Подруга тотчас же пошла, разыскала царя в саду и все-все, что ей госпожа велела, передала ему. Выслушал ее царь-герой и беззаботно сказал: «Какое еще гостеприимство нам нужно?» Передала она эти слова госпоже, и подумала дочь дайтьи, что заслуживает он наибольшего уважения и почтения. А потом она, озадаченная тем, что царь не захотел воспользоваться ее гостеприимством и поступил тем самым не как обычный человек, и влекомая к нему его упорством, словно веревкой, посчитала, что Парвати, услышав ее моления о ниспослании хорошего мужа, послала ей его. Отправилась тогда дочка асура в сад, и приветствовал он ее пением разных птиц, трепетом листьев, колеблемых ветром, цветочным дождем, сыпавшимся с радующихся ее приходу деревьев. Приблизилась она к царю и с почтением стала упрашивать его воспользоваться ее гостеприимством. А он показал ей на Саттвашилу и сказал: «Пришел я сюда, чтобы посмотреть на богиню, о которой он мне рассказал. Последовав за стягом, уходившим в морскую глубь, увидел я Гаури, которой посвящен этот дивный храм, а вслед за этим — тебя. Какого же еще гостеприимства нам желать!».
Сказала она тогда ему: «Так, может быть, любопытства ради пойдет повелитель посмотреть мой другой город, истинное чудо всех трех миров?» Засмеялся царь: «Не тот ли это город с прудом для омовения, о котором он мне рассказывал?» Возразила она ему на это: «Не говори так, божественный, не собираюсь я тебя обманывать! Да и кто посмеет обмануть достойного? Твое высокое благородство обратило меня в твою покорную служанку. Не отвергай мою просьбу!».
«Так тому и быть!» — ответил на это царь и вместе с Саттвашилой и с нею вступил в сияние, окружавшее богиню, и через открывшуюся дверцу прошел вслед за красавицей. Увидел он тут еще один дивный город — и соединились в нем все времена года, и деревья поэтому были покрыты и цветами, и плодами, а сам город был похож на гору Меру, усыпанную золотом и драгоценными камнями. Пригласила красавица царя присесть на сидение, усыпанное жемчугами, и, угостив и почтив его, как полагается, обратилась к нему дочь повелителя асуров: «Я — дочь высокоблагородного повелителя асуров Каланеми. Был мой отец отправлен на небо божественным Вишну, метателем диска[143]. Эти два города остались мне от отца, а построены они были Вишвакарманом[144], и не знают в них ни старости, ни смерти, и каждый может получить, что душе его угодно. А теперь ты — мой отец, и я, и города мои — в твоей воле!» И когда сказала она так, отдав и себя, и все свое на волю царя, он ей сказал: «Коли так, то отдам я тебя, доченька, герою Саттвашиле, другу и родственнику моему». Когда выслушала она сказанное царем, который оказался для нее живым воплощением милости, явленной ей богиней, то, знающая добродетели и покорная, согласилась. А затем обратился царь к Саттвашиле, достигшему своей цели, получившему дочь асура и ставшему повелителем двух городов асуров: «Расплатился я с тобой только за одну из тех двух амалак, что съел в лесу, а вот за вторую буду я тебе вечным должником».
Сказав это склонившемуся перед ним в поклоне Саттвашиле, попросил он дочь дайтьи: «Соблаговоли показать мне дорогу, по которой я попал бы в свой город». Тогда дала ему она плод, избавляющий от старости и смерти, и меч, который назывался «Не знающий поражений». А он с этими двумя предметами окунулся в пруд и тотчас же очутился в своем царстве — и с тех пор все его желания исполнялись и во всем ему сопутствовал успех. Саттвашила же правил городами, доставшимися ему от жены, принадлежавшей к роду дайтьев.
Так скажи мне, царь, кто из них двоих явил большую доблесть, ринувшись в океан?». Выслушав рассказ и вопрос, опасаясь того, что осуществится проклятие веталы, царь Тривикрамасена ответил: «По-моему, Саттвашила. Ведь он безо всякой надежды, не зная ни сути дела, ни что его ждет, бросился в океан, а радже все это уже было известно и сам он не хотел дочери дайтьи, так как считал, что страстью ее не завоюешь».
Услышав ответ царя, снова нарушившего молчание, сорвался с его плеча покойник с веталой и снова, как и прежде, повис на дереве шиншапа, а царь точно так же снова пошел за ним, чтоб отнести его, куда было условлено. Разве успокоится разумный, не завершив начатого дела?
Вернулся царь Тривикрамасена к дереву шиншапа и снова, взвалив покойника с веталой на плечо, двинулся в путь, и снова обратился к нему, на его плече сидя, ветала: «Чтобы забыл ты, царь, об усталости, задам я тебе один вопрос. Слушай
о трех разборчивых брахманах
Есть в стране ангов большое селение, отданное в кормление брахманам, называющееся Врикшагхата. Жил там богатый брахман, совершавший жертвы, как ведами предписано, и имя его было Вишнусвамин. Была у него жена, во всем ему равная, и от нее родились один за другим три сына, и все три юноши обладали необычайной проницательностью. Однажды их отец начал жертвоприношение и послал их принести ему черепаху. Пошли трое братьев на океанский берег, нашли черепаху, и тогда старший сказал младшим: «Вы оба возьмите черепаху для отцовского жертвоприношения. Не могу я ее тронуть, вонючую и грязную». И тогда ответили старшему младшие братья: «Что ж, тебе она противна, а нам — нет, что ли?». Тогда прикрикнул на них старший: «Ну-ка, вы оба, берите ее да отправляйтесь! Не то из-за вас останется неоконченным отцовское жертвоприношение и тотчас же и вы и он попадете в ад!».
