стояла обитель буддийских отшельников. И каково было ее удивление и радость, когда перед нею предстал дед ее Масаттуван, отец Ковалана. Девушка обняла его ноги и поведала старику всю историю жизни своей.
— Твой приход — великое воздаяние за все добро, что многими было прежде содеяно, — молвил старец. — Я сам был так потрясен смертью сына и пожаром в Мадуре, что решил навсегда покинуть семью, город, мирскую жизнь и стал приверженцем дхармы. Но послушай, что привело меня в эти места. Мой предок в восьмом колене, которого также, как и моего сына, звали Ковалан, был большим другом правившего тогда царя Имаяварамбана Недуньджераладана и Черана. Как и все мы, был тот Ковалан купцом. Много добра, скопленного упорным и честным трудом, оставили ему его предки. А сам он был так удачлив в торговле, что во много раз приумножил это наследство и к середине жизни владел несметными богатствами. Однажды довелось ему, гуляя в этой роще, услышать слова проповеди из уст буддийских муни, остановившихся здесь на обратном пути с Цейлона. И такое действие произвели на него их слова, что он сразу же после того стал раздавать все свои деньги нищим. А когда денег у него не осталось, продал все свои дома и вещи и воздвиг буддийскую ступу, которой до сих пор нет равной в наших краях. И так мне захотелось поклониться этой ступе, что отправился я сюда. А когда мне сообщили, что город мой безвозвратно взят морем, я и вовсе решил здесь остаться. Но тебе, о Манимехалей, нечего здесь делать. Ждет тебя город Каньджи — последняя остановка на жизненном твоем пути. Здесь ты узнала сущность всех великих учений Джамбудвипы, а в Каньджи мудрец Араванан откроет тебе глубины дхармы, с которой никакое другое ученье равняться не может. Спеши в Каньджи, ибо от засухи царит там страшный голод. Уже умерли многие, а живые скитаются с места на место, выпрашивая подаяние. Но дающим уже неоткуда там взяться. Скорее лети туда с чудным твоим сосудом Амудасурабхи, ибо ежечасно гибнут там люди и прочие живые существа!
В последний раз произносит девушка заклинанье. И вот — она в Каньджи. Поклонившись ступе, быстро пошла она к центру города, по дороге наделяя пищей всех встречных. Ослабевшие от мучительного голода люди цепляются за складки ее оранжевого отшельнического одеяния.
С лицами, озаренными надеждой, прибежали горожане к царю:
— О царь! Великая радость! К нам пришла самая великая из всех отшельниц, что ступают по земле Джамбудвипы. Она спасет от голодной смерти жителей города нашего!
Со всеми своими министрами и советниками бросился царь навстречу девушке:
— Приветствую тебя, о Манимехалей! Я знал, что ты придешь, я ждал тебя, я верил, хотя никому не говорил об этом. Когда в стране прекратились дожди и нам стал угрожать голод, я отошел к божеству Кандирпавей и спросил: «Не вследствие ли моих дурных поступков или несправедливости, или темной страсти постигло нас такое горе?» И вот что ответило мне божество: «Не печалься и не бойся! Скоро явится в город твой одна девушка. И столько будет пищи в ее волшебной чаше, что на всех голодных вселенной хватило бы. И едва появится она здесь, множество черных туч изольют благодатные ливни на твою страну. Много чудес произойдет здесь после ее появления, и повсюду будет радость и ликование. Но чтобы это все произошло, должен ты, о царь, вырыть близ города пруд, подобный волшебному пруду Гомукхи, и рощу чудесную вокруг него засадить, подобную той, что окружает тот водоем. А в роще воздвигнешь ты храм богини Манимехалей, а в храме том будешь свершать пуджу». Я это все сделал, о Манимехалей!
И девушка вместе с Аравананом, Мадави и Судамати, вместе с царем и его свитой, вместе со всеми горожанами отправилась к храму богини-тезки. И с тех пор сытно и счастливо зажили люди в городе Каньджи.
Манимехалей же с тех пор жила отшельницей в Каньджи, близ того места, где Араванан просветил ее и одарил полным знанием дхармы. Там она и умерла тихо и в сознании, неуклонным и жестоким покаянием загасив светильник своей жизни. А последняя ее мысль была такая: освободиться от нового рожденья, от существованья и связанного с ним страдания.
Веды — древнейшие священные книги индийцев, созданные, очевидно, в Х — VI вв. до н. э. Веды содержали гимны в честь различных богов и божеств (особенно в честь Агни бога огня, Сомы — священного напитка и Индры — бога молнии и атмосферных явлений), а также описание важнейших древнеиндийских обрядов и мифов.
Авеста — священная книга зороастризма, религии древних иранцев. Была создана в VII–V вв. до н. э.
Джафна — город на севере острова Цейлон, являющийся культурным, литературным и идеологическим центром цейлонских тамилов. Цитата заимствована из журнала «la kēcari», 1957.
Раньше в поэзии страна тамилов называлась Сэнтамыльнаду — «страна прекрасного тамильского языка».
Кроме тамильского, к дравидийской группе принадлежит еще ряд языков Южной Индии (телугу, малаялам, каннада и др.), а также язык брахун, на котором говорит одно племя, живущее в Белуджистане.
Варна — самое широкое социальное подразделение древнеиндийского общества. Существовали четыре варны: брахманы (жрецы, священнослужители), кшатрни (воины, знать), вайшьи (земледельцы, ремесленники и торговпы) и пудры (лица, обслуживающие три первых варны, слуги).
Каста — замкнутая (часто эндогамная} социальная группа с одной или несколькими наследуемыми профессиями. В средневековой Индии существовало более тысячи каст.
В дальнейшем, когда будет говориться о царях этих династий, они будут называться соответственно Черан, Пандиян (или Пандий) и Чолан, согласно тамильскому написанию.
Вообще о пуранах см. прим. 42 к «Повести о заколдованных шакалах». Тамильские пураны, созданные позднее, повествуют в основном о жизни бхактов и содержат гораздо меньше мифологического материала, чем санскритские.
От двух других поэм — Валаябади и Кундалакеши связанных с буддийским палийским каноном, остались лишь фрагменты. Дживакасиндамани, очевидно, была создана в I тысячелетия н. э.
О карме см. прим. 47 к «Повести о заколдованных шакалах».
Теварам — общее название первых шести книг комплекса «Двенадцать священных
