118
Одно из самых трудных мест текста «Getica» по нагромождению витиеватых выражений. Поэтическое сравнение с густой порослью (caespes), сопровожденное превосходной степенью прилагательного (fecundissimus), определено еще одним суперлативом – fortissimorum gentium. Кроме того, абстрактное rabies («свирепость», «ярость», «бешенство», «жестокость») взято для того, чтобы дать конкретный образ, создающий представление о диких, необузданных людях. Соответственно оригиналу и перевод этого места тяжеловесен.
Альциагиры (Altziagiri) – племя, кочевавшее, по словам Иордана, «около Херсоны» («juxta Chersonam») то в степях летом («aestate campos pervagant»), то у понтийских берегов зимой («hieme supra mare Ponticum»), – принадлежали к группе гуннских племен. Названия «альциагиры» нет ни у Приска, ни у авторов VI в. – Прокопия, Агафия, Менандра, ни у Феофилакта Симокатты. По-видимому, об альциагирах Иордана говорится у Прокопия (Bell. Goth., IV, 5, 28): «если идти из города Боспора в город Херсон..., то всем, что находится в промежутке, владеют варвары, гуннские племена» (βάρβαροι, Ουννικα έθνη, τα μεταξυ άπαντα έχουσι).
Савиры (Saviri) – гуннское племя, так как в предыдущей фразе Иордан говорит о гуннах в целом, о совокупности объединенных под именем гуннов племен, а затем перечисляет их, называя одних альциагирами, других савирами. Указав, что альциагиры обитают близ Херсона, Иордан, ничего не говоря о местах обитания савиров, переходит к сообщению о хунугурах и более не возвращается к савирам. Может быть, хунугуры – иное название савиров. С достаточной точностью о местах расселения савиров пишет Прокопий. Они, по его словам, живут около Кавказских гор (Bell. Goth., IV, 3, 5; 11, 23) или, вернее, «позади» (т. е. глубже, восточнее) зихов, которые располагались в северной части кавказского побережья (Bell. Pers., II, 29, 15). Хотя савиры бывали наемниками ромеев (οι δε εκ των Ούννων μισθοφόροι των δη Σαβείρων ονομαζομενων, – Agath., III, 17), но чаще они помогали в войне персам (Ibid., IV, 13). Их в большинстве случаев враждебную к Византии позицию показывает Менандр (Men. fr. 5, 41, 42). Они были известны еще в V в., поскольку упоминание о них встречается на страницах записей Приска (Prisci. fr. 4).
Хунугуры (Hunuguri) – гуннское племя, близкое или сливающееся с савирами, обитателями Северного Кавказа. У Иордана, у Прокопия, у Агафия упоминаются разные племена, названия которых сходны своими окончаниями: «гуры», «дзуры», «гиры», «дзиры», «иры», «оры», «ары», (ср. Gy. Moravcsik. Byzantinoturcica II, 1958, р. 359—360). Таковы у Иордана хунугуры, биттугуры, алпидзуры, алцилдзуры, ултзиндзуры, в некоторых рукописях измененные в ултзингуры; затем – савиры, альциагиры, ангискиры, бардоры, итимары (Get., § 27, 126, 272). Особую форму у Иордана имеют названия еще двух гуннских племен – тункарсы и боиски (Tuncarsi, Boisci). У Прокопия – утигуры и кутригуры. У Агафия – котригуры, утигуры, ултидзуры. Все названные племена составляли, по Прокопию, «множество гуннских племен» (Ουννικα έθνη πολλα) или «огромную толпу гуннов» (Ούννων... πολυς το όμιλος) и жили вокруг Мэотиды. Иордан особо выделяет часть гуннских племен близ Херсона, о чем также сообщает и Прокопий (Bell. Goth., IV, 5, 28). Ср. прим. 119.
Шкурки степных грызунов употреблялись кочевниками для легкой одежды; для более плотной и теплой использовались звериные шкуры. Интересно сравнить с этим свидетельством Иордана рассказ, приводимый в сокращении не дошедшей до нас «Истории» Помпея Трога (конец I в. до н. э. – начало I в. н. э.), составленной Юстином (см. прим. 152). При описании Скифии он сообщает, что кочевое население степей, несмотря на холода, не употребляет шерсти (lana), но «пользуется только звериными и мышиными шкурами» («pellibus tantum ferinis et murinis utuntur», Pomp. Trog., II, 2). Аммиан Марцеллин также сообщает, что гунны носят одежды либо льняные, либо из шкурок полевых мышей: «indumentis operiuntur linteis vel ex pellibus silvestrium murum consarcinatis» (Amm. Marc., XXXI, 2, 5).
«Их устрашила отвага столь многочисленных мужей» («quos tantorum virorum formidavit audacia»). Это место, вероятно испорченное, остается непонятным и не связывается ни с предыдущим, ни с последующим текстом. Дальше автор снова обращается к рассказу о готах, поэтому, быть может, «tantorum virorum» следует отнести к готам, которые привели в ужас хунугуров.
