Цао Сюэцинь
Сон в красном тереме
После отъезда Инчунь госпожа Син держала себя так, будто ничего не случилось. Зато госпожа Ван долго вздыхала у себя в комнате. Она воспитывала девушку с самого детства и была расстроена. Как раз в это время к ней пришел Баоюй справиться о здоровье. Заметив слезы на глазах матери, он молча стал в стороне и, лишь когда госпожа Ван сделала ему знак, сел рядом с нею на кан.
– О чем ты думаешь? – спросила госпожа Ван, видя, что сын не решается заговорить.
– Да так, ни о чем особенном, – ответил Баоюй. – Узнал, что второй сестре Инчунь тяжело живется, и стало больно. Бабушке ничего не сказал, а сам вторую ночь не сплю. Ни одна из наших барышень не смогла бы вынести подобных обид, что же говорить об Инчунь! Она самая слабая, самая робкая. Ни разу ни с кем не поссорилась. А сейчас вынуждена терпеть издевательства негодяя, не способного понять страдания женщины.
Баоюй едва не плакал.
– Ничего не поделаешь, – проговорила госпожа Ван. – Недаром говорится в пословице: «Выданная замуж дочь – все равно что выплеснутая из ковша вода». Чем я могу помочь?
– Я знаю, что делать, – заявил Баоюй. – Надо обо всем рассказать бабушке, попросить взять сестру Инчунь домой и поселить на острове Водяных каштанов, чтобы она могла по-прежнему играть с сестрами и не терпела издевательств Сунь Шаоцзу. Пусть хоть сто раз присылает за ней людей – мы ее не отпустим. Скажем, что таков приказ старой госпожи. Хорошо я придумал?
Слова Баоюя и рассердили и рассмешили госпожу Ван.
– Так нельзя! – сказала она. – Неужели ты не понимаешь, что девочка, когда вырастет, должна выйти замуж и переехать в дом мужа. А уж там как повезет, мать не может за нее вступиться, хороший попадется муж – ее счастье, плохой – ничего не поделаешь. Как говорится: «Выйдешь за петуха – угождай петуху, за собаку – собаке!» Не каждой суждено стать государыней, как твоей старшей сестре Юаньчунь. Инчунь еще молода, да и господин Сунь Шаоцзу не стар. У каждого свой характер, вот они и не ладят, но это только на первых порах. Пройдет несколько лет, появятся дети, и все образуется. Смотри только, ничего не говори бабушке! Проболтаешься – пеняй на себя! А теперь иди, хватит бездельничать!
Баоюй не проронил больше ни слова и, понурившись, вышел. Так хотелось излить тоску, но кому? Миновав ворота сада, он машинально направился к павильону Реки Сяосян и, едва переступив порог, не выдержал и громко заплакал.
Дайюй только что привела себя в порядок. Увидев Баоюя расстроенным, она встревоженно спросила:
– Что-нибудь случилось?
И несколько раз повторила этот вопрос, но Баоюй ответить не мог, наклонился над столом и всхлипывал.
Дайюй долго в упор смотрела на него, а потом с досадой спросила:
– Кто расстроил тебя? Уж не я ли?
– Нет, нет! – махнул рукой Баоюй.
– Тогда почему ты грустишь?
– Просто я подумал, что лучше умереть раньше, чем позже. Жить совсем неинтересно!
– Уж не рехнулся ли ты? – изумленно спросила Дайюй.
– Нет. – Баоюй покачал головой. – Сейчас я тебе кое-что расскажу, и ты все поймешь. Слышала, что рассказывала вторая сестра Инчунь? Видела, на кого она стала похожа? Вот я и думаю: стоит ли выходить замуж, если это приносит одни страдания? Вспомнилось мне, как мы создавали нашу «Бегонию», как сочиняли стихи и были счастливы! А сейчас сестра Баочай живет у себя дома, даже Сянлин не может нас навещать. Инчунь замужем. Иных уже нет среди нас. Пусто в доме! Я хотел попросить бабушку взять сестрицу Инчунь обратно, но матушка говорит, что я вздор болтаю. За короткое время сад наш стал просто неузнаваем! Что же будет здесь через несколько лет? Трудно даже себе представить! Чем больше я думаю, тем тяжелее становится на душе…
Дайюй все ниже склоняла голову и в конце концов с тяжелым вздохом опустилась на кан, отвернувшись от Баоюя. В это время Цзыцзюань принесла чай и остановилась в растерянности.
Появилась Сижэнь.
– Так я и знала, что вы здесь, второй господин! – воскликнула она. – Бабушка вас зовет.
Дайюй поднялась и пригласила Сижэнь сесть. Глаза ее были красны от слез. Баоюй принялся ее утешать:
– Не расстраивайся, сестрица! Я наговорил глупостей. Вдумайся в мои слова – и поймешь, что главное – это здоровье. Я скоро вернусь от бабушки, а ты пока отдыхай.
После ухода Баоюя Сижэнь тихонько спросила у Дайюй:
– Что случилось?
– Баоюю жаль вторую сестру Инчунь, – ответила Дайюй, – вот он и расстроился, а у меня глаза красные потому, что я их растерла. Как видишь, ничего не случилось.
