Аристофан - Птицы

Речь о глазах была.

Ну что ж, согласен.

Поклянись торжественно!

Клянусь! И пусть все судьи и все зрители
Присудят нам победу.[34]

Да исполнится!

А если обману – одни лишь судьи пусть.

Внимание! Пусть воины с оружием
Идут домой и ждут, когда последуют
Дальнейшие для них распоряжения.

По природе своей человек
Всегда хитер,
Коварен во всем.
Все же я слушать готов.
Вдруг ты нам откроешь
То, чего не знают неразумные птицы –
Превеликое благо,
Или силу могучую, или большие дела.
Говори, говори мне, что знаешь!
Если счастье нам речи твои
Принесут, то оно
Общим будет счастьем.

Так поведай же мысли свои, человек, расскажи, для чего ты явился,
Говори без боязни, ведь первыми мы договор никогда не нарушим.

Зевс свидетель, давно уже бродит во мне, поспевает, вздымается слово.
Замесить его нужно. Подайте венок и воды принесите скорее,[35]
Чтобы руки омыл я.

Похоже на то, что сейчас мы приступим к обеду.

Нет, я птицам давно уже молвить хочу многомощное, дюжее слово,
Чтоб сердца потрясти им. Мне больно за вас, я жалею об участи вашей.
Вы царями ведь были.

Царями? Когда? И над кем мы царили?

Отвечу:
Надо мною, над ним и над Зевсом самим, надо всем, что имеется в мире.
Вы древнее и старше, чем Зевс и чем Крон,[36] вы древнее и старше титанов
И Земли.[37]

И Земли?

Видит Феб, и Земли.

Я и ведать об этом не ведал.

А ведь все оттого, что невежествен ты, не читал сочинений Эзопа.
От Эзопа мы знаем, что жаворонок самым первым на свет появился,
Даже раньше Земли. И у птички отец от болезни тяжелой скончался.
А земли еще не было. Так и лежал дня четыре покойник. На пятый
Сын его схоронил у себя в голове – да и что же ему оставалось?

Понимаю, так, значит, оно во главе оказалось, усопшего тело?

Если раньше Земли вы и раньше богов появились на свет, то, конечно,
Первородство вам право на царство дает, и оспорить его невозможно.

Аполлоном клянусь, что придется ему отрастить себе клюв превеликий.
Ведь возможно, что Зевс не захочет спешить с возвращением скипетра дятлу.

А что вовсе не боги, а птицы людьми управляли и были когда-то
Надо всеми царями, – немало тому я могу привести доказательств.
Я начну с петуха. Ведь когда-то петух был тираном персидским[38] и правил
Всеми персами. Люди не знали тогда Мегабазов[39] и Дариев[40] разных,
До сих пор его птицей персидской зовут. Почему? Потому, что царем был.

Вот поэтому, видно, петух и теперь словно царь выступает персидский,
И понятно вполне, что один лишь петух из пернатых украшен тиарой.

Так велик и могуч был он в те времена, что о власти его петушиной
Вспоминают доселе, и стоит теперь прозвучать его песне под утро,
Как встают для работы ткачи, гончары, кузнецы, заготовщики кожи,
Мукомолы, портные, настройщики лир, все, кто точит, сверлит и строгает,
Обуваются быстро, хоть ночь на дворе, и бегут…

Ты об этом спросил бы
У меня. Я, несчастный, лишился плаща из прекраснейшей шерсти фригийской.
Праздник был в честь рожденья ребенка. Меня пригласили. Я выпил немножко
До начала попойки и лег подремать. Разбудил меня крик петушиный.
Я подумал, что утро уже, и домой побежал. Но едва городские
Миновал я ворота, грабитель меня по спине огревает дубинкой.
Я на землю лечу, собираюсь кричать – он хватает мой плащ и уходит.

Я напомню вам также, что коршун царем был когда-то и греками правил.

Коршун? Греками?

Да. И как память о том до сих пор сохранилась примета:
Если коршуна видишь, на землю ложись.

Дионис мне свидетель, однажды
Я его увидал и на землю упал. Рот разинул, уставился в небо
И со страху монету свою проглотил, и домой без покупок вернулся.[41]

А кукушка царицей Египта была и Финикией правила всею.
Только скажет, бывало, кукушка «ку-ку», сразу все как один финикийцы
Жнут пшеницу, ячмень убирают в полях, золотые срезают колосья.

И недаром, выходит, у нас говорят: «Ку-ку-ку, кобельки, начинайте!»

Да, сильна и могуча была эта власть. И хотя городами Эллады
Управляли не птицы, а люди – царит Менелай или там Агамемнон,[42]
Птица все же сидела на царском жезле и брала свою долю во взятках.

Ничего до сих пор я об этом не знал. Я всегда удивлялся, что с птицей
Выступает в трагедиях старец Приам или кто-нибудь вроде Приама.[43]
Птица, стало быть, ждет, что придет Лисикрат, и тогда она взятку получит.[44]

Но всего любопытнее то, что и Зевс, повелитель теперешний мира,
Носит птицу – орла на своей голове как свидетельство власти верховной.[45]
Как слуга, носит сокола Феб,[46] а сову носит Зевсова дочка Афина.

Это верно, Деметрой клянусь. Но скажи, для чего они с птицами ходят?

Чтоб во время обряда, когда потроха им суют по обычаю в руку,
Птицы раньше, чем Зевс, чем Афина и Феб, потрохами могли поживиться.
Прежде люди богами совсем не клялись, лишь пернатых в свидетели звали.

Вот Лампон[47] и теперь, если хочет солгать, непременно гусем поклянется.

Птицы были великой святыней для всех, почитали их люди и боги.
Нынче смотрят на птиц как на низкую тварь,
Как безумцев, каменьями гонят вас прочь.
Даже в рощах священных покоя вам нет,
Даже здесь припасли птицеловы для вас
Петли, сети, капканы, тенета, силки,
Западни и манки, тайники и сачки.
Птиц наловят – и скопом несут продавать.
Покупатели пальцами щупают вас…
И уж если считают съедобными птиц,
Пусть бы ели, изжарив, – и дело с концом!
Нет, и сыру накрошат, и маслом польют,
Кислым уксусом, зеленью сдобрят еду,
Сладковатой подливкой займутся потом,
Приготовят и теплою, жирной струей
Обольют они вас,
Словно вы мертвечина какая!

Горько, горько нам слушать тебя,
О человек!
Я плачу сейчас.
Грешные наши отцы
Нам не сохранили
Власти и почета наших доблестных предков.
Всё они растеряли.
Но теперь мне тебя посылает на счастье судьба,
Ты явился ко мне как спаситель,
И тебе я вверяю себя
И малюток-птенцов.
Ты – моя надежда.

Что нам делать, скажи, как нам быть, научи.
Нам и жить-то не хочется вовсе,
Если так или этак не сможем вернуть мы былое величие птичье.