Феокрит - Идиллии (Отрывки)

Да, все у богатых красиво!

25 Надо ж и нам посмотреть, чтоб и тем рассказать, кто не видел.
Время, поверь мне, идти.

И всегда у бездельников праздник!
Пряжу, Евноя, возьми, да поставь ее снова, лентяйка,
Так, посередке, чтоб кошкам удобней в ней было валяться.
Ну, поживее! Воды принеси, я «воды» говорю ей, —

30 Мыло несет она. Ладно! Да хватит, не знаешь ты меры!
Воду налей! Осторожней! Ты весь мне хитон замочила.
Стой же! Ну вот и умылась, неважно, как боги послали.
Где ж это ключ от ларя, от большого? Подай поскорее!

Это со складками платье, скажу я, тебе, Праксиноя,
Очень идет; ну, а сколько тебе обошлось, расскажи мне.

Лучше не спрашивай ты, — загнала две серебряных мины,
Даже побольше, в шитье же всю душу свою положила.

Но удалось, как хотела?

Конечно, что правда, то правда.
Плащ принеси мне и шляпу подай-ка сюда поскорее.

40 Детка, тебя не возьму я. Там злая лошадка укусит.
Нет, сколько хочешь, реви — не хочу, чтоб хромым ты остался.
Что же, идем. Ты, Фригия, возьмешь позабавить малютку,
В дом ты собаку впусти, а наружную дверь — на задвижку.
Боги, какая толпа! Как бы нам поскорее пробраться.

46 Ах, что за ужас! Кишат муравьи без числа и без счета.
Мне ты сделал добро, Птолемей, с той поры, как родитель
Твой сопричислен к богам! Никакой негодяй не пугает
Путника мирного ныне по скверной египтян привычке.
Прежде ж недобрые шутки обманщики здесь учиняли,

50 Все на один были лад: негодяи, нахалы, прохвосты.
Что же нам делать, Горго? Глянь, военные царские кони
Прямо на нас наезжают. Любезный, потише, раздавишь!
Рыжий-то конь — на дыбы! Ах, какой же он дикий! Евноя,
Ну, и смела ты, беги! Он и конюха мигом растопчет.

55 Как же я рада, что дома спокойно остался малютка.

Ах, Праксиноя, смелее! Гляди, мы уж выбились; кони
Стали на место свое.

Ах, я насилу могу отдышаться.
С детства ужасно боюсь я коней — и покойников тоже.
Ну, а теперь поспешим! Нам толпа уже валит навстречу.

60 Матушка, ты из дворца?

Из дворца, мои детки.

Пробраться
Можно туда?

Лишь терпеньем Ахеяне Трои добились.
Так-то, красотка! Терпенье одно лишь все дело венчает,
Горго
Словно пророчица, важно слова изрекает старуха.

Все-то нам, бабам, известно — как Гера и Зевс поженились!

65 Глянь, Праксиноя, в дверях-то! Вот это, скажу я, толкучка!

Ужас! Дай руку, Горго! Ты же, Евноя, возьми Евтихиду,
За руку крепко держи. Берегись, потеряться нетрудно.
Вместе войдем. За меня уцепись же покрепче, Евноя.
Ах, злополучная я! Разорвала я летнее платье.

70 Взглянь же, Горго! Ради Зевса, дружок мой, коль хочешь быть счастлив,
Можешь ли ты последить, чтоб еще мне и плащ не порвали?

Я постараюсь, хотя не в моей это власти.

Ну, давка!
Люди толпятся, как свиньи.

Смелее, а вот — пробрались.

Быть же тебе, мой голубчик, счастливым теперь и навеки,

75 Нас охранил ты. Не правда ль, прекрасный, любезный мужчина?
Где же Евноя? Пропала? Несчастная, тискайся крепче.
"Наши все дома", — так сват говорит, заперев новобрачных.

Дальше пойдем, Праксиноя. Ах, сколько ковров разноцветных!
Как они дивно легки! Ну, как будто соткали их боги.

