Лонг - Дафнис и Хлоя

Между тем, как он так говорил, цикада, преследуемая ласточкой, прыгнула на грудь Хлои, чтобы найти в ней убежище. Ласточка не успела поймать беглянки, но увлеченная погоней, пролетела так близко от лица Хлои, что коснулась его одним крылом. Хлоя, не понимая, что случилось, громко вскрикнула и проснулась. Но когда увидела ласточку, кружившуюся над ее головой, Дафниса, смеющегося над ее испугом, успокоилась и протерла сонные глаза. В это мгновение цикада, спрятавшаяся на груди Хлои, запела, подобно молящей, нашедшей приют во храме богов и возглашающей им благодарственный гимне. Хлоя снова вскрикнула, а Дафнис засмеялся. Пользуясь этим предлогом, он опустил руку под одежду Хлои, чтобы снять с груди ее бедную цикаду, которая, даже под его пальцами, не переставала петь. Хлоя взглянула на нее, улыбнулась, взяла на ладонь, поцеловала и, все еще поющую, снова положила себе на грудь.

В это время горлица заворковала в чаще леса, и они заслушались нежного голоса. Хлоя спросила его, что она говорит, и Дафнис рассказал ей сельскую басню:

«В былые дни, Хлоя, жила пастушка прекрасная, как ты, и такая же юная. Она пасла большое стадо коров. Голос был у нее нежный. И коровы любили ее песни и слушали, так что она никогда не ударяла их посохом, не колола острою палкою. Сидя под соснами, увенчанная зеленью сосен, прославляла она песнями Пана и Питис, богиню лугов. Коровы не отходили, очарованные пением. Вблизи этих мест, водил быков на пастбище отрок, такой же прекрасный, такой же певец, как она. Соперничая с девушкой, имел он голос мужественный, более сильный, хотя и нежный, как у детей. Однажды выманил он пением из ее стада восемь лучших коров и увел их за собою на другие пастбища. Пастушка, горюя о потере, стыдясь поражения, умолила богов превратить ее в птицу, чтобы больше не возвращаться домой и не терпеть насмешек. Боги услышали молитву и превратили ее в горлицу, такую же обитательницу гор, такую же певицу, как она. И до сих пор бедная девушка поет о своем горе, и жалуется, что не может найти похищенных коров».

Таковы были радости лета. Приближалась пышная осень, и гроздья винограда начинали зреть, когда морские разбойники из города Тира, плывшие, чтобы прослыть за варваров, на легком Карийском корабле, — причалили неподалеку. Высадившись, в полубронях и с мечами, начали они грабить все, что попадало им под руку — душистые вина, пшеницу, медовые соты. Увели и нескольких быков из Дарконова стада. Дафнис играл на морском берегу. Они схватили его. Хлою же Дриас не отпускал в поле в такой ранний час утра, боясь, чтобы другие пастухи, резвые и буйные, не причинили вреда молодой девушке. При виде юноши, рослого, красивого — добычи более драгоценной, чем все, что они могли найти в полях — разбойники не тронули коз, перестали грабить и поторопились отвести на корабль несчастного, который кричал, плакал, призывал Хлою. Потом отвязали канат, взялись за весла и поплыли в открытое море. В это время появилась Хлоя, погоняя стадо и держа новую флейту в руках, которую предназначала в подарок своему другу. Увидев разбежавшихся коз, слыша крик Дафниса, все более громкий, Хлоя покинула стадо, бросила флейту и побежала к Даркону за помощью.

Даркон лежал на земле, истекая кровью, пронзенный мечами разбойников. Он едва дышал. Но при виде Хлои, воспоминание прежней любви оживило бледное лицо его, и он сказал:

— Кончено! Я умираю, Хлоя. Проклятые воры зарезали меня, как быка, за то, что я охранял мое стадо. Слушай: спаси Дафниса, отомсти за меня и погуби разбойников. Я приучил быков внимать флейте и прибегать на зов ее, как бы они далеко ни паслись. Возьми ее, сыграй на ней песню, которой в былые дни научил я Дафниса, а он — тебя; остальное сделает флейта и быки на корабле. Я дарю тебе ее; ею победил я в состязаниях многих пастухов. Ты же в награду поцелуй меня, пока я жив, а когда умру, поплачь, и если увидишь, что другой пастух ведет на пастбище быков, вспомни обо мне.

Даркон не мог больше говорить. И когда она обняла его, душа улетела с последним поцелуем, с последним словом.

Хлоя взяла флейту, приложила к губам и заиграла так сильно, как могла. На звук песни, которую они узнали, быки ринулись с громким мычанием в воду. Сильный толчок накренил корабль на бок; море расступилось под тяжестью спрыгнувших быков; корабль опрокинулся, пучина сомкнулась — и все исчезло. Находившиеся на корабле выброшены были в море, но не все одинаково могли надеяться на спасение: у разбойников меч привешен был к поясу, тело сжато кольчугою, ноги обуты по колено в медные поножия. Тогда как Дафнис имел босые ноги, ибо водил стада по мягкой траве лугов, и на теле мало одежды, так как осень стояла жаркая. Вот почему пираты не могли долго держаться на поверхности и скоро потонули, увлекаемые ко дну тяжестью вооружения. А Дафнису не стоило никакого труда освободиться от платья. Правда, сперва ему нелегко было плыть, потому что он привык купаться только в реках. Но скоро нужда научила его: выбрав место между двумя быками, ухватился он за рога обоих и таким образом поплыл, без труда и утомления, как будто управляя колесницею. Вообще бык плавает лучше и дольше самого сильного человека; уступает только водяным птицам и рыбам и никогда не потонул бы, если бы рог его копыт не тяжелел, разбухая в воде… Эта способность быков к плаванию доказывается названием Босфора, Водоносного, которое до сих пор дается некоторым морям.