Засмеялись они и возразили: «Что ж, ты хорошо знаешь наш долг! А разве твой долг не таков же?» Отвечал он им на это: «Не знаете, что ли, вы, как я разборчив во всем? Разборчив я в еде, и не след мне касаться всего, что вызывает отвращение». Такое от него услыхав, сказал ему средний: «Ну и что? Зато разборчив я в женщинах!» Старший все равно продолжал настаивать: «Пусть младший из вас возьмет черепаху!» Тогда самый младший из них, нахмуря брови, возразил братьям: «Глупцы вы оба! Весьма разборчив я в матрасах».
Вот они, перессорившиеся, бросив черепаху, занятые одной лишь мыслью, как бы спор свой разрешить, отправились к правившему в той стране радже Прасенаджиту и скоро дошли до города Витанкапура. А там, когда пратихара объявил о их прибытии, вошли они в зал совета и поведали царю обо всем, что с ними было. Выслушал их царь и сказал им, чтобы пожили они у него, пока он их испытает. Когда же наступило время трапезы, велел он их позвать, усадил на почетные места и угостил отменнейшей едой, достойной царей и обладающей шестью разными вкусами. Все ели угощение с удовольствием, и только старший сын, тот, который был разборчив в пище, не притронулся ни к чему и сидел с лицом, искаженным от отвращения.
Спросил его царь: «Что же ты, брахман, ничего не отведал? Угощение и вкусно, и душисто!» А брахман ему ответил спокойно: «Слышится мне от вареного риса запах трупа, сжигаемого на костре, и не могу я поэтому, государь, вкушать эту пищу, как бы ни была она сладка!» Когда он так сказал, все по слову царя понюхали еду и решили: «Из лучшего риса эта пища, и приготовлена безукоризненно, и душиста». Но разборчивый в еде все равно не притронулся к кушанью и сидел, зажав нос.
Тогда задумался царь, и решил узнать причину, и послал верных людей разузнать насчет этого угощения, и узнал от них, что было оно приготовлено из риса, выросшего на поле, расположенном вблизи от деревенского кладбища. Очень этому удивился царь и, обрадованный, сказал ему: «Истинно, разборчив ты в пище. Отведай другого кушанья!»
Когда же трапеза окончилась и царь отпустил брахманов, назначив каждому из них отдельный покой, послал он вечером лучшую из своих наложниц, совершенную во всех своих членах и богато наряженную, к тому из брахманов, который был разборчив в женщинах. Отправилась она в сопровождении царских слуг в покои к этому брахману, луноликая, подобная луне ночи полнолуния, светильнику Кандарпы[145]. Когда же вошла она в покои, озарив их сиянием своей красоты, стало разборчивому в женщинах дурно, и, зажав левой рукой нос, закричал он царским слугам: «Уберите ее прочь, не то помру я! Несет от нее, как от козла!» И увели ее тотчас же, убитую горем, царские люди, отвели ее, лучшую из женщин, к царю и рассказали ему обо всем, что слоилось. Немедля послал он за разборчивым в женщинах и спросил у него: «Как это от нее, умащенной сандалом, камфарой, соком черного алоэ и прочими превосходными благовониями, от чего по всем странам света распространяет она благоухание, лучшей из красавиц, может исходить вонь, как от козла?» Не согласился со словами царя разборчивый в женщинах, и был царь этим озадачен, и, после того как расспросил он, как следует, удалось узнать ему, что была она вскормлена козьим молоком, так как в детстве не знала она ни матери, ни кормилицы. Крайне удивился царь привередливости брахмана, разборчивого в женщинах, и восхвалил его за это.
Велел царь устроить для младшего сына, разборчивого в матрасах, ложе по его вкусу. Были уложены на ложе один на другой матрасы, а всего числом их было семь. Спал же он на них в самых лучших покоях, и была его постель покрыта белыми простынями тончайшего полотна. Не миновало и половины первой ночной стражи, как поднялся он с ложа и, держась за бок рукой, стал рыдать от острой боли. Увидали приставленные к нему царские слуги у него на боку извилистый красный след, словно от глубоко отпечатавшегося волоска, поспешили к царю и обо всем рассказали, и он им повелел: «Посмотрите-ка, нет ли чего под матрасами!» Пошли они, и стали смотреть, переворачивая один матрас за другим, пока не нашли под последним из них на камне самого ложа волосок, и отнесли его к царю, и показали. Привели они и разборчивого в матрасах к царю, и тот увидел, что след на теле соответствует волоску, и очень этому удивился, и провел, всю ту ночь, размышляя и дивясь: «Как это через семь матрасов смог волосок отпечататься у него на теле?» А утром царь с мыслью: «Вот воистину чудесные, умные и нежные юноши» — наградил их тремя сотнями тысяч золотых. Они там и остались, вполне довольные судьбой, забыв о черепахе и о том, что совершили грех, воспрепятствовав отцовскому жертвоприношению».
