Гоу Ань согласился выполнить это поручение и поехал в Чэнду. Встретившись там с главным дворцовым евнухом, он наговорил ему, что Чжугэ Лян, пользуясь исключительной властью в армии, собирается провозгласить себя императором. Евнух тотчас же побежал к императору предупредить его об опасности.
— Что же нам делать? — растерянно спросил Хоу-чжу.
— Прикажите Чжугэ Ляну немедленно вернуться в Чэнду, — посоветовал евнух, — и лишите его военной власти, чтобы он не мог поднять мятеж.
Хоу-чжу решил принять этот совет. Но когда он объявил об этом, советник Цзян Вань вышел вперед и сказал:
— Чэн-сян совершил великий подвиг. Почему вы отзываете его?
— Мы желаем спросить у него совета по одному важному секретному делу, — отвечал Хоу-чжу.
Гонец помчался к Чжугэ Ляну с указом, повелевающим немедленно возвратиться в столицу. Получив указ, Чжугэ Лян обратился лицом к небу и со вздохом произнес:
— Государь наш молод, и около него есть мои недоброжелатели! Не время сейчас возвращаться домой — думал я совершить подвиг, но, видно, придется разочаровать государя! Жаль! В будущем едва ли представится столь удобный случай.
— Господин чэн-сян! — воскликнул Цзян Вэй. — Если мы начнем отступать, Сыма И на нас нападет!
— Не страшно! — сказал Чжугэ Лян. — Я разделю войско на пять отрядов, и сегодня же воины снимутся с лагеря. Мы зажжем здесь две тысячи очагов, а завтра их будет четыре тысячи! И так каждый день будет загораться все больше и больше очагов!
— В старину Сунь Бинь[106] применил обратный прием, — сказал Ян И, — увеличивая число войск, он уменьшал количество очагов и так победил Пан Цзюаня. А зачем вам увеличивать количество очагов, если вы собираетесь отступать?
— Сыма И умело командует войсками, — промолвил Чжугэ Лян. — Надо помешать ему преследовать нас. Вот я и решил оставить в лагере побольше очагов, чтобы ввести Сыма И в заблуждение. Разведка донесет ему, что мы отступаем, но при этом в лагере горят очаги. Количество их увеличивается. Сыма И непременно подумает, что я устроил засаду, и не осмелится преследовать нас. А нам только это и нужно, чтобы отступить без потерь.
Затем был отдан приказ сниматься с лагерей.
Между тем Сыма И, рассчитывая, что Гоу Ань уже должен был сделать свое дело, с минуты на минуту ожидал донесения об отступлении шуских войск. Наконец ему доложили, что враг ушел из лагеря. Но Сыма И, зная хитрость Чжугэ Ляна, не осмелился сразу послать погоню и решил сначала сам все проверить. Приказав воинам сосчитать очаги в покинутом лагере, он вернулся к себе. На следующий день ему вновь доложили, что количество очагов увеличилось.
— Я ведь говорил, что Чжугэ Лян невероятно хитер! — воскликнул Сыма И. — Теперь он подбрасывает сюда войска, иначе зачем им были бы нужны очаги? Хорошо, что мы их не преследовали! Обязательно попались бы в ловушку!
Так Чжугэ Лян ушел в Чэнду, не потеряв ни одного человека.
Вскоре жители пограничных селений Сычуани рассказали Сыма И, что перед отступлением Чжугэ Лян оставил в лагере много очагов, но все войско увел, и никто больше в лагерь не приходил.
Сыма И обратился лицом к небу и тяжко вздохнул:
— Чжугэ Лян обманул меня, применив способ Юй Сюя[107]. Да, с таким великим стратегом мне не справиться.
Затем он собрал свое войско и ушел в Лоян.
Вот уж поистине:
Играя с соперником сильным, внимателен будь, не зевай,
При встрече с врагом одаренным надменности не проявляй.
О том, как Чжугэ Лян возвратился в Чэнду, рассказывает следующая глава.
в которой рассказывается о том, как Чжугэ Лян в Луншане изображал духа, и о том, как Чжан Го при бегстве в Цзяньгэ попал в ловушку
Возвратившись в столицу, Чжугэ Лян предстал перед Хоу-чжу и сказал:
— И вышел к Цишаню с тем, чтобы взять Чанань, и вдруг получил ваш указ, повелевающий прекратить войну! Не понимаю, что могло здесь случиться?
После долгого молчания Хоу-чжу, наконец, произнес:
— Ничего не случилось. Просто мы давно не видались, и у нас появилось желание побеседовать с вами.
— Скажите, государь, ведь вы не по собственному желанию решили меня отозвать? — спросил Чжугэ Лян. — Должно быть, меня оклеветал какой-нибудь предатель!
Хоу-чжу смущенно молчал.
— Покойный государь оказывал мне великие милости, — продолжал Чжугэ Лян. — Я поклялся служить ему до конца моей жизни. Но у вас при дворе завелись клеветники и завистники. Смогу ли я теперь завершить великое дело?
— Мы поверили старшему евнуху и необдуманно вызвали вас в столицу, — сознался Хоу-чжу. — Теперь нам все стало ясно, и мы очень раскаиваемся в совершенной ошибке.
После этого Чжугэ Лян собрал всех евнухов и учинил им допрос. Ему удалось узнать, что его оклеветал Гоу Ань. Чжугэ Лян приказал схватить Гоу Аня, но тот успел сбежать в царство Вэй. Главного евнуха казнили, а остальных выгнали из дворца. Чжугэ Лян с горечью упрекал Цзян Ваня и Фэй Вэя в том, что они не смогли разоблачить клеветника и образумить Сына неба. Цзян Вань и Фэй Вэй слезно молили о прощении.
Простившись с императором, Чжугэ Лян вернулся в Ханьчжун и стал готовиться к новому походу. Вскоре он отправил приказ Ли Яню усилить поставки провианта войску.
Чжан-ши Ян И обратился к Чжугэ Ляну с такими словами:
— Мы подорвали свои силы в прежних походах, и провианта сейчас у нас мало. Было бы разумно из двухсот тысяч нашего войска сто тысяч послать в Цишань, а остальных держать в тылу и через определенный срок произвести замену. Так нам удалось бы сохранить свои силы и в скором будущем предпринять поход на Срединную равнину. Вы с этим согласны?
— Согласен, — отвечал Чжугэ Лян. — Нападение на Срединную равнину за один день не осуществишь, на это уйдет много времени.
Чжугэ Лян отдал приказ разделить войско на два отряда и установить срок их смены через сто дней. Военачальники получили строжайшее предупреждение, что за нарушение этого приказа они будут привлекаться к ответу по военным законам.
Весной, во втором месяце девятого года периода Цзянь-син [231 г.], Чжугэ Лян выступил в новый поход против царства Вэй. По вэйскому летоисчислению это произошло в пятом году периода Тай-хэ.
Цао Жуй поспешил вызвать на совет Сыма И, и тот сказал:
— Цао Чжэнь умер, теперь мне одному придется служить вам, государь. Но я уничтожу злодеев!
Цао Жуй устроил в честь Сыма И большой пир.
На следующий же день пришло известие о стремительном вторжении шуских войск в пределы царства Вэй. Цао Жуй в своей императорской колеснице выехал за черту города провожать Сыма И, спешившего в Чанань, куда со всех концов царства сходились войска.
На совете военачальников Чжан Го обратился к Сыма И с просьбой:
— Разрешите мне оборонять города Юнчэн и Мэйчэн.
— Если мы станем делить наше войско на части, нам не сдержать натиска полчищ Чжугэ Ляна, — возразил Сыма И. — Один отряд мы оставим в Шангуе, а остальные пойдут к Цишаню. Желаете вести передовой отряд?
— Я жажду доказать свою преданность и послужить государству! — радостно воскликнул Чжан Го. — Я счастлив, что для этого представился случай, и оправдаю ваше доверие, если б даже пришлось мне десять тысяч раз умереть!
Го Хуай остался охранять земли Лунси. Все остальные военачальники, получив указания, выступили в поход.
Дозорные передового отряда Чжан Го донесли, что сам Чжугэ Лян с большой армией направляется к Цишаню, а его военачальники Ван Пин и Чжан Ни с передовым войском прошли через Чэньцан, миновали Цзяньгэ и вступили в долину Сегу у заставы Саньгуань.
— Видимо, Чжугэ Лян готовится захватить урожай пшеницы в Лунси, — сказал Сыма И, обращаясь к Чжан Го. — Вы будете оборонять Цишань, а мы с Го Хуаем пойдем в Тяньшуй, чтобы помешать врагу жать пшеницу.
Армия Чжугэ Ляна подошла к Цишаню и расположилась лагерем. Увидев, что вэйцы успели возвести укрепления на берегу реки Вэйшуй, Чжугэ Лян сказал военачальникам:
— Сыма И уже здесь. Придется нам идти за пшеницей в Луншан. Там она уже созрела, и мы соберем урожай. Провианта у нас не хватает, а Ли Янь до сих пор ничего нам не прислал.
Оставив Ван Пина, Чжан Ни, У Баня и У И в цишаньском лагере, Чжугэ Лян с Цзян Вэем и Вэй Янем отправился в Луншан и по пути остановился в Лучэне. Лучэнский правитель, хорошо знавший Чжугэ Ляна, не замедлил принести ему покорность. Успокоив население и водворив порядок, Чжугэ Лян спросил:
— Где сейчас созревает пшеница?
— В Луншане созрела, — ответил лучэнский правитель.
Тогда Чжугэ Лян оставил в Лучэне Чжан И и Ма Чжуна, а сам двинулся в Луншан. Но из передового отряда неожиданно донесли, что в Луншане находится сам Сыма И с войском. Чжугэ Лян тревожно воскликнул:
— Значит, Сыма И догадался, что мы придем сюда!
Спустя некоторое время Чжугэ Лян совершил омовение, переоделся в свою даосскую одежду и приказал подать три четырехколесные колесницы, которые были сделаны по его указанию и взяты в поход. На всех колесницах были одинаковые украшения. Чжугэ Лян велел Цзян Вэю посадить пятьсот воинов в засаду возле Шангуя, а самому с тысячей воинов следовать за одной из трех колесниц.
