– Мне и самой не хотелось бы уезжать из дома, – ответила госпожа Ю. – Но во дворце Жунго болеют Ли Вань и жена второго господина Цзя Ляня. Так что придется поехать. А то у них никого не будет на праздник.
– Господин просит, – продолжала Пэйфэн, – если вы поедете, возвратиться пораньше! А в сопровождающие взять с собой меня.
– В таком случае я поеду сразу после завтрака, – проговорила госпожа Ю.
– Господин сказал, что не будет завтракать дома, и просил вас завтракать без него.
– С кем же он будет завтракать? – поинтересовалась госпожа Ю.
– Кажется, с какими-то двумя приезжими из Нанкина.
Госпожа Ю позавтракала, переоделась и вместе с Пэйфэн отправилась во дворец Жунго. Возвратились они оттуда лишь к вечеру.
Цзя Чжэнь распорядился зажарить свинью и барана, приготовить закусок и фруктов и накрыть стол в зале Зеленых зарослей в саду Слияния ароматов. Здесь он поужинал с женой и наложницами, затем приказал подать вино и собрался любоваться луной.
Наступила первая стража, воздух на редкость был чист, ярко светила луна, Серебряная река[196] едва заметно белела в небе.
Цзя Чжэнь приказал Пэйфэн и еще трем женщинам сесть на циновке и стал играть с ними в угадывание пальцев.
После выпитого вина Цзя Чжэнь развеселился, приказал Пэйфэн принести флейту и играть, а Вэньхуа – петь. Чистый голос молодой женщины привел всех в восхищение. Затем сели играть в «столовый приказ».
В третью стражу, когда Цзя Чжэнь изрядно захмелел, а остальные, одевшись потеплее, пили чай и наполняли кубки вином, вдруг послышался вздох.
– Кто там? – громко крикнул Цзя Чжэнь.
Никто не ответил. Он снова окликнул, потом еще и еще, – молчание.
– Может быть, это там, за стеной, кто-то из слуг, – высказала предположение госпожа Ю.
– Глупости! – возразил Цзя Чжэнь. – Тут поблизости нет домов для прислуги. Вздох донесся со стороны нашего храма предков. А откуда там взяться людям?
Не успел он договорить, как за стеной прошелестел ветер, и всем показалось, будто в храме захлопали ставни; мрак сгустился, стало невыносимо тоскливо. Все взоры обратились к луне, но она теперь не казалась такой яркой, словно потускнела. У всех волосы зашевелились от ужаса.
С Цзя Чжэня весь хмель слетел, и хотя, не в пример остальным, он не очень струсил, от безотчетного страха избавиться не мог и потерял всякий интерес к развлечениям. Он посидел еще немного и пошел отдыхать.
Утром пятнадцатого числа Цзя Чжэнь с сыновьями и племянниками отправился в храм совершить обряд по случаю полнолуния. Они внимательно осмотрели храм, но ничего необычного не нашли, и Цзя Чжэнь решил, что вздохи и шорохи ему просто почудились спьяна. Он тут же забыл о случившемся, совершил церемонию и, выйдя из храма, проследил, чтобы дверь заперли на замок.
После ужина Цзя Чжэнь с женой проследовали во дворец Жунго. У матушки Цзя собрались в это время Цзя Шэ, Цзя Чжэн, а также прислуживавшие им Цзя Лянь, Баоюй, Цзя Хуань и Цзя Лань.
Цзя Чжэнь поздоровался, произнес несколько вежливых фраз и сел на маленький табурет у дверей.
– Каковы успехи Баоюя в стрельбе из лука? – поинтересовалась матушка Цзя.
– Блестящи, – ответил Цзя Чжэнь, вставая. – Он не только освоил приемы стрельбы, но и до отказа стал натягивать лук.
– Этого, пожалуй, достаточно, – заметила матушка Цзя, – а то как бы не повредило здоровью.
– Совершенно с вами согласен, – поддакнул Цзя Чжэнь.
– За лунные лепешки спасибо, они пришлись мне по вкусу, – продолжала матушка Цзя. – А вот арбузы так себе – только с виду красивые.
– Лунные лепешки испек новый повар, – улыбнулся Цзя Чжэнь. – Я их отведал, прежде чем прислать вам. Что же до арбузов, то в прошлом году они были у нас неплохие. Не понимаю, что с ними случилось сейчас?
– Ничего удивительного, – заметил Цзя Чжэн. – Выпало слишком много дождей.
– Взгляните, – сказала матушка Цзя, – луна взошла, пойдемте возжигать благовония!
Она встала и, опираясь на плечо Баоюя, направилась в сад. Все последовали за нею.
На главных воротах, распахнутых настежь, висели фонари «бараний рог». На возвышении перед залом Счастливой тени курились благовония, горели свечи, были разложены арбузы, фрукты, лунные лепешки. Госпожа Син вместе с другими женщинами ждала матушку Цзя.
Поистине невозможно передать словами, как ярко в тот вечер светила луна, как сияли фонари, сверкали драгоценности и как наслаждались люди разлившимся вокруг благоуханием.
