В это время Го Хуай и Сунь Ли сражались с врагом на плавучих мостах. Сыма И направился туда. Шуское войско отступило. Сыма И переправился на северный берег и приказал сжечь мосты.
Вэйские войска, напавшие на лагерь Чжугэ Ляна в Цишане, бежали, как только узнали, что Сыма И потерпел поражение и потерял лагерь на южном берегу реки Вэйшуй. Противник преследовал их и уничтожал беспощадно. Оставшиеся в живых вэйцы бежали на северный берег реки Вэйшуй.
Чжугэ Лян видел с горы, как Сыма И вступил в ущелье, как там загорелся огонь, и был уверен, что на этот раз Сыма И пришел конец. Но тут вдруг хлынул дождь, и вскоре дозорные донесли, что Сыма И удалось спастись.
— Человек предполагает, а небо располагает! — тяжело вздохнул Чжугэ Лян. — Ну что ж, ничего не поделаешь!
Потомки сложили об этом такие стихи:
Отчаянный ветер подул, и пламя взлетело до неба,
Но тут неожиданно дождь из черной обрушился тучи.
Расчет Чжугэ Ляна был прост, и дело сулило удачу,
Но все же достались врагу и реки, и горные кручи.
Добравшись в лагерь на северном берегу реки Вэйшуй, Сыма И объявил военачальникам:
— Все наши лагеря на южном берегу реки захвачены Чжугэ Ляном. Того, кто еще посмеет заговорить о наступлении на врага, буду предавать смерти.
Военачальники приумолкли. Но Го Хуай вошел в шатер Сыма И и сказал:
— В последние дни Чжугэ Лян что-то опять высматривает. Наверно, подыскивает новое место для лагеря.
— Если Чжугэ Лян пойдет на Угун, мы окажемся в опасности, — встревожился Сыма И. — Но если он останется на южном берегу и расположится в Учжанъюане возле гор, мы можем не тревожиться.
Он выслал разведку и получил донесение, что Чжугэ Лян расположился в Учжанъюане.
— Нашему государю помогает небо! — воскликнул Сыма И, сжимая виски от радостного волнения.
Затем он еще раз напомнил свое распоряжение — выжидать и ни в коем случае в бой не выходить.
А Чжугэ Лян, расположившись с войском в Учжанъюане, наоборот, приказал непрерывно вызывать противника в бой. Но вэйцы не откликались.
Тогда Чжугэ Лян уложил в коробку шелковую женскую одежду, украшения и платки. Приложив к этому письмо, он приказал одному из воинов отвезти в вэйский лагерь. Военачальники не осмелились скрыть это от Сыма И и привели к нему гонца. Сыма И открыл коробку в присутствии всех военачальников и увидел женское платье, украшения и письмо, в котором говорилось:
«Сыма И, полководец, командующий войсками Срединной равнины, не думает о том, чтобы решить спор, кто из нас сильнее, с помощью оружия, — он зарылся в земляной норе и прячется от стрел и меча! Чем он отличается от женщины? Посылаю ему женскую одежду и украшения. Пусть сочтет это моим подарком, если не желает выходить в бой. Но если в нем еще жив дух мужчины, он даст мне ответ, когда будет драться со мной».
Прочитав письмо, Сыма И вскипел гневом, но сдержался и, заставив себя улыбнуться, сказал:
— Значит, Чжугэ Лян принимает меня за женщину?
Он принял подарок и велел вежливо обращаться с гонцом.
— Много ли Чжугэ Лян занимается делами? Как ест, как спит? — спрашивал он у гонца.
— Наш чэн-сян встает рано, — отвечал гонец. — По ночам не спит. В день рассматривает около двадцати дел и сам выносит решения. Ест он совсем мало.
— Слышите? — обратился Сыма И к своим военачальникам. — Чжугэ Лян ест мало, работает много. Долго ли он так протянет?
Гонец, возвратившись в Учжанъюань, передал Чжугэ Ляну, что Сыма И принял подарок и не разгневался при этом, а стал расспрашивать о здоровье чэн-сяна, как он спит и ест, но о том, что собирается в бой, не упомянул ни словом.
— Я ответил Сыма И, — продолжал свой рассказ гонец, — что чэн-сян мало ест и очень занят делами. Тогда Сыма И сказал своим военачальникам: «Долго ли Чжугэ Лян так протянет?»
— Сыма И хорошо изучил меня! — со вздохом произнес Чжугэ Лян.
— Вы и в самом деле, господин чэн-сян, слишком много пишете, — вмешался в разговор чжу-бо Ян Юн. — А между тем в этом нет никакой необходимости. Тот, кто пользуется властью, обязан блюсти свое достоинство! Старшие не должны выполнять обязанности низших. Возьмем, к примеру, семью — там слуг заставляют пахать, служанок — готовить пищу, следят, чтоб они не бездельничали. А хозяин дома должен жить в довольстве, спать на высоких подушках, сладко есть и пить. Если же самому вникать во все дела, то устанут и душа и тело. Это к добру не приведет! Чем тогда ум хозяина будет отличаться от ума слуг и служанок? Ведь это значит нарушить обычай, которого должен придерживаться хозяин!.. Вот почему в древности тремя гунами называли людей, которые не работали, а только рассуждали об истине, и слугами называли тех, кто трудился. В старину Бин Цзи горевал, когда видел тяжело дышавшего от усталости быка, но не обращал внимания на людей, умиравших от голода и валявшихся по дорогам. Чэнь Пин не знал, сколько зерна и денег в его кладовых, но всегда уверенно говорил: «На все есть хозяин!» А вы, господин чэн-сян, трудитесь в поте лица своего и целыми днями занимаетесь мелкими делами. Мудрено ли, что вы устаете? Сыма И правильно сказал о вас.