Приведенное здесь Иорданом, казалось бы, житейское сравнение явилось лишь отражением библейского текста, сохраненного памятью внимательного начетчика. В первом послании апостола Павла Тимофею говорится: «Внемли чтению» (4, 13), «скверных же и бабиих басней (aniles fabulas) отрицайся» (4, 7).
Зальмоксес (Zalmoxes, Zamolxis) – чаще Сальмоксис (Salmoxis). Геродот передает, на основании слышанных им рассказов, что Сальмоксис (Σάλμοξις) был рабом Пифагора на острове Самосе; став свободным, он приехал во Фракию, где проповедовал гетам свою философию загробного мира (Hist., IV, 95, 2—3). Геродот, высказывая сомнение в том, был ли Сальмоксис человеком или божеством, свидетельствует о культе его у гетов и о их вере в бессмертие души (Ibid., IV, 96, 1—2). Очевидно, Сальмоксис был верховным жрецом и главой гетских племен, обожествленным после смерти.
Зевта (Zeuta, Seuthes) – имя двух фракийских династов: один из них был советником и затем преемником знаменитого представителя племени одрисов – царя Ситалка (умершего в 424 г. до н. э.; о нем Иордан говорит в § 60); другой правил фракийцами-гетами несколько позднее (умер в 383 г. до н. э.). Имя Зевты II упоминается в «Анабасисе» Ксенофонта, так как Зевта имел отношение к знаменитому походу персидского царя Кира в 400 г. до н. э. Во всяком случае ошибочно ставить Зевту (I или II) раньше Сальмоксиса, описанного еще Геродотом.
Дикиней (Dicineus, Decaeneus, Δικαίνεος) по Страбону (Geogr., VII, 3, 11) – «помощник» (συναγωνιστής) Бурвисты (I в. до н. э.), вождя военноплеменного гето-дакийского союза. Дикиней считался кудесником, волшебником (у Страбона: ανηρ γόης), обладавшим даром предвидения, благодаря чему он будто бы истолковывал волю богов; он побывал в Египте, где постиг все науки. Помощь Дикинея Бурвисте заключалась в том, что он, воздействуя на людей своими предсказаниями, помогал последнему держать народ в повиновении. Это был облеченный большой властью верховный жрец. Тенденциозно представляя историю гетов как древнейшую часть истории готов, Иордан выдает исторически засвидетельствованную деятельность Бурвисты за проявление готской политики и культуры. В связи с Бурвистой он приводит и имя Дикинея,. пришедшего в «Готию» («venit in Gothiam», – Get., § 67) и получившего там «чуть ли не царскую власть». Иордан называет Дикинея «советником» готов, которого они беспрекословно слушались. Как «опытный учитель» («magister peritus») он обучил их всей «философии», отрасли которой Иордан перечислил в § 69 (этика, физика, логика, практика и «теоретика», астрономия). Чтобы сохранить власть в руках жречества, Дикиней, «повелевавший даже королями» («immo et regibus imperaret»), основал коллегию пиллеатов (см. прим. 130), из числа которых «назначались короли и священники» (§ 40). Преемником Дикинея был Комозик, который, по словам Иордана, был назван «и королем, и первосвященником» («et rex... et pontifex», – § 73). После смерти Дикиней был обожествлен, так же как Сальмоксис. (См. прим. 125).
Иордан, знавший классических авторов, хотя сам по происхождению не был ни греком, ни римлянином, относит готов к общей группе варварских племен; правда, здесь он заимствует сведения из сочинения Диона Хризостома (I – II в. н. э.), который писал о гетах. Об этом труде Диона мы знаем лишь по упоминанию о нем самого автора в одной из его речей (Dio Chrys., 72). Иордан трижды ссылается на Диона, называя его труд один раз (Get, § 40) «историями и анналами», писанными по-гречески; другой раз (§ 58) указывая настоящее название сочинения – «Гетика»; третий раз приводя имя Диона Хризостома в связи с войной Филиппа Македонского против гетов (§ 65).
Дион Хризостом, т. е. Златоуст, – греческий писатель, оратор и философ (I—II в. н. э.), современник Тацита. При императоре Домициане подвергся изгнанию и провел много лет в придунайских римских провинциях. В произведении «Гетика», о котором упоминает Иордан (§ 58), отзывающийся об авторе с большим почтением, отразились наблюдения Диона над этими местами. Труд Диона Хризостома не сохранился до нашего времени; до нас дошли только его многочисленные речи частью философского, частью литературного характера, не лишенные живых и, по-видимому, точных описаний. Для исследователя истории Северного Причерноморья особенно интересна так называемая «Борисфенитская речь» Диона Хризостома, которая относится приблизительно к 100 г. н. э. В ней оратор проявил себя внимательным наблюдателем; он яркими красками нарисовал свое посещение Ольвии-Борисфена, показав ряд картинок из жизни этого греко-варварского города, расположенного в устье Гипаниса-Буга, но прозванного по соседней великой реке Борисфену – Днепру.
