тот был еще ничем не выдающимся членом штата наместника Африки. Во время прогулки в портике ему явилась женщина сверхчеловеческой красоты и величия, назвалась Африкой и предсказала ему, что он достигнет в Риме самых высоких должностей и почестей, вернется управлять Африкой и там умрет,- и все исполнилось совершенно точно. Другой случай произошел в доме самого Плиния: привидение срезало клок волос у младшего брата его отпущенника, а вскоре и другому мальчику показалось ночью, что ему остригли голову двое в белом, которые вошли в спальню детей рабов через окно. В обоих случаях с наступлением дня обнаружилось, что волосы действительно были сострижены. По мнению Плиния, это означало, что сам он избежал обвинения Домициана, которое имело бы место, если бы император прожил дольше, так как обвиняемые отращивают волосы. В письме к Светонию (I.18) он в ответ на просьбу отложить тяжбу (поскольку, напуганный сном, Светоний боится неблагоприятного исхода) советует тому выяснить, действительно ли сон был неблагоприятным. Сам Плиний, собираясь выступить в суде за Юлия Пастора, видел во сне свою тещу, умолявшую его не выступать, но тем не менее выступил, имел большой успех и прославился.
Среди простого народа было много прорицателей (vales), иногда при определенных богах (например при Гелиосе), иногда просто пророчествовавших в состоянии транса. Юристы даже разбирали вопрос, можно ли считать склонность раба в обществе других фанатиков или у алтаря впадать в экстаз и пророчествовать, а также в качестве оракула давать ответы на вопросы пороком, дающим покупателю такого раба право аннулировать покупку (Dig. XXI.I,1,9-10). В посвященных богам надписях мы постоянно читаем, что дар божеству был принесен вследствие видения или сна. Вещие сны обычно встречаются в романах. В "Метаморфозах" Апулея убитый соперником муж является жене во сне и открывает ей имя преступника (VIII.8). Во сне же Исида открыла Луцию, как он сможет из осла снова стать человеком, и предсказала ему будущее, а впоследствии во сне сообщила ему, в какой день он сможет принять посвящение в ее мистерии. Сон же дал ему знать о предстоящем посвящении в мистерии Осириса, о чем, также во сне, был предуведомлен совершавший посвящения жрец (XI. 5-6; 22; 27).
Сны, как и другие предзнаменования, непременно упоминают Светоний и "Scriptores Historiae Augustae" в биографиях императоров. Цезарю власть над миром предвещал сон о совокуплении с матерью, так как мать - не что иное, как Земля, родительница всего живого; перед смертью же Цезарь видел сон, будто летит под облаками, и потом - как Юпитер пожимает его руку (Suet. Div. Iul. 7; 81). Август придавал большое значение снам. Его мать, заснув в храме Аполлона, видела, будто сочеталась со змеем, почему Августа считали сыном Аполлона. Перед его рождением его матери приснилось, что ее чрево вознеслось ввысь, заслонив небо и землю, а ее мужу - что из ее чрева исходит сияние солнца; позже тот увидел во сне сына с молнией и скипетром в руках в одежде Юпитера на колеснице, запряженной 12 конями. Кв. Катул видел во сне Августа ребенком на коленях у Юпитера, возвестившего, что из него вырастет хранитель римского народа (Suet. Div. Aug. 94). Тиберий в свой последний день рождения видел во сне статую Аполлона, привезенную им из Сиракуз: та произнесла, что не ему суждено ее освятить (Suet. Tib. 74). Многие знамения и сны предвещали падение Нерона (Suet. Nero. 46). Гальба в день совершеннолетия увидел во сне Фортуну, а проснувшись, нашел ее статую у своей двери. Жрецу же Юпитера Клунийского перед воцарением Гальбы снилось, что из Испании выйдет владыка мира (Suet. Gal. 4. 9). Когда Адриан хотел покончить с собой из-за мучивших его болезней, к нему пришла слепая женщина, которая сказала, будто во сне ей было дано указание сообщить Адриану, чтобы он не делал этого, так как здоровье к нему вернется. Не выполнив этого указания, она ослепла; и тогда вторично во сне ей было дано повеление сказать о приснившемся сне Адриану. Исполнив это, женщина вновь обрела зрение (SHA. Hadr. 25). Предстоящую же смерть Адриану предрекали сны, в одном из которых он получил сонное питье от своего отца, а в другом был побежден львом (ibid. 26). Перед получением титула Цезаря Марку Аврелию снилось, что у него плечи и бедра из слоновой кости, а значит, могут нести тяжелое бремя (SHA. М. Ant. Phil. 5; Dio Cass. 72.36.1). Те же источники повествуют о разных предзнаменованиях, в том числе и о снах, предрекавших приход к власти Септимия Севера: во сне он видел, что его, как Ромула и Рема, кормит волчица; что он должен восстановить в Тарраконе разрушенный храм Августа; что некто отвел его на высокую гору, с вершины которой он видел все земли и моря римского мира, и когда он простер над ними руку, они все вместе зазвучали в унисон, как флейта или лира; когда же он был в Паннонии, жрец Юпитера увидел во сне гибель черного человека, прокладывавшего себе путь к лагерю Септимия Севера, чтобы его убить, - это предвещало победу последнего над Песценнием Нигером (SHA. S. Sev. 1; 3; Dio Cass. 75.3.3; 8.2).
