Приведенных примеров достаточно, чтобы убедиться в том, что мы имеем дело с прозой малых форм, которой в то же время свойственны определенный лирический настрой, определенное сходство с поэтическими жанрами: характер изображается не через сюжет, а через отдельные поступки, настроения; в цзацзуань присутствует достаточно строгая внутренняя ритмика, неизменная графическая форма.
Если нужно было бы дать заглавие цзацзуань того или иного автора, то, пожалуй, каждое из собраний можно было бы назвать «Набросками из повседневной жизни» или «Размышлениями о будничном», потому что именно будничная жизнь простых людей составляет их главное содержание.
Цзацзуань, несомненно, писались авторами, принадлежащими к кругам образованной китайской интеллигенции. Поэтому вполне естественно, что в этих изречениях порой с иронией говорится о людях, которые не разбираются в поэзии, неверно пишут иероглифы, берутся судить о литературном творчестве, не имея на то никаких данных, или автор сетует, например, что на пир ученых явился простолюдин и нарушил общее веселье. Однако эти произведения не имеют ничего общего с философскими заметками кабинетных ученых. Здесь жизнь отражена такой, какой ее можно было видеть в доме простого крестьянина, в уездном управлении, на рынке, на улицах и переулках маленького городка. Эту особенность цзацзуань подчеркивали сами их авторы. Так, Хуан Юнь-цзяо, оценивая в нескольких словах цзацзуань Ли Шан-иня, писал: «Ли Шан-инь на основе того, что можно было услышать в переулках, написал забавные шутки…».
Перед читателем возникает целая серия картин, быстро сменяющихся, отражающих психологию людей, быт, этические нормы своего времени. Некоторые из этих картин воспринимаются как маленькие жизненные сценки, как фрагменты большого полотна жанровой живописи: муж, отчитывающий по настоянию ревнивой жены любимую служанку; убогое пиршество нищих; чиновник, в жаркий день плетущийся встречать высокое начальство, и т. д. и т. п.
В лаконичных высказываниях чувствуется тонкая наблюдательность, умение подметить порой незначительную, но типическую черту в поведении человека. И какими маловажными на первый взгляд ни казались бы обстоятельства, факты и ситуации, о которых говорится в этих произведениях, они всегда верны правде жизни. Эту сторону изречений справедливо подметил великий китайский писатель Лу Синь. Говоря о «Цзацзуань» Ли Шан-иня, он пишет: «Здесь собрано исключительно то, о чем говорят и что наблюдается в обыденной жизни людей… И хотя автор останавливается на самых незначительных мелочах, он глубоко проникает в сокровенную суть жизни своего века, и конечно, нельзя рассматривать цзацзуань Ли Шан-иня только как шутки…».[4]
На страницах собраний цзацзуань появляются представители самых различных общественных классов и социальных прослоек: богачи-землевладельцы и калеки-нищие, начальники уездов и мелкие чиновники, военачальники и неудачники-студенты, монахи и монахини, мясники, девицы из публичных домов и др. И в том, как автор говорит об этих людях, их мыслях и поступках — с добродушной улыбкой или со злой иронией, — проявляется его подлинное лицо, его любовь к людям и нетерпимость к угнетению личности.
Многие строки цзацзуань отражают любовь к природе и поэзии, уважение к учености, к старинным классическим книгам. Говоря о природе, авторы с восторгом пишут о том наслаждении, которое доставляет человеку любование ее совершенством, восхищаются всем тем, что радует глаз, услаждает ухо, иронизируют над тем, что портит красоту, нарушает гармонию.
Большинство цзацзуань всех авторов носит шутливый характер. Можно с уверенностью сказать, что юмор — одна из основных черт этого жанра. Смешное в цзацзуань — это не надуманные искусственные шутки, все здесь основано на правдивых жизненных наблюдениях. Источником юмора в этих произведениях являются так часто встречающиеся в жизни несоответствия установившимся нормам, всевозможные отклонения от привычных наблюдений и понятий. Высмеиваются люди, поведение которых никак не вяжется с привычными представлениями о людях той или иной социальной прослойки, профессии, того или иного служебного положения: сельский староста, разъезжающий по деревне в роскошном паланкине; палач, который постится; беременная монахиня; неграмотный учитель; не умеющий плавать матрос; военный, который ходит ленивой походкой и скороговоркой произносит приветствие; заигрывающий с девицами монах; верзила в коротких штанах; ученый, которого колотит собственная жена.