Таково было чудесное избавление Дафниса от двойной опасности — разбойников и кораблекрушения. Выйдя из воды, он нашел на берегу Хлою, которая и плакала, и смеялась. Он кинулся ее обнимать и спросил, зачем она играла на флейте. Хлоя рассказала ему все: как прибежала к Даркону, как быки его были приучены слушаться флейты, как он приказал ей играть и как умер. Об одном лишь не сказала, потому что ей было стыдно — о поцелуе. Они решили отдать последний долг благодетелю и присоединились к родителям несчастного Даркона, совершавшим похоронный обряд. Сделали могильную насыпь, посадили вокруг много садовых деревьев, на которых повесили в честь его первые начатки плодов. Над могилой пролили чашу молока, раздавили гроздья, разбили флейту. Быки, издавая жалобное мычание, беспокойно бегали и не находили себе места. По уверению пастухов, они оплакивали умершего хозяина.

После погребения Даркона, Хлоя отвела в священный грот к Нимфам и обмыла Дафниса. Молодая девушка обмыла также, в первый раз, в присутствии Дафниса, свое тело, белое и чистое, сиявшее прелестью, не нуждавшееся в омовениях, чтобы казаться прекрасным. Они нарвали цветов, всех, какие можно было найти в это время года, наплели венков Нимфам и привесили к скале, как жертвенный дар, флейту Даркона. Потом вернулись к овцам и козам. Бедные лежали на земле неподвижно, не щипали травы и не блеяли. Должно быть, тосковали о Дафнисе и Хлое. Но только что они появились, позвали их обычным возгласом и заиграли на флейте, овцы начали пастись, козы — прыгать и блеять, словно радуясь спасению хозяина.

Дафнис ничему не имел уже силы радоваться с тех пор, как, увидел Хлою обнаженной и созерцал ее тайную красоту без покровов. Сердце его ныло, снедаемое отравой. Дыхание делалось то быстрым и прерывистым, как будто он бежал от погони, то медленным и слабым, как будто он умирал от усталости. Ему казалось купание в ручье более опасным, чем кораблекрушение; ему казалось, что душа его все еще во власти разбойников. Бедный юноша, бедный сын полей не знал, что нет большего разбойника, чем Любовь!

Была середина осени. Наступило время жатвы винограда. Полевые работы в полном разгаре: одни приготовляют точило, другие поправляют бочки, те плетут корзины, те налаживают гладкий круглый камень, чтобы давить сочные гроздья, срывают кору с высушенных ивовых ветвей и делают факелы, чтобы зажигать по ночам, когда будут собирать в чаны неперебродивший сок. Дафнис и Хлоя покинули на время стада и помогали виноградарям. Дафнис приносил виноград в корзине, бросал в точило, давил, сливал вино в бочки; Хлоя готовила обед жнецам, наливала им прошлогоднего вина, срезала невысоко висевшие гроздья. Ибо на острове Лезбосе, лозы растут низко; вместо того, чтобы подыматься вверх по деревьям, они свешивают ветви до земли и ползут по ней, как плющ, так что достать до них могут и дети, у которых руки едва освободились от пеленок.

По обычаю, соблюдаемому на празднике Вакха, когда рождается вино, — женщины окрестных селений, приглашены были к жнецам на помощь. Они засматривались на Дафниса, хвалили красоту его, равную, по словам их, красоте Вакха. Одна, побойчее других, поцеловала его, что понравилось Дафнису, а Хлою огорчило. В свою очередь, юноши, стоя в точилах, шутили и заигрывали с Хлоей; прыгали с резвостью, как сатиры при виде вакханки, и уверяли, что согласились бы сделаться овцами, чтобы ходить за такою пастушкою. Хлоя смеялась, а Дафнис огорчался. Но оба ждали с нетерпением, когда сбор винограда кончится, чтобы вернуться в знакомые поля и, вместо буйных криков, слышать звук флейты и блеяние стад. Через несколько дней, жатва кончилась, бочки наполнились сладким вином, помощь была менее нужна, и они снова начали водить стада на пастбище. С радостным сердцем пошли в пещеру Нимф помолиться и принесли гроздья, еще висевшие на лозе, — как жертвенный дар. Никогда не ленились они воздавать Нимфам эту почесть. Каждый день, на утренней заре, приветствовали богинь; молились им и вечером, возвращаясь домой. Всегда приносили какой-нибудь дар — цветы, плоды, поспевавшие к тому времени года, гирлянды свежих листьев, возлияния из овечьего или козьего молока. Впоследствии богини вознаградили Дафниса и Хлою. А теперь, подобные веселым щенятам на свободе, прыгали они, играли на флейте, пели и боролись друг с другом, не хуже баранов и козлов.