Отношение к снам и другим знамениям стало иным, нежели в III-I вв. до н. э. Тогда, как мы знаем из многочисленных сообщений Тита Ливия о различных продигиях, о них докладывали сенату, и если он считал дело важным, то поручал ведавшим Сивиллиными книгами децимвирам посмотреть, что в книгах сказано о способах умилостивить богов и отвести от республики опасность, возвещенную знамениями. Сны также могли иметь общее для всего гражданства значение. Например, как уже упоминалось, сон о рождении женщиной льва предвещал республике, в которой она жила, угрозу попасть под чужое господство (Cic. De divin. I.53). При империи государство настолько слилось с личностью принцепса, что неблагоприятные знамения могли в первую очередь быть отнесены к нему или самым близким к нему лицам. Так, комета, видимая в Риме в течение многих дней; появившийся из Везувия огонь, сопровождавшийся гулом, слышным даже в Капуе; вышедшее из моря огромное чудовище будто бы предшествовали падению Плавциана - всесильного временщика Септимия Севера (Dio Cass. 76. 16. 5; 77. 2. 1). Видимо, поэтому продигии не афишировались, не предавались гласности, хотя, несомненно, о них ходили различные слухи и втайне делались соответствующие комментарии. Дион Кассий сообщает об ужасных знамениях, последовавших после смерти императора Макрина: молния ударила в амфитеатр Флавиев, и возник пожар, который невозможно было потушить; Тибр вышел из берегов; наблюдались затмение солнца и две кометы, причем хвост одной из них простирался по небу с запада на восток. Однако все эти события не стали предметом официального рассмотрения. По словам Диона Кассия, некоторые люди рассказывали, что видели огромную мрачную женщину, предрекавшую большие несчастья, и действительно, варвары стали побеждать римлян, а граждане - жестоко страдать от мятежей солдат (Dio Cass. 79.25.4-5; 26.1; 30.1). Лица, подозревавшиеся в том, что какие-то сны или предсказания предвещали им императорскую власть, подвергались большой опасности. Лукиан в "Александре" рассказывает, что лжепророк держал в своих руках, шантажируя их, знатных римлян, обращавшихся к нему в письменном виде с соответствующими вопросами (32). Адриан, по словам его биографа, принудил к смерти Фуска, надеявшегося на основании предсказаний и знамений на императорскую власть (SHA. Hadr. 23). Септимия Севера, когда он был проконсулом в Сицилии, обвинили в том, что он там советовался с прорицателями и халдеями о своих видах на престол. Он был оправдан префектом претория; но, став императором, сам казнил многих, гадавших о его судьбе, подозревая особенно того, кто, по его мнению, подходил для того, чтобы стать принценсом, и о ком доносили, что тот гадал, действительно ли этого достигнет (SHA. Sept. Sev 4.15). Каракалла казнил наместника Бетики Цецилия Эмилиана за то, что тот обратился к оракулу Геракла Гадитанского (Dio Cass, 78.18). Наместник Азии Апрониан при Септимии Севере был обвинен и осужден потому, что, по слухам, его кормилица видела во сне, будто он станет императором. Когда дело докладывалось в сенате, стало известно, что во время рассказа об этом сне в комнату заглядывал лысый сенатор. По словам Диона Кассия, все лысые сенаторы, даже не бывшие в доме Апрониана, чрезвычайно испугались, а пышноволосые шептались между собой, называя то одного, то другого из лысых, пока не выяснилось, что то был Бебий Марцеллин, поплатившийся головой (Dio Cass. 77.8-9).
