Среди восьмислойных доспехов имеется и любимое сокровище. По этой причине его неукоснительно передают от поколения к поколению. На могучего вороного коня Ёситомо возложил покрытое многослойным лаком, присыпанным золотой пудрой, седло с золотой каймой. Он уже вцепился в седло, готовый ехать, как вдруг, подумав о чём-то, оставил бывшую у него в руке плётку и взял вместо неё плеть на рукоятке, бывшую в повозке, что стояла в каретном сарае.
Воины смотрели на него не понимая: «А это что за плеть?!» Когда же Ёситомо сказал им:
— Это память о покойном отце. Пусть ему будет приятно, что мне так рано дозволено входить во дворец императора, — все воины оросили слезами рукава своих доспехов.
После этого Ёситомо завязал у панциря шнуры и уже совсем готов был к сражению, однако, удержав своего коня, он раскрыл алый веер и вымолвил:
— Ёситомо человек простой, но он родился в доме, где приняты воинские приготовления, и этим счастлив. Обычно, когда я ввязываюсь в сражение, я не допускаю и мысли о том, чтобы бояться врагов династии. На этот раз, после того как я удостоился государева повеления, я тем более не испытываю страха. Проявив воинское искусство в настоящее время, я смогу донести до грядущих поколений своё имя.
Так он сказал и колыхнул стягом из белого бычьего хвоста[253], сверкнул отделанной золотом алебардой и двинулся наружу из лагеря, застывшего в порядке «рыбья чешуя» и «крыло журавля», взбодрённый его звездообразными стягами с белыми бычьими хвостами и с молниями сверкающего оружия. Видно стало, что он — карающая сила, блестящий великий полководец.
Кто да кто они — те люди, которые сопровождают его? Камада-но Дзиро Масакиёи Кавати-но Гэнда Томокиё; в провинции Оми — Сасаки-но Гэндзо и Ядзима-но кандзя; в провинции Мино — Ёсино-но Таро и Хирано-но Хэйда; в провинции Овари — Ацута-но дайгудзи[254]. Его отчим сам в столицу не поехал, а отрядил туда сыновей. В провинции Микава воин Ситара Хёдо; в провинции Тотоми — Ёкодзи, Кацута и Ино Хатиро; в провинции Суруга — Ирииэ-но Уманодзе, Варасина Дзюро, Окицу-но Сиро и Камбара Горо; в провинции Идзу — То Сиро и То Горо; в провинции Сагами — Оба-но Хэйда, Оба-но Сабуро, Яманоути Гёбунодзё, Сисоку Такигути и Эсукэ Хатиро; в провинции Симофуса — Тибаяносукэ Цунэтанэ; в провинции Мусаси — Тосима-но Сиро, генералы Синго и Синроку, Нарида-но Таро, Хадзута-но Дзиро, Кавати-но Таро, Бэппу-но Дзиро, Нара-но Сабуро, Таманои-но Сиро, Нагаи-но Сайто Бэтто, Нагаи-но Сабуро, Тандзи Нарикиё и Хангиха-но Танроку; в Кодама — Сё Таро, Сё Сабуро, воин Титибу и Аибара Таро; в Иномата — Окабэ-но Рокуяна, Комбэйроку, Каку-но Сабуро и Тэбака Ситиро; на западе — Хэцуги Акудзи и Хираяма; в Кокэ — Кавагоэ и Мороока; в провинции Коцукэ — Сэдзимо-но Сиро, Монои-но Горо, Окамото-но Сукэ и Наха-но Таро; в провинции Симоцукэ — Хацута-но Сиро; в провинции Хитати — Тюгун Сабуро и Сэки Дзиро; в провинции Каи — Сихоми-но Горо и Сихоми-но Рокуро; в провинции Синано — Маита, воин Кон до, Кувабара, Андо Дзи, Андо Дзо, Кисо-но Тюта, Я Тюта, Нэнъи-но Дайята, Нэцу-но Симпэй, Кумасака-но Сиро и Сидзума-но Кодзиро.
Начиная с этих воинов, 400 с лишним главных всадников, а всего более 1000 всадников неслись навстречу противнику.
Воины, сопровождавшие владетеля провинции Аки Киёмори: старший его сын Сигэмори, младший помощник в Ведомстве центральных дел; второй сын Мотомори, судья из провинции Аки; младший брат Ёримори, владетель провинции Хитати; Норимори, владетель провинции Кавати; таю[255] Цунэмори. В числе слуг — начиная с Суэсада, Садаёси, Морикуни, Моритоси, Дзиро из Намба, Таро из Сэноо, воин Ито из Фуруити, его сыновья Ито 5-й и Ито 6-й, Ямада-но Кисабуро Корэюки и других, его встретили всадники силами в 1600 с лишним воинов. Кроме того, наперебой выкрикивая с подъёмом: «И я, и я!» — толпами валили сто с лишним всадников главы Хёго Ёримаса, сто с лишним всадников нового судьи из Муцу Ёсиясу, сто с лишним всадников судьи из Суо Суэсанэ, семьдесят всадников советника с Садо, помощника начальника ведомства Сигэнори, семьдесят всадников судьи Хэй Санэтоси, а всего — больше 4500 всадников. Глава Хёго, Ёримаса, продвинулся до самого лагеря.