В зале были расстелены коврики и разложены подушки для совершения поклонов. Матушка Цзя вымыла руки, зажгла благовония и совершила положенные поклоны; ее примеру последовали остальные.
– Лучше всего любоваться луной с высоты, – проговорила матушка Цзя, выразив желание подняться на горку, в расписные палаты. А пока там расстилали коврики и раскладывали подушки, матушка Цзя в палатах Счастливой тени выпила чаю, отдохнула немного и поболтала. Вскоре служанка доложила:
– Все готово, госпожа!
Матушка Цзя, поддерживаемая под руки служанками, поднялась на горку.
Дорогой госпожа Ван ее предупредила:
– Камни поросли мхом, госпожа! Можно поскользнуться! Сели бы лучше в носилки!
– Здесь каждый день подметают, да и дорога ровная, – возразила матушка Цзя. – Почему бы не поразмяться?
Впереди шли Цзя Шэ и Цзя Чжэн, следом за ними – две женщины с фонарями, шествие замыкала госпожа Син.
Пройдя сотню шагов по извилистой тропинке, все поднялись на гору, где на самой вершине высились палаты Лазоревого бугра.
Перед ними на небольшой площадке стояли столы и стулья, сама же площадка была разделена большой ширмой. Столы и стулья имели круглую форму, символизируя полную луну. Во главе стола села матушка Цзя, слева от нее – Цзя Шэ, Цзя Чжэнь, Цзя Лянь Цзя Жун, справа – Цзя Чжэн, Баоюй, Цзя Хуань Цзя Лань. Половина мест пустовала.
– Раньше я как-то не замечала, что нас так мало, – произнесла матушка Цзя. – Помнится, в прошлые годы в этот день собиралось человек тридцать – сорок. Вот было веселье! А сейчас разве наберется столько? Давайте хоть девочек позовем!
И матушка Цзя приказала служанке пойти за ширму, где в центре стола сидела госпожа Син, и привести Инчунь, Таньчунь и Сичунь. Цзя Лянь и Баоюй усадили сестер и вернулись на свои места.
Затем матушка Цзя велела сломать коричную ветку с цветами, приказала одной из женщин за ширмой бить в барабан и затеяла игру в передачу цветка. У кого в руках оказывался цветок, когда барабан умолкал, должен был выпить кубок вина и сказать что-нибудь забавное.
Начала игру матушка Цзя. Под барабанный бой она передала цветок сидевшему рядом Цзя Шэ, тот передал дальше. Барабан умолк в тот момент, когда цветок оказался в руках у Цзя Чжэна, и ему пришлось выпить кубок вина. Сестры толкали друг друга в бок и с нетерпением ждали, что скажет Цзя Чжэн.
Цзя Чжэн видел, что матушка Цзя в хорошем настроении, и изо всех сил старался ей угодить. Но только он раскрыл рот, как матушка Цзя пригрозила:
– Смотри, говори смешное, не то оштрафуем!
– Постараюсь, – пообещал Цзя Чжэн. – А не будет смешно, штрафуйте!
– Говори же, – кивнула матушка Цзя.
– Жили-были муж и жена, – начал Цзя Чжэн. – Никого так не боялся муж, как своей жены.
Не успел он произнести эти слова, как все рассмеялись. Не потому, что было смешно, а потому, что ни разу не слышали от Цзя Чжэна шуток.
– История обещает быть интересной, – заметила матушка Цзя.
– Тогда, матушка, наперед выпейте кубок, – нашелся Цзя Чжэн.
– Не возражаю, – ответила матушка Цзя.
Цзя Шэ поднес Цзя Чжэну кубок, тот наполнил его и, взяв у Цзя Шэ, почтительно поставил перед матушкой Цзя. Матушка Цзя отпила глоток.
– Итак, этот муж, – продолжал Цзя Чжэн, – не смел сделать лишнего шага. Но вот в пятнадцатый день восьмого месяца он пошел за покупками и неожиданно повстречал друзей. Те затащили его к себе, напоили, и он уснул. А утром раскаялся в своем легкомыслии. Но ничего не поделаешь, пришлось идти домой и просить прощения у жены. Когда он явился, жена мыла ноги. «Я прощу тебя только в том случае, – сказала жена, – если ты вылижешь мою ногу». Стал муж ногу лизать, но его стошнило. Жена рассердилась и говорит: «Ну и дурак же ты!» Замахнулась она на мужа, а он на колени встал, оправдывается: «Не оттого стошнило меня, что я ногу твою лизал, а оттого, что вина перепил да лунных лепешек переел».
Все рассмеялись. Цзя Чжэн снова наполнил кубок и поднес матушке Цзя.
– А для вас пусть принесут воды, – приказала матушка Цзя, – не то как бы вам, людям женатым, не попало от жен!
Снова раздался взрыв смеха. Только Баоюй и Цзя Лянь постеснялись громко смеяться.
Опять ударили в барабан, и игру начал Цзя Чжэн. На этот раз барабан умолк в тот момент, когда цветок оказался в руках у Баоюя. Юноша, и без того чувствовавший себя неловко при отце, подумал: «Не удастся шутка, скажут, что я никудышный рассказчик, удастся – обвинят в легкомыслии. Лучше вообще ничего не говорить».
