бедняк возымел желание оставить Гилян и сообщил об истинном положении своих дел его величеству государю. После семи лет, проведенных в тех краях, он получил разрешение уехать и явиться в Казвин /
453/ ко двору шаха. [Государь] выразил желание, чтобы бедняк остался при августейшем стремени. Но поскольку дела кызылбашей пришли в расстроенное состояние и приняли другой оборот — кызылбашские племена и
аймаки разделились на два лагеря, а шах Тахмасб по [своей] старческой слабости был не в состоянии управлять ими, ожидалось, вот-вот они набросятся друг на друга и начнется всеобщая резня, — [сей] несчастный счел неразумным там оставаться и испросил его направить в любую из сторон богом хранимой державы.
Шах Тахмасб пожаловал [сему] несчастному часть земель Ширвана, определил аширату рузаки содержание из податей с государевых доменов в Ширване, куда входили Таракамат, Араш [1146], Акдаш [1147], Кабала [1148], Баку и морское побережье, и отправил его в Ширван. Когда он пробыл там восемь месяцев, стало известно о смерти шаха [Тахмасба], о смутах в Казвине, убийстве Султан Хайдар-мирзы, о том, что Исма'ил-мирза вышел из крепости и направляется к стольному городу Казвину.
Тем временем [Исма'ил-мирза] на имя [сего] бедняка послал благородный указ, повелевавший приехать из Ширвана к нему на службу, и удостоил высокого звания эмира эмиров Курдистана. Он постановил, дабы [тот] постоянно пребывал у сопутствуемого удачей стремени, и чтобы всякий раз, когда у эмиров и правителей Курдистана, Луристана, гурана и других курдских племен будет какое-нибудь важное дело к государеву двору, они обращались к [сему] бедняку — все дела их будут разрешаться по усмотрению этого несчастного. В милостях и щедротах этому презренному явил он такие излишества, что тот стал предметом зависти ближних и вызвал ревность даже у кызылбашских вельмож.
Под конец завистники тайно донесли [государю], что якобы [сей] несчастный в сговоре с несколькими кызылбашскими эмирами /454/ желает посадить на трон его племянника Султан Хусайн-мирзу. [Исма'ил-мирза] под конец [своего пребывания] в крепости от употребления опиума вдруг обнаружил [такую] раздражительность, что не мог ужиться ни с кем и одного месяца. Лживые речи поборников злобы и зависти в отношении [сего] бедняка запали ему в сердце — некоторых из них он казнил, других сместил и посадил в тюрьму. Несчастного [же] он удалил из города, пообещав управление Нахчеваном.
Пожаловав ему [1149] хавале [1150], он отправил его в Азербайджан. Само по себе это было для меня добрым знаком, указанием, [исходившим от] божественного порога, проявлением господней милости, или возможностью возвратиться в [свои] исконные земли к славному [своему] очагу. После того как [этот бедняк] правил год и четыре месяца в Нахчеване, от двора покойного государя с величием Фаридуна, справедливостью Хусрава, могуществом султана Джама и неустрашимостью Искандера — султана Мурад-хана — да пребудет над ним милосердие и всепрощение [господне]! — через эмира эмиров Вана Хусрав-пашу, правителя Хаккари Зайнал-бека и Хасан-бека махмуди пришло радостное известие о [пожаловании ему] грамоты на управление Бидлисом: “Из безграничной государевой милости и неисчерпаемого монаршего милосердия вам дарован наследственный оджак. Уверенно, заручившись спокойствием и надеждою, возвращайтесь в свои исконные владения”.
Следуя словам: “Любая вещь возвращается к своему истоку”, третьего дня месяца шаввала 986 (3 декабря 1578) года [автор этих строк] оставил Нахчеван в сопровождении около четырехсот мулазимов, из которых двести человек принадлежали к племени рузаки. Три дня спустя благодаря содействию /455/ ванского войска и курдских эмиров он остановился лагерем возле Вана и имел встречу с покойным Хусрав-пашой. [Тот] принял сего безумца с почестями и уважением, препроводил в город и изъяснил истинное положение дел [его] у подножия высокого султанского трона. Благодаря посредничеству Мустафы чауша и письменным прошениям великих везиров, в частности великого везира Мухаммад-паши, удостоилась вторичного обнародования грамота на управление, сопровождаемая монаршим халатом и золотым кинжалом, который попал в несметную государеву сокровищницу из казны наместника Египта султана Кудван черкеса. Отдельно доставлен был почетный халат и золотая сабля от сардара победоносных войск Мустафа-паши.
Отмеченный и вознесенный среди равных, [сей] презренный удостоился счастья вернуться в обитель могущества великих отцов и дедов, достигнув предмета своих надежд и упований. Стихотворение:
Благодарение богу, во всем, о чем молил я всевышнего,
Достиг я предела своих желаний.
С того времени, когда государь с достоинством Джама поставил хранимые [богом] многочисленные, как звезды, войска [свои] на завоевание областей Ширвана, Грузии и Азербайджана, на протяжении десяти лет неизменно, подобно удаче и преуспеянию, был я неразлучен с победоносным войском и в большинстве битв и сражений не оставил без внимания ни одной мелочи, [дабы засвидетельствовать] верную службу и душевную преданность [государю]. И четыре раза государь, которому уготовано место в раю и прибежище на небесах, рассыпающим драгоценные камни и жемчуг пером начертал [сему] несчастному послание августейшею [своею] десницею. Именуя меня: “Возлюбленный и верный друг мой, Шараф-хан”, они писали: “Совершенство преданности и искренности, единодушия и [верной] вашей службы /456/ очевидны нашему сиятельному августейшему разуму, [излучающему] блеск солнца, — вы вознесли до апогея государеву милость и расположение к себе”.
В 991 (1583) году, когда сардар Фархад-паша завоевал Ереван и заложил там крепость, [сего] безумца вместе с эмиром эмиров Сирии Хасан-пашой направили в Тифлис — в Грузию доставить казну и провиант. В том походе [сей] бедняк [тоже] оказал некоторые услуги, и к Бидлисскому княжеству был присоединен Мушский округ с 200 тысяч акче [дохода] и благоустроенные деревни. Собственные имения этого несчастного стали [определяться] в 410 тысяч османских акче [дохода]. За время правления султанов рода 'Усмана и высокодостойных хаканов из их племени никому из славных правителей и эмиров подобная милость и расположение не оказывались.
И ныне — в последний день месяца зу-л-хиджжа 1005 (3 августа 1597) года под могущественною десницею высокодостойного хакана Абу Музаффар-султана Мухаммад-хана — да хранит его всевышний Аллах от всех несчастий! — наследственное княжество принадлежит [сему] безумцу, хотя, повинуясь [своей] природе, он и отстранился от этого важного дела, возложив те обязанности на самого мужественного и достойного из сыновей Абу-л-Ма'али Шамсаддин-бека — да продлит всевышний господь ему жизнь и да приумножит блеск мощи его за [его] прекрасные качества!
Побуждаемый отцовской любовью, следуя обычаю [других] авторов, в назидание сыну здесь записал я несколько бейтов из Хирад-наме Мавлана Джами [1151] — да пребудет над ним милосердие [господне]! Стихотворение:
Приблизься, о любимый сын мой,
Приложи уши к драгоценным камням моих советов,