— Все это я и сам знаю, — отвечал Чжугэ Лян, и слезы выступили у него на глазах. — Но я принял на свое попечение наследника покойного государя и должен душу отдать на служение ему. Жаль, что другие так не болеют за наше дело!
С этих пор Чжугэ Лян стал проявлять какое-то беспокойство. И военачальники не осмеливались говорить с ним о наступлении.
Всем вэйским военачальникам стало известно, как Чжугэ Лян опозорил Сыма И, прислав ему женскую одежду, и что Сыма И принял этот подарок, но сражаться не захотел. Однажды, не в силах более скрывать свое возмущение поступком Чжугэ Ляна, военачальники пришли в шатер Сыма И и потребовали:
— Все мы — известные полководцы царства Вэй! Доколе же можно терпеть оскорбления от врага? Разрешите нам выйти в бой, и мы решим, кто курица, а кто петух!
— В бой я выйти не смею, — твердо ответил Сыма И, — и со спокойным сердцем принимаю позор. Государь приказал нам обороняться. Дать сражение врагу — значит нарушить высочайшую волю!
Но военачальники продолжали возмущаться и настаивать. Тогда Сыма И сказал:
— Хорошо. Если вы рветесь в бой, я напишу Сыну неба и испрошу у него на это разрешение. Согласны?
Военачальники согласились. Сыма И отправил посла с докладом в Хэфэй, где в это время находился Цао Жуй. Государь сам вскрыл доклад и прочитал:
«Таланты мои невелики, а ответственность огромна, — говорилось в докладе. — Я получил, государь, ваше повеление не вступать в сражение с врагом до более благоприятного момента. Чжугэ Лян опозорил меня, прислав мне женскую одежду и платок. Худшего позора быть не может! И я решил почтительно доложить вам, государь, как мудрейшему. Все мои военачальники рвутся в бой, они хотят отблагодарить вас за милости и смыть позор, который нанесен нашему войску в моем лице. С нетерпением жду вашего ответа».
Прочитав доклад, Цао Жуй с недоумением обратился к чиновникам:
— Я ничего не понимаю! Полководец Сыма И может сделать это и без моего разрешения!
— Сыма И не хочет сражаться, но военачальники этого требуют, — ответил Синь Пи. — Сыма И нужен ваш указ, чтобы сдержать пыл военачальников.
Цао Жуй приказал Синь Пи при бунчуке и секире поехать в лагерь Сыма И и от имени императора объявить указ, запрещающий выходить в бой с противником.
Синь Пи прибыл в лагерь и, когда в шатре Сыма И собрались военачальники, объявил:
— Сын неба приказал считать всех нарушителей указа преступниками.
Военачальникам пришлось повиноваться. Когда они ушли, Сыма И обратился к Синь Пи:
— Так это вы разгадали мое истинное желание?
Синь Пи ответил утвердительно.
Об этих событиях лазутчики донесли Чжугэ Ляну. Тот выслушал их и с улыбкой сказал:
— Сыма И попытается успокоить своих военачальников!
— Почему вы так думаете? — спросил Цзян Вэй.
— Сейчас Сыма И не желает с нами драться, а военачальники этого требуют, — объяснил Чжугэ Лян. — Вот для того, чтобы сдержать их пыл, вместе с тем показать им свою воинственность, Сыма И обратился за разрешением к Цао Жую. Разве вам не известно, что полководец во время похода не обязан подчиняться приказам государя? Надо ли было Сыма И обращаться за разрешением к вэйскому правителю, который находится за три тысячи ли отсюда, чтобы вступить с нами в бой? А теперь он распространяет указ Цао Жуя, повелевающий выждать, пока мы сами начнем уходить. Сыма И это нужно еще и для того, чтобы подорвать боевой дух наших войск.
Во время этого разговора Чжугэ Ляну доложили, что из Чэнду приехал Фэй Вэй. Чжугэ Лян пригласил его в шатер. После приветственных церемоний Фэй Вэй сказал:
— Вэйский правитель Цао Жуй узнал о нападении на его земли войск царства У и сам выступил в поход. Он приказал военачальникам Мань Чуну, Тянь Юю и Лю Шао отразить врага. Мань Чун напал на противника и сжег у него запасы провианта и корм для коней. Тогда полководец Лу Сунь послал государю царства У доклад, в котором предлагал наступать на вэйские войска с двух сторон. Но гонец попался в руки вэйцев, и замысел Лу Суня был раскрыт. Поэтому Лу Сунь предпочел отступить.