80 Мощная дева Афина, каких же ткачей это дело?
Кто ж они, те мастера, что для них начертили узоры?
Люди стоят, как живые, и, словно живые, кружатся,
Словно нетканые. Право, скажу я, додумались люди.
Там, погляди поскорей, возлежит на серебряном ложе

85 Тот, кто остался любим и в печальном краю Ахеронта,
Трижды любимый Адонис, с пушком на губах золотистым.

Да перестаньте, болтушки, трепать языком бесконечно.
Словно сороки орут, разевая широкие глотки.

Что это? Кто ты такой? Мы болтливы? Тебе что за дело?

9 °Cлуг заведи и учи, ты учить Сиракузянок вздумал?
Знаешь, тебе что скажу: из Коринфа мы родом, оттуда ж
Беллерофонт[25] был; а мы говорим, как и весь Пелопоннес.
Право Дорянкам,[26] нам говорить по-дорийски пристало.
Нет, я клянусь, над собой никаких мы хозяев не знаем,

95 Кроме царя, — не трудись. У тебя это дело не выйдет.

Тише, молчи, Праксиноя! Адониса хочет прославить
Песней своей Аргивянка; искусством она знаменита.
В прошлом году лучше всех погребальную песню пропела.
Верно и ныне споет; посмотри, вот она уж готова,

100 О госпожа, ты, что любишь душою и Голг, и Идалий,[27]
Также и Эрикса склон,[28] Афродита, венчанная златом.
Друга Адониса снова из вечных глубин Ахеронта
После двенадцати лун привели легконогие Горы…
Рядом с престолом твоим и красавца Адониса место.

127 Рядом с Кипридою сядет Адонис с румяною кожей.
Он девятнадцати лет или восемнадцати, твой новобрачный;

130 Мягки лобзанья его, на губах его пух золотится.
Нынче ликуй, о Киприда, дождавшись любимого мужа;
Завтра же ранней зарей по росе мы, собравшися вместе,
К волнам его понесем, заливающим пеною берег.
Волосы с плеч размечем и, с плеч одеянья спустивши,

135 Груди свои обнажив, мы зальемся пронзительной песней.
Милостив будь к нам, Адонис, в грядущем году благосклонен!
Мил нам приход твой, Адонис, теперь, и всегда, и вовеки.

145 Ах, Праксиноя, подумай, не прелесть ли женщина эта?
Знает, счастливица, много и голосом сладким владеет.
Время, однако, домой! Диоклид мой не завтракал нынче,
Он и всегда-то как уксус, а голоден — лучше не трогай.
Радуйся, милый Адонис, и к нам возвращайся на радость!

Против любви никакого нет, Никий, лекарства на свете.
Нет ни в присыпках, ни в мазях, поверь мне, ни малого прока;
В силах помочь Пиэриды одни лишь. Лечение это
Очень легко и приятно, найти же его — труд не из легких.

5 Знаешь, пожалуй, его ты, как врач, да к тому же, я знаю:
Издавна Музы, все девять, особо к тебе благосклонны.
Как бы то ни было, встарь помогло земляку Полифему
Средство такое. В ту пору киклоп был влюблен в Галатею.[29]
Только лишь первый пушок на щеках у него показался.

10 Чувства свои выражал он не в яблоках, локонах, розах[30] —
В бешенство страстное впал он и прочее счел пустяками.
Стадо овечек с тех пор возвращалось в загон без призора
Часто с зеленых лугов. Собираясь воспеть Галатею,
Таял он, севши на берег, покрытый морскою травою,

15 С самой вечерней зари и страдая от раны у сердца,
В самую печень[31] стрелою его поразила Киприда.
Средство нашел он, однако, и, влезши высоко на скалы,
Вот что пропел он, свой взгляд устремляя в шумящее море:
"Белая ты Галатея, за что ты влюбленного гонишь?

