стремленьем потоков.
Почва к тому же отчасти себе возвращает обратно
То, чем питает других. Так, что будучи матерью общей,
Наша земля вместе с этим становится общей могилой.
Значит, земля убывает и снова растет, обновляясь.
Нужно ль доказывать словом, что реки, моря и потоки
Свежим притоком к ним влаги всегда восполняются снова,
Так что всегда в них есть влага? Обильное вод истеченье
Всюду дает себя знать. Но во влаге известная доля
Прочь удаляется, чтоб не скоплялася влага сверх меры.
Ветры суровые и бороздящие море ее убавляют;
Солнце в эфире лучами своими ее похищает;
Частью же влага в избытке течет под землей повсеместно,
И, сквозь нее просочившись, к истокам речным протекает,
После чего над землею течет пресноводной рекою
Там, где для воли она влажной пятой себе путь проложила.
Ныне скажу я о воздухе слово: как он ежечасно
Целый состав свой большое количество раз изменяет.
Кое-что вечно от всяких вещей истекает, и льется
Все это в море великое воздуха, в коем предметы
Все растворились бы и превратились бы в воздух, когда бы
Воздух частиц неких не возвращал, восполняя в предметах
Убыль. А значит, всегда из вещей возникающий воздух
Вновь превращается в вещи, из коих известные части
Прочь выделяются. Света источник, эфирное солнце,
Тщательно весь небосвод заливает сиянием новым,
Восстановляя здесь новым лучом каждый луч свой мгновенно,
Так как отчасти свой блеск оно там постоянно теряет,
Где упадают лучи. В этом можно легко убедиться.
В пору, когда облака начинают под солнцем носиться
И преломляют как будто бы солнца лучи меж собою,
Нижняя часть тех лучей пропадает тотчас, и на землю
Тень налегает в том месте, над коим проносятся тучи.
Стало быть, знай, что нуждается луч в обновлении света,
И убеждайся, что каждый низвергнутый луч погибает.
Вот почему ничего не могли бы мы видеть при солнце,
Если бы света исток постоянно не восстановлялся.
Так и ночные светильники происхожденья земного:
Всякие лампы висячие, яркие факелы, блеск свой
Льющие светлый кругом и дымящие чадом смолистым,
С помощью жаркого пламени тем же путем поспешают
Восстановлять в себе свет. И дрожит в них огонь постоянно,
Не допуская притом никаких перерывов в движеньи.
Вот в какой степени всякое пламя стремится поспешно
Образованием нового пламени убыль восполнить!
Стало быть, надо признать, что светила, и солнце, и месяц
Свет свой кидают, рождая одни лучи вслед за другими,
И что всегда они некую пламени долю теряют.
Значит, не думай, что свет невредимым всегда остается.
Разве не видишь ты, как побеждаются временем камни?
Как разрушаются башни и как выветряются скалы?
Как, обветшав, расседаются храмы богов и кумиры?
Как чрез границы судьбы божество преступить неспособно
И удержаться во времени против законов природы?
Видишь ты, что монументы мужей, понемногу ветшая,
Рушатся и от случайностей часто приходят в упадок;
Что, отделившись от гор, обрываются скалы большие,
Кои при крепости всей превозмочь и осилить не могут
Срока предельного. Ведь не упали бы камни такие,
Вдруг отделившись, когда б без вреда они испокон века
Те потрясенья сносили, которые время наносит.
Вверх ты взгляни, наконец, и кругом на тот свод, что в объятьях
Землю всю держит. И если он все из себя порождает,
По заключенью иных, и в себя после смерти приемлет,
То также сам он из плоти, подверженной смерти, родился.
Ведь уменьшается то, чем растут и питаются вещи,
И восполняется, если оно их в себя принимает.
Кроме того, если небо с землей никогда не имели
Дня сотворенья и существованье их длилося вечно,
То почему не воспели другие поэты деяний,
Раньше Фиванской войны и падения Трои свершенных?
И отчего столько подвигов славных минуло бесследно,
И никогда не был создан им памятник славы бессмертной?
Истинно, как полагаю я, мир еще нов, и природа
В очень недавнее время начало свое получила.
Вот почему улучшаются некие ныне искусства
И только ныне растут. В мореходстве прибавилось много
Нового; а музыканты составили звучные песни;
И наконец только ныне природа предметов и смысл их
Нам открывается. Сам выступаю я ныне, впервые
Чувствую силу все высказать это родной нашей речью.
Если же ты полагаешь, что мир был таким же и раньше,
Но что погиб человеческий род от палящего жара,
Что города многолюдные пали с крушением мира
Или же что по земле от дождей непрерывных потоки
Быстрые вдруг полились и смели на ней все поселенья, —
То уж тем более необходимо признать ты обязан,
Что неизбежная гибель ждет землю и небо в грядущем.
То, что подвержено стольким опасностям, стольким невзгодам,
Гибели доступ широкий дает и крушенью большому,
Если причина себя настоятельно к этому явит.
Не по иному чему почитаемся смертными все мы,
Как потому, что болезнями теми же ныне хвораем,
Как и другие, которых природа изъяла из жизни.
Вещи при этом, которые вечны, должны непременно
Или ввиду своей плотности противустать всем ударам,
Не допускать, чтоб что-нибудь внутрь их проникло и этим
Их раздробило на мелкие части (сюда отношу я
Тельца первичные, cущность которых указала выше),
Или же в силу того могут вещи продлиться вовеки,
Что недоступны они для толчков. Пустоту я причислю
К этому роду: ей чужды удары и прикосновенье.
Вещи бессмертны еще оттого, что вкруг них нет пространства,
Где бы они разложиться на части могли и исчезнуть.
Вот такова вековечная сущность вселенной, вне коей
Нет ни пространства, куда она переместиться могла бы,
Ни таких тел, что могли б ее силой ударов разрушить.
Но (как сказал уж я) мира природа собой представляет
Нечто неплотное, ибо в него пустота примешалась.