Нередко это юмор факта, комизм ситуации: любовник, оказавшийся в незавидном положении; чиновник, у которого зачесалась спина как раз в тот момент, когда он был на приеме у высокого начальника; человек с больной печенью на пиру; спорящие друг с другом заики и т. д.
Неверно было бы думать, что юмор изречений цзацзуань — это всегда нечто развлекательное и неглубокое. Сплошь и рядом авторы цзацзуань изобличают пороки, слабости и недостатки, разного рода суеверия, и это дает основания говорить о воспитательном значении этих произведений. В насмешке или в иронии автора чувствуется понимание человеческой души, сострадание к людям, гуманизм благородного человека, остро переживающего все то, что происходит вокруг него. Это видно, например, из следующих строк Ли Шан-иня:
Поневоле приходится иногда:
больному — пить вино;
в знойный день сидеть на пиру;
наказывать собственных детей;
обливаясь потом, кланяться;
прижигать больное место;
перед женой отчитывать любимую служанку;
в жару встречать начальство;
на старости лет уходить в отставку;
бедному монастырю принимать важных гостей.
Авторы подобных высказываний не могут оставаться равнодушными к проявлениям неравенства, угнетения, подавления личности. Они откликаются на злободневные факты политической жизни, протестуют против насилия над простыми людьми, продажности чиновничества, бюрократизма — короче говоря, против социальной несправедливости, проявление которой они сплошь и рядом видят вокруг себя. И тут на смену добродушному юмору приходит язвительный смех, а иногда и прямое обличение. Эта сторона цзацзуань особенно ярко выступает в изречениях выдающихся поэтов-гуманистов Ли Шан-иня и Су Ши.
В целом ряде цзацзуань Ли Шан-иня высмеивается чиновничество: «Очень напоминает: столичный чиновник — тыкву: растет незаметно и быстро; уездный начальник — тигра: чуть шевельнет лапой — убьет»; «Недолго сердится: чиновник-взяточник — на своих подчиненных»; «Врут: когда в бедном уезде твердят, что у них честный начальник».
У Су Ши отдельные группы цзацзуань целиком носят социальный, политический характер. Подобной группой открывается его собрание:
А что поделаешь:
если писаря в управлении гнут закон, как им угодно; если ты — инспектор и знаешь, что твои подчиненные возами берут взятки;
если видишь, как несправедливо в суде судят простых людей; если знаешь, кто клевещет на тебя начальству.
У него же читаем: «Стыдно бывает: чиновнику, когда его уличат во взятках»; «Невольно душа протестует: когда над порядочным человеком измывается негодяй; когда невежда занимает высокий пост»; «Не очень-то следует верить: секретарю, если он слишком вежлив и предупредителен»; «Не жалеет себя: начальник, который требует подарков, покидая пост; подсудимый, который ругает судью».
В собраниях цзацзуань других авторов также очень часто обличаются тупость, продажность, самоуправство и жестокость чиновничества. Многозначительно в этом отношении, например, коротенькое изречение Сюй Шу-пи: «Не укроешься: от всевидящего неба под чиновничьим колпаком».
С содержанием цзацзуань, их композиционной организацией теснейшим образом связано и своеобразие их языка.
Как известно, в Китае долгие века сосуществовали два вида письменной литературы: произведения на официально признанном литературном языке вэньянь, использовавшем древнекитайскую грамматику и лексику, и потому доступные лишь узкому кругу высокообразованных людей; и литература на байхуа — языке, близком к разговорной речи, доступная широкому кругу людей, понятная на слух. При этом элементы разговорного языка нередко в большом количестве проникали в литературный язык, и наоборот.
В таких условиях вопрос о языке какого бы то ни было памятника китайской литературы приобретает исключительно важное значение.
Анализ цзацзуань показывает, что в этом жанре смешаны элементы языка разговорного и литературного, причем элементы разговорного языка преобладают. Это вполне отвечает содержанию цзацзуань: факты будничной жизни по преимуществу простого городского люда переданы языком, стилистически соответствующим характеру фактов. Благодаря преобладанию разговорной лексики цзацзуань были вполне доступны любому читателю и слушателю в свое время, а большая часть их легко воспринимается на слух и в наши дни. Таким образом, и с точки зрения языка мы можем говорить о цзацзуань как о памятниках китайской демократической литературы.
