Как дворец, один из четырех.
Вымерены были направленья,
Правильность их Будда подтвердил.
Диво несравненное сияло,
Совершенный в свой уют вошел.
С ним вошли все верные толпою,
Не было поклонов службы там.
Лишь одно богатство в нем сияло:
Золотом горела мудрость в нем.
Щедрый же снискал свою награду,
Кончив жизнь, взошел на Небеса,
Сыновьям и внукам оставляя
Поле плодотворное заслуг.
Будда был в стране Магадха,
Он неверных обращал,
Он Законом единичным
Соглашал различность душ.
Изменяя словом мудрым,
Души вел он к одному:
Так, когда восходит Солнце,
Звезды тонут все в заре,
И, покинув Раджагригу,
Пятигорный этот град,
Он пошел с учениками,
Верных тысяча с ним шла.
Он пошел с толпой великой
До Нигантхи до горы,
Что вблизи Капилавасту,
Там к решенью он пришел.
Он замыслил благородно
Приготовить светлый дар,
Приготовить дар молельный
Для родителя-царя.
А учитель и советник
Должных выслали людей
И направо, и налево,
Чтобы Будду увидать.
Вскоре Будда был увиден,
Точно высмотрен был путь,
Тотчас вестники вернулись
С этой вестью во дворец.
«Бывший долго так в отлучке,
Чтобы светоч обрести,—
Получивши озаренье,
К нам царевич держит путь».
Царь обрадован был вестью,
И с блестящей свитой он,
Окруженный всею знатью,
Вышел сына повстречать.
И, неспешно приближаясь,
Будду издали узрел,
Красота его сверкала,
В ней удвоенный был блеск,
В средоточии великой
Кругом сомкнутой толпы
Был он словно вышний Брама
На превышней высоте.
Царь покинул колесницу
И с достоинством пошел,
Сердцем мысля и тревожась,
Так ли делает он все.
Красоту родного видя,
В тайне сердца ликовал,
Все же слов, достойных мига,
Не нашли его уста.
И о том он также думал:
«Я в слепой еще толпе,
Сын же мой великий Риши,—
Как мне с ним заговорить?»
Также думал он, как долго,
Как давно уж он желал
Этой встречи, что случилась
Неожиданно теперь.
Сын его меж тем, приблизясь,
Сел, молчание храня,
В совершенство облеченный,
Не меняяся в лице.
Так мгновенья истекали,
И один перед другим,
Хоронили чувства оба,
И с тоской подумал царь:
«Как он делает печальным
И безрадостным меня,
Сердце ждавшее — пустыня,
Был родник — и где родник?
Я похож на человека,
Что давно искал воды,
И ручей увидел светлый,
Подошел — и нет ручья.
Так теперь я вижу сына,
Те же, прежние, черты,
Но душой как отчужден он,
В лике, весь он, как взнесен!
Сердце он явить не хочет,
Чувства спрятал он свои,
Он сидит как не сидит там,
Пред иссохшим я руслом».
Отдаленно так сидели,
Мысли билися в уме,
Их глаза вполне встречались,
В сердце ж радость не зажглась.
Так смотрели друг на друга,
Как мы смотрим на портрет,
О далеком вспоминая,
Чью лишь тень здесь видит взор.
Мыслил царь: «О ты, который
Должен был бы быть царем,
Мог бы целым царством править,
Молишь пищи тут и там!
Что за радость в этой жизни?
В ней какая ж красота?
Тверд и прям, как Златогорье,
Весь как солнечный восход,
Царь быков, в походке твердой,
И бестрепетный, как лев,—
Но лишен почета мира,
Просишь милостыню ты!»
Дух отца открыт был Будде,
Он любил его как сын,
И, чтоб дух его подвигнуть
И жалея весь народ,—
Он явил свою чудесность,
В средний воздух был взнесен,
И рукой Луны касался,
И до Солнца досягал.
И ходил он по пространству,
Изменял различно лик,
Разделял на части тело,
Вновь его соединял.
Шел по водам, как по суше,
Был в земле он как в воде,
И сквозь каменные стены
Без помехи проходил.
Справа, слева, он из бока
Огнь и воду изводил.
Царь был в радости великой
И не думал как отец.
И, воссев на лотос пышный,
Как на царственный престол,
Для отца из высей светлых
Будда выявил Закон:
«Знаю царское я сердце,
И любовь и память в нем,
Но да будут узы сердца
Вмиг разъяты у него.
