Ницше и философия - Жиль Делёз

Gilles Deleuze

Nietzsche et la philosophie

Presses Universitaires de France

1962

Второе издание, исправленное и дополненное

Перевод: Олег Хома,

под редакцией Бориса Скуратова

Научная редакция и предисловие:

Евгений Блинов

Подготовка текста к переизданию:

Саид Джафаров

Делёз, Жиль (1925–1995).

Ницше и философия / Жиль Делёз: пер. с франц.: Олег Хома; предисл.: Евгений Блинов. – 2-е изд., испр. и доп. – Москва: Ад Маргинем Пресс, 2024

I. Ницше, Фридрих Вильгельм (1844–1900)

© Presses Universitaires de France /Humensis, 1962–2023 Published by arrangement with Lester Literary Agency & Associates

© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2024

Ницше и философия Жиля Делёза завораживает своим стилем и интонацией с самых первых строк. Стиль этот – лаконичный, утвердительный и не допускающий сомнений – больше подошел бы для дерзкого манифеста какого-нибудь авангардного течения, чем для работы по истории мысли. Но перед нами не просто еще одна книга о Ницше, а одна из самых «ницшеанских» книг XX века. И в этом смысле она, безусловно, является манифестом французской философии второй половины прошлого столетия, которая вдохновлялась Ницше и авангардным искусством. Философии, не только провозгласившей «конец» западной метафизики, но и объяснявшей, как выжить после этого апокалипсиса. Это еще не нарочитая «пощечина общественному вкусу», которой станет опубликованный десятью годами позже первый том Капитализма и шизофрении под провокационным названием Анти-Эдип. С жанровой точки зрения книга Делёза о Ницше – типичная монография по истории западной философии, напечатанная университетским издательством Presses Universitaires de France и, выражаясь академическим канцеляритом, соответствующая всем формальным требованиям для подобных работ. При этом ее автор вкладывает в уста Ницше слова о том, что вся западная наука, а не только высмеянная им немецкая классическая филология является порождением ресентимента, а потому ее основания должны быть пересмотрены.

Подобные амбиции могут показаться удивительными для мало кому известного университетского преподавателя, который к моменту публикации Ницше и философии в 1962 году еще не успел защитить диссертацию и занять сколько-нибудь заметное место в академической иерархии. Университетская карьера Делёза развивалась вполне стандартно, но ее сложно назвать блестящей: он провалил экзамены в главную кузницу французской академической элиты – Высшую нормальную школу (École normale supérieure) и, в отличие от многих сверстников, не предпринял попыток сдать их снова (Мишель Фуко поступит в ENS со второго раза, Жак Деррида – с третьего). В пятидесятые годы Делёз преподает в лицеях Амьена, Орлеана и, наконец, в престижнейшем парижском Лицее Людовика Великого. С 1957 по 1960 год Делёз временно заменяет своего научного руководителя – знаменитого гегельянца Жана Ипполита, назначенного директором Высшей нормальной школы, – и читает курсы по истории философии в Сорбонне. Уже тогда, по словам его биографа Франсуа Досса, студенты буквально осаждают аудитории, где читает свои лекции Делёз [1]. Формально они посвящены стандартным академическим текстам Юма, Бергсона и Руссо. Именно на интерпретацию историко-философских сюжетов студентов пятидесятых годов, по позднему признанию Делёза, «натаскивали, как щенков» [2]. Причем, как указывают современные исследователи [3], в пятидесятые годы в своем выборе авторов Делёз не был полностью самостоятелен, получая их в «наследство» от своих учителей в Сорбонне. Не был исключением в этом смысле и выбор Ницще: один из любимых преподавателей Делёза, Жан Валь, читает в Сорбонне курс лекций об авторе Заратустры в 1958/59 и 1959/60 учебных годах. Делёз был активным членом образованного в 1946 году Французского общества изучения Ницше и вместе с мэтром историко-философского цеха и однокашником Сартра Морисом де Гандийяком отвечал за новое, «денацифицированное» издание собрания сочинений Ницше, основанного на исследованиях Колли и Монтинари. Более того, единственной научной конференцией, соорганизатором которой за всю карьеру числился сторонившийся подобных мероприятий Делёз, стал представительный конгресс в Ройомоне с участием того же Валя, Карла Лёвита, Габриэля Марселя, Колли и Монтинари, Пьера Клоссовски, Джанни Ваттимо, Жана Бофре и Мишеля Фуко [4]. Одним словом, Делёз, как начинающий историк философии, был институционально встроен во французское ницшеведение и в шестидесятые годы стал в каком-то смысле его олицетворением. Чего нельзя сказать о его прочих историко-философских работах, никак не относившихся к мейнстриму исследований Юма, Бергсона, не говоря уже о текстах, посвященных Канту и Спинозе. Помимо написанного совместно с Фуко предисловия к пятому тому собрания сочинений Ницше [5], выпущенному издательством Gallimard, Делёз подготовит небольшую антологию текстов с самым общим историческим введением, известную как Ницше [6]. Последнюю книгу русскоязычный читатель нередко путает с Ницше и философией, которая является главным вкладом Делёза в мировое ницшеведение.

Однако нет ничего более обманчивого, чем мнимый академизм этой новаторской работы. В каком-то смысле «академизм» и даже системность являются ницшеанскими масками или «уловками» Делёза, который на протяжении всей книги не перестает вновь и вновь «выбрасывать кости», играя с парными концептами. В самых первых строчках Делёз не оставляющим сомнений тоном заявляет, что главной целью Ницше было ввести в западную философию концепты «смысла» и «ценностей». Для этого ему потребуется сформулировать новый концепт генеалогии, исследующей одновременно источник ценностей и ценность источника. Философ – не судья на кантовском трибунале чистого разума и не инженер по части утилитаристской машинерии на конвейере англо-американской «фабрики мысли». В идеале он должен стать кем-то вроде Гесиода, но не в качестве продолжателя эпической традиции, а в качестве составителя генеалогических таблиц, определяющих «происхождение», а также «дистанцию» в этом происхождении. Конечная цель генеалогии – определение высокого и низкого, восхождения и упадка. Но философ, в отличие от ревнителей традиции, не располагает готовыми таблицами и показаниями надежных свидетелей, он должен «критически» оценивать феномены. Ницшеанская критика, по утверждению Делёза, переосмысляет критический канон модерна: она основана на «действии», а не «реакции». Так Делёз вводит еще один парный термин, который он использует в качестве terminus technicus на протяжении всей работы. Если выражаться близким Делёзу киноведческим языком, логлайн его интерпретации Ницше мог бы состоять из одной фразы: «Это история о том, как один немного сумасшедший немецкий мыслитель попытался создать нового человека, экспериментируя с активным и реактивным».

Активное и реактивное становятся ключевым парным концептом после того, как Делёз объясняет, что мы имеем дело с характеристикой определенных «сил». Именно «силы», а не пресловутая «воля к власти» становятся центральным аналитическим понятием всей интерпретации Делёза. Воля к власти является всего лишь «дифференцирующим элементом» определенных сил. Силы, в отличие от воли в прочтении Шопенгауэра, не могут быть помыслены в единственном числе: силы всегда находятся во взаимодействии друг с другом, они проявляются одновременно как господство и как «объект, на