Это было в 10-й день 7-й луны, поэтому луна зашла во второй половине ночи. Чуть стало светать, на прибрежную долину реки Камо опустился туман. И хотя в столице не было видно даже реки Сиракава и нелегко было отличить восток от запада, все скакали, как им вздумается, ориентируясь только по вражеским кострам, и выехали к прибрежной долине к западу от тракта Оиномикадо.
Его величество в час Зайца[256] благоволил выехать из дворца Такамацу в восточный Сандзе; государь сделал это из предосторожности, подумав, что дворец этот занимает тесное пространство, и положение наверняка ухудшится. Одетый в хикинаоси[257], Его величество вызвал низкий паланкин[258]. Господин канцлер изволил взять божественный драгоценный меч[259] и вошёл в паланкин августейшего.
Среди сопровождавших государя были господин канцлер, Внутренний министр князь Санэюки, глава Левой гвардии Мотодзанэ, глава Правой гвардии Кинъёси, помощник начальника охраны курандо[260] Тадатика-сёсё, Левый старший управляющий делами курандо Сукэнага, Левый помощник в Ведомстве правосудия Саданори, глава охотонэри[261] Иэюки, младший помощник из Ближней службы императора Суэиэ, помощник владетеля Кадзуса Сигэиэ, действительный владетель Этпо Нобутоси, действительный старший советник управления курандо Масаёри и другие.
ХОГЭН МОНОГАТАРИ.
Свиток II
ГЛАВА 1.
О том, как Ёситомо собирался предпринять ночную атаку на дворец Сиракава
Господина Левого министра и Тамэёси вызвали в пещеру отшельника, и там состоялась непринуждённая беседа о делах в мире. Судья произнёс:
— Тамэёси, тряся старыми костями, уже прибывает. Ему не следует ни слова говорить о наших намерениях. Если об этом позаботиться, тогда даже слов о числе воинов, собравшихся в императорском дворце, достаточно для размышлений. Отчего же Тамэёси тогда с его силами не сможет оборониться? Если организовать оборону будет трудно и придётся дворец оставить, тогда государь предпримет поездку в Южную столицу и, пересекая мост через Удзи, он, может быть, изволит посмотреть на окружающий мир? Но если этого не делать, государю надо будет предпринять поездку в Восточные провинции, перекрыть Асигара и Хаконэ[262], созвать наследственных вассалов из Восьми провинций Востока и возвратиться в столицу. Как это и предполагалось.
Так он сказал, и господин Левый министр изволил вымолвить:
— Тамэёси может действовать по любому из названных планов, и для этого появится соответствующая причина. Однако мой господин, обеспечив будущее потомков Неба, испытывает признательность струям реки Мимосусо[263], и пусть даже ему угодно будет оставить свой августейший престол, покуда старший сын монашествующего императора занимает престол, десять тысяч стран пребывают в спокойствии.
— Однако то, что он занял положение Четвёртого принца, который даже не считается претендентом на престол, — это ошибка богов, она противоречит чаяниям людей, вот и всё. Какого дня в таких случаях следует ожидать, если августейшего плана нет? Тут никак нельзя не покинуть этот дворец и не выехать в другое место. Необходимо воодушевить себя стремлением сделать это непременно, проникнуться гордостью за милости, оказанные тебе государем, и со всею преданностью августейшему совершить воинский подвиг, — так он вымолвил и встал со следующими словами:
— Итак, будь что будет. Похоже, что Тамэёси должен ставить на карту свою жизнь!
Прозвучало это поистине многообещающе.
Между тем, из дворца сразу же выступили воины, и господин Левый министр не смог ничего предпринять из задуманного им, а вызвал Тикахиса из Воинского ведомства[264] и сказал:
— Из дворца, похоже, направляются воины. Можно ли ожидать воинов сюда? Срочно ступай и проверь! — и велел дать ему коня из своей конюшни.
Тикахиса не стал даже осёдлывать его, — выехал, вскочив прямо на конский круп. Однако не прошло и мгновения, как он прискакал назад и соскочил на землю:
— Их тьма! Казённые войска надвигаются на нас словно тучи и мгла!
Не переводя дыхания и не переставая говорить, он трижды на время
замолкал и подходил к западному берегу реки. Воины во дворце галдели так, что всё переворачивалось вверх тормашками. Сказанное Тамэтомо разносилось между десятью тысячами человек. Даже Хатиро призывал:
