Платон, разбирая в «Кратиле» этимологию слова «вино» (οίνος), пишет, что справедливо было бы назвать его «вид-умно» (οίό-νους) за то, что, когда мы выпиваем, оно заставляет нас считать себя (οϊομαί) умными. Однако более вероятно, что оно названо так из-за пользы (δνησίς); ведь и Гомер, обыгрывая это значение слова, говорит примерно так:
…и сам ты, когда пожелаешь испить, укрепишься.
И яства он, как правило, называет «подкреплением» (όνείατα), потому что они приносят нам пользу.
Ибо вино, Менелай, для смертных соделали боги
Средством, из всех наилучшим, развеять людские печали, —
утверждает автор «Киприй», кем бы он ни был. Комический же поэт Дифил пишет следующее:
О Дионис мудрейший, как приятен ты,
Как ты любим везде людьми разумными:
Гордиться позволяешь ты ничтожеству,
Склоняешь к смеху важно бровь задравшего,
С тобой решится слабый, трус отважится.
Филоксен Киферский говорит: «прекрасно текущее, открывающее все уcта вино». Трагический же поэт Хэремон утверждает, что вино приуготовляет пьющим его веселость, мудрость, свежесть ума и рассудительность. Ион Хиосский говорит:
Неуемный отпрыск, ликом – бык,
Сладкий служитель гулких страстей,
Вино – вздыматель духа, властитель смертных.
…Сказал же Мнесифей: для пьющих правильно
Вино великим благом боги сделали,
Но крайним злом для пьющих неумеренно.
[Оно для всех есть пища наилучшая,
Душе и телу силы придающая.]
Для врачеванья нет его полезнее:
На нем у нас все снадобья замешаны,
И раненым несет оно спасение.
Его разбавив, те, кто пьет умеренно,
В нем обретают благодушье мирное,
А те, кто неумерен, – наглость дерзкую.
Кто мало разбавляет, тех безумие
Одолевает, а кто пьет несмешанным —
Тех паралич. За то и называется
Бог Дионис повсюду врачевателем.
И Пифия кому-то наказала называть Диониса врачевателем.
Эвбул выводит Диониса, говорящего следующее:
Три чаши я дарую благомыслящим
В моем застолье: первой чашей чествуем
Здоровье, а второю – наши радости
Любовные, а третьей – благодатный сон.
Домой уходит умный после этого.
Четвертая нахальству посвящается,
Истошным воплям – пятая, шестая же —
Разгулу пьяному, седьмая – синякам,
Восьмая чаша – прибежавшим стражникам,
Девятая – разлитью желчи мрачному,
Десятая – безумью, с ног валящему.
В сосуде малом скрыта мощь великая,
Что с легкостью подножки ставит пьяницам.
Эпихарм же пишет:
– За жертвоприношеньем – угощение,
За угощеньем – выпивка.
– Отличнейше!
– За выпивкой – насмешки, безобразия,
Потом – суды да приговоры, а по ним —
Оковы, кары, наказания.
А эпический поэт Паниасид первую чашу посвящает Харитам, Горам и Дионису, вторую – Афродите и опять же Дионису, третью – Насилию и Злу[65], ибо он пишет:
Первую чашу Хариты и Горы по жребию взяли
И Дионис многошумный: они-то и сладили дело.
Следом за ними свою обрели Дионис и Киприда.
Это питье для людей прекрасным соделали боги,
Если кто, выпив его, разумно домой удалится
С пира сладчайшего, тот печалей и бедствий избегнет;
Кто же к умеренным чашам безумно добавит и третью,
Меры не зная, тому достанутся Зло и Насилье
В тяжкий удел, что смертным великие беды приносят.
Нет, дорогой, соблюдай умеренность в выпивке сладкой,
Рядом с законной женой ходи, общайся с друзьями:
Бойся, как бы от третьей вина медвяного чаши
В сердце невольно твоем не восстала безумная Дерзость,
Бойся виновником стать кончины гостей благородных.
Так что послушай меня и много не пей.
И далее он еще пишет о неумеренном питье вина:
Зла и Насилья удел оно с собою приносит.
Ибо согласно Еврипиду:
Ведь что ни пир – то кулаки, да ссоры.
Поэтому некоторые считают, что Дионис и Насилие происходят от одного общего начала.
У Алексида где-то сказано, что
Натура человека в высшей степени
Подобна винной: должно мужу и вину
Сперва перебродить, окрепнуть, отцвести
И выдохнуться. А когда все стадии
Пройдет вино, останется лишь вычерпать
Ту пену глупую, что сверху плавает.
Тогда оно к питью пригодно, можно нам
Его на стол поставить – всем понравится
Оставшееся.
Согласно же киренскому поэту [Эратосфен]:
Мощью вино не уступит огню: войдя в человека,
Гневно бушует оно, словно Борей или Нот
В волнах ливийского моря, и все из глубин выплывает,
Скрытое прежде в душе, и потрясается ум.