20 Ты ведь белей творога, молодого ягненка нежнее,
Телочки ты горделивей, светлей виноградин незрелых.
Только мной сладостный сон овладеет, ты тотчас приходишь.
Только лишь сладостный сон отлетит, ты сейчас же уходишь.

25 Ты, как овечка, бежишь, что завидела серого волка.
Я же влюбился, красотка, тотчас же, как помнишь, впервые
С матерью[32] вместе моей захотела цветов гиацинта
В горы пойти ты нарвать, — это я указал вам дорогу.
Видел тебя с той поры я не раз — и с любовью расстаться
Я не могу. А тебе до меня никакого нет дела.

30 Знаю, красотка моя, почему ты меня избегаешь!
Все лишь за то, что лицо мне мохнатая бровь пересекла,
Прямо от уха до уха одна протянулась, большая.
Тоже и глаз лишь один, да и нос плосковат над губами.
Но и таков, как теперь, стерегу я тысчонку овечек

35 И, подоивши их сам, молоком самым лучшим питаюсь.
Сыр у меня в изобилье и летом, и осенью поздней,
Даже и в зимнюю стужу корзины мои не пустеют.
Ну, а свирелью владею, как, право, никто из киклопов:
Все о тебе я пою, мое сладкое яблочко, ночью,

40 И о себе я пою. Я одиннадцать юных оленей
Белою лункой вскормил, да еще четырех медвежаток.
Я же влюбился, красотка, тотчас же, как помнишь, впервые.
Только приди лишь ко мне, и сполна все тебе предоставлю.
Пусть о прибрежный утес разбивается синее море,
Слаще со мною в пещере ты ночь проведешь до рассвета.

45 Лавры там есть молодые и стройные есть кипарисы,
Есть там и плющ темнолистый, и сладостный плод винограда.
Есть там холодный источник; мне лесом богатая Этна
Прямо из белого снега струит этот чудный напиток.
Можно ли с этим сравнить и пучины и волны морские?

50 Если же сам я тебе показался уж больно косматым,
Топливо есть в изобилье, и тлеет огонь под золою;
Можешь меня опалить, я отдал бы тебе мою душу,
Даже единый мой глаз, что всего мне на свете милее.
Горе какое, что мать не родила меня с плавниками!

55 Как бы нырнул я к тебе, поцелуями руку осыпал,
Коли б ты губ не дала. Я бы лилий принес белоснежных,
Маков бы нежных нарвал с лепестками пурпурного цвета.
Маки — нет — летом цветут, что ж до лилий — те ранней весною.
Так что, пожалуй, навряд ли принес бы я все это вместе.

60 Как бы то ни было, дальше, увидишь, я выучусь плавать!
Если бы только сюда с кораблем чужеземец явился,
Разом узнал бы я, что вам за сласть поселяться в пучинах.
Выйти б да берег тебе! И забыть бы тебе, Галатея,
Час возвращенья домой, как и я позабыл его нынче.

65 Ах, захотеть бы пасти мое стадо! Овец подоивши,
Вкусный заквашивать сыр, сычужок разложив по корзинам!
Мать все моя виновата, в большой на нее я обиде;
Разве тебе про меня так уж трудно замолвить словечко?
Видит, небось, что ни день, я все больше хирею и чахну…

70 Вот я пожалуюсь ей — в голове моей кровь так и бьется,
Так же в обеих ногах. Я страдаю — пускай пострадает!
Эх, ты киклоп, ты киклоп, ну куда залетел ты мечтами?
Живо, корзину ступай заплети да, нарезавши веток,
Овцам неси поживей! Самому-то одуматься время!

75 Кто пред тобою стоит? Ну, дои! Не гонись за беглянкой!
Снова найдешь Галатею, а может, кого и получше!
Много красоток меня зазывают на игры ночные,
Только на зов их откликнусь, как все захихикают разом;
Ясно — и в нашем краю молодцом не последним считаюсь".

80 Так успокаивал страсть Полифем, распевая напевы.
Это дешевле ему обошлось, чем любое леченье.