его племянник, из одного с ним роду-племени!»»
Малик Наср ад-Дин дал себя обмануть и в сопровождении около двадцати своих мулазимов выехал к малику. Тридцать-сорок человек из приближенных добрых и преданных местных маликов разъезжали вблизи дома, дабы, если дело дойдет до бесчестья и осуществить его приедет много людей, они оказали бы помощь. Целомудренная [Биби-шахзаде] тоже приехала ко дворцу и села в укромном месте. Когда туда приехал Малик Латиф, Малик Махмуд, который знал его искренность, обрадовался — вернулся из странствий сын его дяди! В ту ночь он отправил к отцу и брату несколько сановников. Малик предавался молитвам до самого рассвета. Что тут можно сделать? На следующую ночь, это была ночь на пятницу, появился повод. Малик оделся, разумно разговаривал. Распространилось известие о выздоровлении малика. От этого радостного сообщения «горе-праведники» заболели. [Пришлось] им отказаться /226/ от своего намерения.
Когда вестник прибыл к Малику Гарибу в Сархадд, тот сразу же со всей поспешностью выехал в Систан. Пятьдесят фарсахов {322} он одолел за два дня. Утром, не заезжая к себе домой, он поспешил к малику. Все [местные] малики, которые не навещали [верховного малика] по наущению отца [Малика Гариба] с начала его болезни, собрались возле него, словно звезды вокруг великого светила. Верховный малик ушел в баню, вымылся, переменил белье... {323} и пожаловал в присутственное место. Глаза доброжелателей при виде малика прояснились. Тот день верховный малик посвятил беседе с улемами, поэтами и другими образованными людьми. Цель его заключалась в том, чтобы [показать] присутствующим, какие тонкие мысли он высказывает, [чтобы] всем стало ясно, что они обвинили в помешательстве умнейшего человека эпохи, не попытавшись понять случившееся, стали искать возвышения. Малик Наср ад-Дин и Малик Зариф, пристыженные и смущенные, уехали в Джарунак. Великий маликзаде [Малик Джалал ад-Дин] по причине направленной во благо непочтительности, на которую он осмелился ради исцеления болезни, обливаясь потом стыда, уехал в область Сарабан, свой тиул. Верховный малик не сделал никому никакого указания относительно этого. Сборища в Систане стали оживленными. Из окрестностей в Систан приехал народ, чтобы поздравить малика с выздоровлением. Из Фараха в Систан приехали Малик Байазид, Малик ‘Абдаллах и Мирза Тимур, из Дашт-Байаза — мавлана Вали {324}, из Герата — царского достоинства хакан ‘Али-кули-хан {325}. Он прислал к верховному малику Саййида Рази ад-Дина, одного из высочайших последователей саййидов [рода] ‘Абд ал-Ваххаба Табризи {326}, который находился в [дружеских] отношениях с высокопоставленным ханом. Вышеупомянутого саййида отличали похвальные внешние и внутренние качества. Он выказывал очень почтительное отношение к [представителю] потомства святых. Мавлана Вали сочинял превосходные стихи, касыды и газели. Во время нахождения у малика он начал составлять маснави «Хусрау и Ширин», сложив около 1700 бейтов, написал около 20 касыд и кит’а в восхваление верховного малика. [За это] он был окружен большим почетом и уважением и удостоился даров. Одним из подарков верховного малика был такой. В Кухистане не хватало зерна. Все годы его привозили в Кухистан из Систана. В том году цена одного харвара зерна в Кухистане /227/ дошла по местному курсу до одного тумана. Один систанский харвар равен двум кухистанским. [Верховный малик], погрузив триста систанских харваров зерна на верблюдов, [являвшихся] собственностью управления поместьями [малика] {327}, отослал в Дашт-Байаз. Помимо почетного платья, коня и прочего он дал также сто туманов наличными. Касими и мавлана Вали обменялись шутками. Мавлана Вали не нуждается в похвалах [своему] слову. Он обладал благословенным даром и приятными душевными качествами. Воистину, литературный псевдоним «мавлана» был удачным именем.
В те дни верховный малик, простив славу ислама и мусульман [Малика Джалал ад-Дина], который был светом очей и средоточием пользы, отправил ему с [сим] искренним другом в Сарабан почетное платье, коня и седло. До приезда в Сарабан [сего] бедняка [Малик Джалал ад-Дин] сам выехал приложиться к порогу верховного малика. В Пуште Заве, который находится почти в четырех фарсахах от Сарабана, [сей раб] встретил великого принца и в его обществе прибыл в Рашкак. [Здесь принц] удостоился встречи со своим высокоуважаемым батюшкой.
Спустя некоторое время после его пребывания на служении отцу, участия в охоте и славных празднествах разнеслась весть о прибытии в Хорасан устрашающего войска шаха, равного достоинствами Искандару {328}, и эмиров Ирана. Вкратце история эта такова. Иракские эмиры направились в Хорасан с целью наказать эмиров Хорасана, которые возвели на правление счастливого шаха и вопреки воле Ирака вознамерились сами управлять страной, шесть месяцев они осаждали крепость Турбат-и Заве. Муршид-кули-хан оборонял крепость отважно и находчиво. Оттуда [«иракцы»] пошли на Герат и взяли его в окружение {329}. Предполагали послать войско в Систан и наказать систанцев за дерзость. Поскольку правда об отношениях с Ираном будет написана в заключительной части данной «Хроники», то здесь мы опустим ее.
Собрались все эмиры, воины и военачальники Систана и приняли меры, чтобы укрепить цитадели. Сами же они устроили сборище в лесах. Малик придерживался твердого убеждения, что они не [должны] уезжать со своих мест и что [следует] послать в высокий лагерь кази Амира Махмуда и Амира Хайдара сына Амира Хаджи (последний был в красноречии, проницательности и рассудительности выдающимся человеком Систана) /228/ с многочисленными дарами и подношениями. Были назначены лазутчики, дабы, ежели в Систан вступит отряд с целью войны или пожалует сам высокопоставленный принц Амир Хамза {330}, гонцы направились бы в Систан и известили малика. [Малик же] сообразно со временем примет меры для защиты и охраны страны и [своей] чести.
Амир Махмуд и Амир Хайдар с поручением верховного малика въехали в высокий лагерь. Остановившись в доме Мухаммад-хана туркмана, они искали у него защиты. Мухаммад-хан, который всегда был покровителем малика, защищал малика в высокой ставке, сразу же отвел их к светлейшему [шаху], и они удостоились чести приложиться к стопам счастливого наместника. [Мухаммад-хан] побывал у мирзы и доложил ему об их делах и обстоятельствах. Через три дня он отправил в Систан с быстрым скакуном приказы. Раз в два-три дня наезжал лазутчик и доставлял написанное Амиром Махмудом и Амиром Хайдаром, вызывая радость у верховного малика, пока наконец августейшее войско не сняло осаду Герата. Иракские эмиры увезли шаха, [своими] достоинствами подобного Искандару, в Ирак. Амира Махмуда и Амира Хайдара с почетным платьем, короной, конем и приказом на правление отпустили в Систан в сопровождении Хасан-хан-бека туркмана. Упомянутые люди вернулись от шаха Ирана и высокопоставленных эмиров в Систан счастливые и удовлетворенные. Некоторое время спустя в Систан пожаловал навваб Музаффар