Пусть не думает — о сыне,
Прибавляя к скорби скорбь.
Но услышь, что сын твой молвит
О молельности тебе.
Я молитвенную пищу
Моему принес отцу.
Царь, прими: такого яства
Сын отцу не приносил.
Путь росистый указую,
Это нежная роса,
Этот путь ведет к бессмертью,
Чрез рожденья и дела.
Дело к делу, сочетаясь,
Вырастают в долгий путь.
Как же тщательно должны мы
Делать добрые дела!
Как заботливо нам нужно
Со звеном сплетать звено!
В смерти дух один уходит,
Лишь в делах найдет друзей!
Ввихрен в омут этой жизни,
В пять больших ее дорог,
В колесе вращаясь мощном,
Три разряда дел творишь 35,—
Три разряда дел приводят
К трем рождениям в мирах:
Зверь, иль призрак, или демон —
Силой страсти рождены.
Силой должного старанья
Слово с телом укроти,
День и ночь — не в смуте будут,
А в молчании ума.
Только в этом смысл конечный,
Правды жизни — нет иной.
Так! Три мира только пена,
Накипь в море в час грозы.
Хочешь ведать наслажденье?
Приближать его к себе?
Так к четвертому рожденью
Приготовься делом ты.
Человеком ты и Дэвой
Чрез рожденье воплощен,
Все же пять путей великих —
Как неверность звезд ночных.
Если даже для небесных
Путь назначен перемен,—
Как же ведать человеку
Постоянство на земле.
Самосдержанность — есть радость
Между радостей земных!
Лишь Нирвана верный отдых,
То — Безветрие души!
Пять услад, что ищем в чувствах,—
Путь опасностей и смут,
Мы живем среди восторгов
Как с отравною змеей.
Мудрый видит мир горящим,
Мир — и вкруг него пожар.
Не узнает он покоя,
Не изгнавши жизнесмерть.
В месте том, где хочет мудрый
Дом свой верный основать,
Нет оружья, нет орудий,
Нет слонов и нет коней.
Там не мчатся колесницы,
Не идут ряды солдат.
Победив свое желанье,
Все ты в мире победил.
Победивши мрак незнанья,
Целый мир ты озарил.
Во вселенной, озаренной,
Нужно ль что eщё искать?
Раз узнав источник скорби,
Затопчи ее исток,
И, идя дорогой верной,
От рождений волен ты».
Чудотворность сына видя,
Был обрадован отец,
Но, услышав слово правды,
Был он в радости двойной.
Стал сосуд он совершенный,
Чтоб принять в себя Закон,
И, сложив свои ладони,
Восхваленье произнес:
«Сколь поистине волшебно!
Свой обет ты завершил.
Светлый замысел исполнен,
Скорбь превзойдена тобой.
Сколь поистине волшебно!
Сердце плакало мое.
Но теперь та боль исчезла,
Лишь оставив светлый плод.
Сколь поистине волшебно!
Срезал ныне колос я,
Что посеян был рукою,
Волей сына моего.
Было правым то решенье —
Сан царя с себя сложить,
Было правым то стремленье —
Покаяние принять,
Было правым то желанье —
Связь семейную порвать,
Было правым то воленье —
Отказаться от любви.
Риши древние напрасно
Похвалялись, не дойдя,
Ты ж дошел до светлой грани,
Все, что нужно, совершил.
И, снискав покой желанный,
Ты покой несешь другим.
Мощный силой состраданья,
Избавляешь всех живых.
Если б ты с людьми остался,
Сохраняя царский сан,—
Как могла бы избавленье
Получить моя душа?
Был бы царь ты справедливый,
Но Закон бы не явил.
Узы смерти и рожденья
Ты бы нам не разрешил.
Но, избегнув жизнесмерти,
Воплощенья победив,
Всем живым ты путь означил,
Нежной блещущий росой.
И, явивши власть над чудом,
Силу мудрости явив,
Жизнесмерть сразив, вознесся
Над Богами и людьми.
Ты царем бы правосудным
Был, свой царский сан храня,—
Но тогда б такой вселенской
Благодати не достиг».
Восхваления закончив,
Он, в молитвенной любви,
Царь, отец, пред светлым сыном
Преклонился до земли.
Весь народ, все люди царства,
Светлый тот Закон поняв,
Видя Будцу-чудотворца
И почтительность царя,—
Проникаясь просветленьем
И молельно руки сжав,
Совершенного почтили,
