Аристофан - Лягушки

К каким богам?
Ну не потеха разве, не посмешище –
Ты, смертный, раб, Алкмены сыном назвался.

Что ж, отнимай, отлично. Все же, думаю,
Меня еще попросишь, если бог велит.

Видно сразу хитроумца,
Ловкача и остромысла.
Много повидавшего.
Извиваться и вертеться,
Нос всегда держать по ветру –
Это лучше, чем стоять
Разрисованной статуей.
Поворачиваться бортом,
Как удобней, как помягче –
Это умников достойно
В духе Фераменовом.[49]

Разве ж не потешно было б,
Если б Ксанфий, раб негодный,
На милетские ковры
Лег, с танцовщицей балуясь
И в посудину рыгая.
Я бы дураком глядел,
Он же, вор и проходимец,
Дал мне в скулы кулаком,
Трахнул в челюсть, двинул в зубы,
Выбил целый огород.

Платана, эй, беги, держи! Мошенник тут,
Ввалившийся намедни в нашу лавочку
И дюжину сожравший калачей.

Ну да!
Он – этот самый.

Попадет кому-то здесь!

Стащил он двадцать пять кусков говядины
По три гроша кусок.

Побьют кого-нибудь!

И чесноку без счета.

Брешешь, женщина!
Не знаешь, что болтаешь.

Туфли на ноги
Надел и думал, от меня укроешься?
Еще чего! Сельдей уж не считаю я.

Да, видят боги, а сыры зеленые!
Он проглотил их заодно с корзинами.

Да, а когда потребовала денег я,
Он глянул дико, зарычал чудовищно.

Его проделки, нрав его всегда таков.

И вынул нож, прикинулся помешанным.

Ай-ай, ужасно!

Мы же, перетрусивши,
Вбежали в сени и в сундук запрятались.

А он удрал, подстилки и мешки забрав.

Его повадка! Что ж вы делать станете?

Ступай, покличь сюда Клеона-пристава![50]

Ты ж, если повстречается, – Гипербола.
Уж мы его потешим!

Пасть обжорная!
С какой охотой выбью я булыжником
Твои клыки, мое добро пожравшие.

А я бы в ров тебя, как падаль, сбросила.

А я бы нож взяла и глотку взрезала,
Куда грудинку и рубцы запрятал ты.
Бегу, зову Клеона. Он сегодня же
Тебя облупит и ощиплет начисто.

Пускай умру, коль не люблю я Ксанфия.

Оставь, оставь! Все вижу, понимаю все,
Не буду больше я Гераклом!

Миленький,
Не зарекайся!

Как же называться вдруг
Алкмены сыном мне, рабу и смертному?

Сердит ты, знаю. Что ж, сердись, ты прав, ты прав!
Ударь меня – тебя не трону пальчиком.
И если впредь тебя обижу чем-нибудь,
Пускай погибну с корнем, и жена, и с ней
Сиротки-детки, с ними Архидем-Бельмо.

Я верю клятве. Принимаю договор.

Докажи теперь на деле,
Что недаром нарядился.
Снова неприступным будь,
Важным, чванным и надутым,
Вкруг поглядывай сердито,
Что ты бог, не забывай,
Раз уж нарядился богом.
Если струсишь, сковырнешься
Или сдуру маху дашь,
Снова тотчас же придется
На плечи поклажу взять.

За советы вам спасибо.
Но и сам я умным вырос,
Раскумекал все я сам.
Если встретится удача,
Знаю, он захочет снова
Свой подарок отобрать.
Буду все-таки отважным,
Будет взгляд полыни злее,
Буду лих и буду смел.
Время настает. У двери
Шорох слышится и шум.

Скорей вяжите, бейте вора псиного!
Уж я его! Спешите!

Кто-то влипнет здесь!

К чертям, не подходите!

Он грозит еще?

Эй-эй, Удав, эй, Дыба, эй, Ярыга, эй!
Сюда, сюда, хватайте распроклятого!

Вот чудеса, еще и драться смеет он!
Нахал и вор вдобавок!

Возмутительно!

Бессовестно и дерзко!

Зевс свидетель мне,
Пусть сдохну, если прежде приходил сюда
И обокрал тебя хотя бы на волос.
Постой, вот предложенье благородное.
Вот мой слуга.

Бери его, пытай его![51]
Вину мою докажет, так казни тотчас!

Но как пытать?

По-разному: плетями бей.
Души, дави, на дыбу вздерни, жги, дери,
Крути суставы, можешь в ноздри уксус лить,
Класть кирпичи на брюхо. Можешь все! Прошу
Лишь об одном: не бей его былинкою!

Совет разумный. Если ж изувечу я
Раба на пытке, деньги возмещу сполна.

Не надо денег, уводи, пытай его!

Пусть здесь он признается, на глазах твоих.

Снимай скорей поклажу! И смотри не смей
Ни слова лгать!

Постойте! Запрещаю я
Меня пытать! Я – божество бессмертное!
А тронете – пеняйте на себя!

Ты что?

Я заявляю, что я – бог и бога сын.
Я – Дионис, а это – раб.

Ты слышишь?

Что ж?
Тем более его пытать вам следует.
Ведь если бог он, боли не почувствует.