о значительном опыте грузинских правителей в международных сношениях, что прежде всего предполагало определенное политическое значение раннефеодальной Грузии во взаимоотношениях того времени.
Тухариси — одна из важных политических единиц раннесредневековой Грузии. Согласно Леонтию Мровели, крепость Тухариси наводилась в области Одзрхе, которая в грузинских источниках отождествляется с Самцхе — «Страною месхов» (КЦ, I, 47; Г. А. Меликишвили. ИДГ, с. 113 и сл.). Упоминается в Армянской Географии VII в. в форме Тухар-к — крепость в области Клардж (Кларджети) (см. С. Т. Еремян. Армения по «Ашхарацуйц»-у, с. 111). По замечанию С. Т. Еремяна (указ, соч., с. 53), «Тухар-к или Тухариси это крепость в га-варе (области) Клардж, ныне деревня Херес подле рубежей Тайка». Примерно аналогичного мнения придерживается и Д. Л. Мусхелишвили, считающий Тухариси расположенной в пределах Тао (см. его: Основные вопросы исторической географии Грузии, II, с. 170—171). По нашему мнению, название «деревни Херес» — это ничто иное, как искаженная форма именно грузинского (Ту)харис-и. Н. А. Бердзенишвили (см. ВИГ, VIII, с. 59—60) предполагал в основе данного топонима корень тиха — «земля», «почва», «глина» (ср. название крепости Мтверис-цихе) — «Земляная крепость»).
Данное признание грузинского автора XI в. должно свидетельствовать об использовании им какого-то раннего источника, отразившего, скорее всего, период преследования христиан в Сасанидском Иране (см. М. М. Дьяконов. Указ, соч., с. 264—269) после объявления христианства государственной религией Римской империи. Если учесть, что первоначально христианство в Грузию (Картли) проникло путями, пролегавшими через Сирию—Армению—Иран (Н. А. Бердзенишвили. ВИГ, IX, с. 24), и что новая религия воспринималась преимущественно демократическими низами, то следует признать, что приведенный контекст из ЖВГ касается, по крайней мере, косвенно, именно данной исторической ситуации.
Вараз-Михр — единственное упоминание о коллотеральном родственнике Вахтанга Горгасала. Однако основное значение этого свидетельства не в историчности данного лица, а в безусловном и особо подчеркиваемом автором ЖВГ факте активного участия членов семьи воспитателя царя (см. примеч. 21, 26) в делах правления государством.
Довольно реалистично обрисованная картина мародерства воинов из ополчения Вахтанга Горгасала представляет собой одно из проявлений быта феодального общества. Как в письменных источниках, так и в живой народной речи оно называлось мекобреоба, термин собственно грузинский и соответствующий русскому «разбой». Это явление было столь повсеместным, что получило характер особого антиобщественного института, в борьбу с которым власти привлекали все общественные силы страны. Были оформлены специальные статьи, по которым строго карались не только бандиты, но и их лжеосведомители (см. Памятник» грузинского права, т. I. Под редакцией И. С. Долидзе. Тбилиси, 1963, с. 450; на груз, яз.; К. А. Чхартишвили. Указ соч., с. 125). Были организованы специальные органы по борьбе с мекобреоба и даже введены особые сборы с населения — самекобрео — в пользу организованных мероприятий по борьбе с этим бичом общественного порядка. В связи с этим вполне понятна та реакция, которую, по словам Джуаншера Джуаншериани, Горгасал проявил по отношению к собственным воинам, уличенным в этом антиобщественном явлении.
В оригинале хертвиси — термин, который в средневековой грузинской литературе встречается неоднократно. В научном аппарате КЦ С. Г. Каухчишвили, как выясняется, принимает в качестве топонима (КЦ, I, с. 429). А. Г. Шанидзе разъясняет, в значении «остров», а также «полуостров» (см. А. Г. Шанидзе. Соч., т. II, Тбилиси, 1981, с. 266-275, на груз. яз.). Это толкование согласовано с данными средневековых грузинских текстов и научных работ (С.-С. Орбелиани, Н. Д. Чубинашвили и др.) и принято в нашем переводе.
Дословно: «сын сестры».
Борзо — данное имя в древнегрузинской литературе встречается дважды. Первый раз — в агиографическом сочинении «Мученичество св. Евстафия Мцхетского» (ок. 70-х гг. VI в.) и носит его охристианившийся перс (Кубанейшвили. Хрестоматия, I, с. 46). Имя грузинизовано и восходит к burz «высокий» и свидетельствует о длительном его бытовании в среде грузин (М. К. Андроникашвили. Очерки.., I, с. 452). Термин «царь» желе Борзо — царь Моваканский», — в данном случае имеет синонимическое значение и ближе всего стоит к пониманию его в смысле «государь», «владетель» и свидетельствует о многозначности термина мепе — «царь» в древнегрузинской социальной терминологии (ср. примеч. 37). Но главное, что в данном сообщении (независимо от степени его вымышленное) отражен факт распространения христианства именно картлийцами в пограничных с Восточной Грузией (Картой) областях Кавказской Албании.
В оригинале антраки, восходит к греческому anthrakos (Абуладзе. Словарь, с. 7). В русском переводе Книги Притчей Соломона (8,11) соответствует слову «жемчуг».
В древнегрузинской литературе, как известно, обильно встречаются реминисценции мотивов, образов и прямые ссылки на образцы древнегреческой (как и античной вообще) литературы (см. М Д Лордкипанидзе. К вопросу об использовании античных и византийских письменных источников в грузинской историографии. — Историко-филологические разыскания, т. I, Тбилиси, 1980, с. 150 и сл.), В данном случае мы считаем, что сентенция «Лев быку не чета» восходит к древнеримскому «Что положено Юпитеру, то не положено быку» — “Quod licet Yovi, non licet bovi".
В научной литературе считалось почти необъяснимым такой факт, как стремительное развитие мореходства у турок-османов. В.В. Бартольд (Ислам и Черное море». — Соч., т. VI, М., 1966, с. 661) в. этой связи писал: «Заслуживает быть отмеченным, с какой быстротой и совершенством такой континентальный народ, как турки, освоился с морем. У арабов Северной Африки турки считались по преимуществу мореплавателями; султан Марокко называл турецкого султана в насмешку «рыбьим царем». Как далеко доходили морские набеги турков, свидетельствует опустошение ими острова Исландии в 1627 г. Вообще морское пиратство так называемых берберских государств было организовано не арабами или берберами, а турками». К сожалению, вплоть до последнего времени никто не обращал внимания на тот факт, что «турецкими мореплавателями» выступали преимущественно прибрежные племена южного и юго-восточного Причерноморья и прежде всего лазско-чанские и абхазские племена, что было отмечено еще самим турецким историком и географом XVII в. Эвлия Челеби (Эвлия Челеби. Книга путешествий, вып. 3. М., 1983, с. 40, 42 и др.). Прибрежные области южного Причерноморья Византийской империи были населены не столько греческим, сколь лазско-чанским населением. Не случайно, что константинопольские автократоры именовали трапезунтских императоров «лазскими царями» (Михаил Панарет. Трапезутская
