нем будет написана в свое время. Далее приводятся два его двустишия:
Что я испытал в дни разлуки!
Пусть навсегда исчезнет из мира [слово] «разлука»!
О «Хиджаби», на тебе печать жестокости,
Поскольку ты вышел живым из силков разлуки!
В те времена, когда находились покупатели на [поэтическое] слово, были и другие систанцы, писавшие стихи.
Положение мирзы [Бади’ аз-Замана] не нуждается в одобрении и восхвалении. Хотя [у мирзы] были высокопоставленные братья, как, например, Султан Хусайн-мирза и Султан Ибрахим-мирза, умнейшие люди того времени в своем большинстве отдавали предпочтение мирзе Бади’ аз-Заману в щедрости, отваге, опытности, порядочности. Я слышал от своего отца, Малика Гийас ад-Дина Махмуда, что, когда высокого происхождения сыновья шаха, подобного Джамшиду могуществом, [а также] Ма’сум-бек Сафави {196} и все эмиры выступили в поход на Герат против Казак-хана {197}, мирза по высочайшему приказу также двинулся из Систана вместе со своими войсками. Во всех кругах признавалось преимущество мирзы перед его братьями и [другими] родственниками. Справедливые люди, будь то кызылбаши или таджики, признавали мирзу лучшим по сравнению с другими. /169/ Немного об этом мы расскажем на своем месте. Мирза достиг высокой ступени в стихотворчестве, в музыке он был кануном {198} музыкантов. У него есть прекрасные таснифы {199}. Ему принадлежат эти двустишия:
Та, у которой сто чар в одном подмигивании,
Беда, если станет кокетничать по своему обычаю!
* * *
Прибыл красивый друг, прибудут соперники...
Не говори о своих сердечных муках, все равно уже поздно.
* * *
Хотя Хусрау украсил свой царский шатер,
В глазах Ширин палас «пробивающего горы» {200} был более привлекательным.
Мирза обходился с народом Систана по законам справедливости, без всякого высокомерия. Если у кого-либо из бедняков Систана было какое-нибудь дело, он сам докладывал о нем [мирзе], не прибегая к помощи государственных чиновников, вазира или лала. За 25 лет его правления в Систане от него не видели и малой жестокости. Он не огорчил никого грубым словом.
Его вазиром был Мирза Йар-Ахмад сын Наджма Сани {201}, человек очень богатый, высокосановный, проницательный и мудрый. Воспитателем мирзы в течение полутора лет был Имам-кули-бек сын Бадр-хана. После Имам-кули-бека воспитателем был назначен Мухаммад-хан туркман {202}. В бытность Мухаммад-хана воспитателем случилась ссора между ним и Мирзой Йар-Ахмадом. Мирза Йар-Ахмад поднял руку на Мухаммад-хана. [Тогда] на него бросились туркманы. Слуги и ремесленный люд мирзы тоже выступили против Мирзы Йар-Ахмада. Чуть было не произошла великая смута. Наконец весть об этом дошла до слуха августейшего [шаха]. Шах явил снисхождение к Асафу того времени {203}. Большая часть [ремесленников] мастерской Бахрам-мирзы вместе с оборудованием /170/ отошла в наследство мирзе Бади’ аз-Заману. Также в наследство [ему] достались деловые, способные гулямы. Наличие такого рода работников способствовало тому, что государственные и денежные дела мирзы с каждым днем шли все успешнее, а его состояние все росло. Этому же служили искренняя привязанность и доверие маликов и систанской знати к мулазимам мирзы. Они не щадили [ради него] своей головы и [своей] жизни.
Малик Хайдар не вмешивался в крупные дела. Он был старшим над маликами. Малик Гийас ад-Дин Мухаммад постоянно жил в городе. Мирза ни на минуту не отпускал его от себя, пока в 971/1564-65 г. не прибыл высочайший шахский указ относительно наказания Герата и разгрома Казак-хана {204}. Было приказано призвать воинов. В течение двух дней собрались три тысячи человек из тюрков и таджиков {205}. Мирза направился в столичный город Герат. Было условлено, что когда они подойдут к Герату на расстояние 10 фарсахов, то отправят гонца и одновременно обложат Герат со всех сторон. Мирза, однако, [осторожный подход к Герату] считал поступком, лишенным отваги и честолюбия, потому он с отрядом самоотверженных фидаев налегке пошел впереди войска, добавив по пути десяток-другой воинов из личной свиты Малика Гийаса и ‘Али-бека. Родные и двоюродные братья покоряющего мир владыки не успели еще достичь с Ма’сум-беком, вакилем, Сар-и Пула {206}, как мирза, сопровождаемый небольшим отрядом, уже въехал в Фирузабадские ворота {207}. Постепенно подходило его войско. Герат был взят от его славного имени. Большая часть принцев и эмиров в глубине души была опечалена, однако внешне они выражали радость и восторг. Сборище это оставалось в Герате шесть месяцев. В зданиях и парках Герата, на открытом воздухе принцы и высокопоставленные эмиры устраивали ежедневно пышные празднества, так что сама Венера испытывала желание петь на том пиру, а Меркурий мечтал быть его писцом.
Поводом для разгрома орды Казак-хана явилось следующее обстоятельство. Длительное время Мухаммад-хан Шараф ад-Дин-оглы {208} /171/ был верховным эмиром Хорасана, а Казак, старший из его сыновей, — управляющим делами. После того как правление [Мухаммад-хана] подошло к концу, должность отца и управление Хорасаном от высшего дивана принадлежали многие годы [Казак-хану]. Когда его могущество стало чрезмерным, клеветники получили возможность для пересудов. В течение длительного времени они докладывали светлейшему [шаху] ложные и правдивые известия, пока наконец старания клеветников не увенчались успехом. Тридцати тысячам конников под командованием принцев Султана Сулайман-мирзы, Султана Ибрахим-мирзы, доверия державы Ма’сум-бека Сафави и других высокосановных эмиров Ирака и Хорасана [шах] разрешил [выступить] в Хорасан. Каждый из них стоял в полной готовности вблизи ворот священного Мешхеда и в других [местах]. В назначенное время внезапно они вошли в цитадель Герата. Казак-хан сразу проснулся ото сна беспечности. Крепость без боя и споров перешла в руки представителей победоносного государства. После этих событий мирза Бади’ аз-Заман выехал в свою резиденцию в Систане. Систанцы, которые за несколько дней разлуки с покорителем мира пали духом и пребывали в растерянности, вновь могли рассчитывать на [его] поддержку. Организовали охоту в степи и на реке. Несколько дней могущественные эмиры, знатные малики, славные миры веселились и несли похвальную службу лотосу крайнего предела [Бади’ аз-Заман]-мирзе.
Малик Гийас ад-Дин Мухаммад, обиженный слугами мирзы, вернулся в Систан несколькими днями ранее высокой свиты и перенес место своей остановки из города, где он жил в близком соседстве с мирзой, в селение Зийаратгах, которое в те времена было самым укрепленным местом. Несмотря на искреннюю привязанность и любовь Малика Гийас ад-Дина Мухаммада [к мирзе] и расположение и милости, [которые оказывал ему] мирза, обида длилась целый год и в конце концов привела к измене и покушению на его жизнь.