Однако в другом месте Алексид пишет прямо – противоположу:
Судьба вина не схожа с человеческой:
Угрюмый старец станет отвратителен,
Вино же чем старее, тем желаннее, —
Один нас мучит, а другое радует.
И Паниасид говорит:
Как и огонь есть вино земнородным защита и помощь:
Это – прелестная доля земной красоты и веселья,
Это – и радостный танец, и это – любовные ласки,
Это – от низких забот отрешенье, от горестных мыслей.
Должен и ты на пиру, прияв с благодарной душою,
Чашу испить, а не так, как стервятник, кусок заглотавший,
Есть до отвала без меры, забывши о благоразумье.
А также:
Ибо для смертных вино – от богов наилучший подарок.
Радостно, если оно согласуется с песнею всякой,
С пляскою всякой, а также со всякой любовной усладой.
Всякую скорбь изгоняет оно из груди человеков,
В меру когда его пить, и становится злом – коль сверх меры.
Тимей из Тавромения говорит, что в Акраганте один дом назывался триерой, и вот по какой причине.
Компания молодых людей как-то раз пьянствовала в этом доме. Разгоряченные вином, они до того одурели, что вообразили себя плывущими на триере и застигнутыми в море жестокой бурей. И до того они обезумели, что стали выбрасывать из дому всю утварь и покрывала: им казалось, что они швыряют все в море, по приказу кормчего разгружая в непогоду корабль. Даже когда собралось много народу и стали растаскивать выброшенные вещи, и тогда еще молодые люди не переставали безумствовать.
На следующий день к дому явились стратеги и вызвали юношей в суд. Те, все еще страдая морской болезнью, на вопросы стратегов ответили, что буря уж очень им досаждала и что поэтому они вынуждены были избавиться от лишнего груза. Когда же стратеги подивились их смятению, один из молодых людей, который, казалось, был старше других, сказал: «А я, господа тритоны, со страху забился под нижние скамьи корабля и лежал в самом низу».
Судьи, приняв во внимание невменяемое состояние юношей и строго-настрого запретив им пить так много вина, отпустили их. Все они поблагодарили судей, и один из них сказал: «Если мы спасемся от этого страшного шторма и достигнем гавани, то на родине рядом с изображениями морских божеств поставим статуи вам – нашим спасителям, столь счастливо нам явившимся». Вот почему дом и был прозван триерой.
Филохор же пишет, что выпившие не только обнаруживают, каковы они есть, но, откровенничая, раскрывают и чужие секреты. Поэтому говорят: «вино неразлучно с истиной» и «вино выявляет ум мужа». Отсюда же и наградной треножник на Дионисиях. О тех, кто говорит истину, обычно говорят: «вещают с треножника»; а под дионисовым треножником следует понимать кратер: в древности существовало два вида треножников, и оба назывались котлами. Один из них ставился на огонь и использовался для подогрева воды. Так, у Эсхила:
Единого из рук ее приял котел,
Над очагом блюдомый на треножнике…
Другой – так называемый кратер. [Это его имеет в виду] Гомер: «Семь треножников новых, не бывших в огне». Его использовали для смешивания вина [с водой], и именно он называется «треножником истины», потому что если Аполлону истину открывает гадание, то Дионису – опьянение. Сем Делийский пишет: «Медный треножник, не священный пифийский, но подобный тем, что ныне называются котлами. Одни из них не ставились на огонь, но использовались для смешивания вина, а в других, предназначенных для омовения, подогревалась вода, и они ставились на огонь. Некоторые из них, снабженные ручками, но опиравшиеся на три ножки, назывались треножниками».
Эфипп где-то говорит:
– Ты много выпил и болтаешь лишнее.
– Но ведь недаром сказано, что истину
Вещают пьяные?
Антифан:
Хранить секреты, Фидия,
Совсем нетрудно, кроме двух лишь случаев, —
Влюбиться или выпить угораздило:
Глаза и речи раскрывают истину,
Когда же отпираться принимаются,
Совсем уж очевидной ложь становится.
Филохор пишет, что первым разбавил вино водой афинcкий царь Амфиктион, переняв это искусство от самого Диониса. И когда, начав пить разведенное вино, люди выпрямились, – потому что прежде, удрученные несмешанным питьем, они ходили сгорбившись, – то в святилище Гор, которые взращивают плоды виноградной лозы, они воздвигли жертвенник Дионису Прямому. Рядом с ним в поучение смешивающим вино был сооружен алтарь Нимф, ибо они считаются кормилицами Диониса. И был установлен обычай оставлять немного несмешанного вина, для того чтобы попробовать его после принятия пищи и почувствовать силу Благого Бога; всё же остальное вино разводят водой и пьют его, сколько кто пожелает, приговаривая имя Зевса-Спасителя, напоминавшее, что этот способ питья безопасен.