Сижэнь промолчала и поспешила за Баоюем.
Когда Баоюй пришел к матушке Цзя, она спала, и ему пришлось вернуться во двор Наслаждения пурпуром.
До полудня Баоюй отдыхал, а проснувшись, взялся от скуки за первую попавшуюся книгу. Это были «Древние напевы». Баоюй наугад раскрыл книгу, и в глаза бросились строки:
Если только песни петь за хмельным вином,
Разве может человек долгий век прожить?
Стихотворение принадлежало Цао Мэндэ[1]. У Баоюя болезненно сжалось сердце. Он отложил книгу, взял другую. Это оказались сочинения времен династии Цзинь. Баоюй полистал ее и тоже бросил. Подперев голову руками, он погрузился в задумчивость.
– Ты почему не читаешь? – спросила Сижэнь, заваривая чай.
Баоюй промолчал, взял чашку, отпил глоток. Сижэнь не понимала, что с ним творится. Вдруг Баоюй приподнялся и пробормотал:
– Душа бродит за пределами тела!..
Сижэнь чуть не прыснула со смеху. Спросить, что это значит, она не решалась и стала уговаривать Баоюя:
– Не хочешь читать, пойди в сад, погуляй. А то заболеешь от скуки.
Баоюй машинально кивнул и вышел.
Он сам не заметил, как очутился у беседки Струящихся ароматов. Там царило запустение. Со двора Душистых трав, куда направился Баоюй, доносились цветочные ароматы. Но двери и окна там были заперты, и Баоюй зашагал к павильону Благоухающего лотоса. Еще издали он заметил у отмели Осоки нескольких девушек, они стояли опершись на перила, а служанки, присев на корточки, что-то искали на земле.
Спрятавшись за искусственной горкой, Баоюй прислушался.
– Посмотрим, клюнет или нет? – сказала одна из девушек, судя по голосу, Ли Вэнь.
– Уплыла! – раздался голос Таньчунь. – Я знала, что не клюнет!
– Подожди, сестра, стой смирно, – послышался третий голос. – Она сейчас приплывет.
– Приплыла!
Это крикнули Ли Ци и Сюянь.
Баоюй, не утерпев, поднял камешек и бросил в воду. Послышался всплеск. Девушки вздрогнули.
– Кто это нас пугает?
Баоюй выбежал из-за горки и воскликнул:
– Хороши! Сами развлекаетесь, а мне ни слова!
– Так я и знала, что это брат Баоюй! – воскликнула Таньчунь. – Теперь плати за вспугнутую рыбу! Она наверняка бы клюнула, да ты помешал!
– Это я должен вас наказать за то, что не позвали меня с собой!
Все рассмеялись.
– Давайте ловить по очереди, – предложил Баоюй. – Загадаем: кто поймает, у того будет счастливый год, а кто не поймает – у того несчастливый! Ну, кто первый?
Таньчунь предложила Ли Вэнь, но та отказалась.
– В таком случае я буду первой, – заявила Таньчунь и обернулась к Баоюю: – Попробуй только опять вспугнуть рыбу!
– Я не рыбу пугал, а вас, – возразил Баоюй. – Лови сколько душе угодно!
Таньчунь закинула удочку. Вскоре поплавок дрогнул и ушел под воду. Девушка дернула удилище, и все увидели на берегу трепещущую рыбку. Шишу схватила ее и пустила в кувшин с водой. Таньчунь передала удочку Ли Вэнь. Та забросила ее и, как только дрогнул поплавок, выдернула. Крючок был пуст. Девушка забросила вновь, но едва дрогнула леска, снова выдернула. Опять ничего. Ли Вэнь взяла крючок, осмотрела – он был согнут.
– Теперь понятно, почему не ловится! – воскликнула она, приказала Суюнь выправить крючок, насадить нового червяка и поправить тростниковый поплавок. После этого она вновь закинула удочку. Поплавок погрузился в воду, и девушка, дернув удилище, вытащила карасика величиной не больше двух цуней.
– Теперь пусть ловит брат Баоюй, – сказала Ли Вэнь.
– Нет, сначала сестры Ли Ци и Син Сюянь, – возразил Баоюй. – А я после.
Сюянь ничего не ответила, а Ли Ци сказала:
– Нет, пусть все же попробует брат Баоюй!
– Хватит препираться! – воскликнула тут Таньчунь. – Глядите, вся рыба ушла в сторону сестрицы Ли Ци! Пусть она и ловит…
Ли Ци взяла удочку и не успела закинуть, как поймала рыбешку. Син Сюянь тоже повезло. Затем удочка снова очутилась у Таньчунь, и та протянула ее Баоюю.
– Что ж, придется мне быть Тайгуном![2] – воскликнул Баоюй и, встав на камень у самой воды, закинул удочку.
Ему и в голову не пришло, что рыбки, заметив тень на воде, скроются. Напрасно ждал он, когда дрогнет леска. Одна рыбка плеснулась было поблизости, но Баоюй ее спугнул, качнув удилище.
