Ли Юй - Двенадцать башен

В сочинениях ученых-конфуцианцев[9] говорится: «Мужчинам и женщинам в общении своем сближаться не должно!» В даосских книгах[10] пишется так: «Если нет в сердце влечений, в нем не найдется места для метаний». Оба этих речения необыкновенно точны. Допустим, некий мужчина сделал девице подарок или назначил свидание, пренебрегая запретами дома: я-де сам себе хозяин, наплевать мне и на преграды, и на запреты! Заметим, однако, что в древности совершенномудрым людям тоже не были чужды страсти. В то же время они знали: если ты возжелал с кем-то увидеться или чем-то обладать, значит, совершил сие действие хоть и без особого умысла, но не случайно. Но тогда ты уже сам себе не хозяин, тебя охватило смятение. Скажем, какая-то дева вознамерилась передать тебе пустяковую вещицу. Протянула руку и, будто невзначай, легонько коснулась тебя. А ты уже возомнил, будто дева к тебе неравнодушна, возможно, даже заигрывает с тобой, словом, как говорится, «пририсовал змее ноги». Ее легкое прикосновение навело тебя на мысль об известной истории про добрую жену, которая подносила пищу на уровне бровей[11] или, на худой конец, ты усмотрел в нем проявление добрых чувств и некое намерение, которое презреть невозможно. Едва сия мысль втемяшилась тебе в голову, ты не раздумывая ответил деве согласием, забыв о возможных бедах. Но уверен ли ты, что она не помышляет обратить твою слабость себе на пользу? Этими рассуждениями мы и хотели предварить нашу любовную историю, очень похожую на пьеску. Заметим, что встречи влюбленных чреваты большими опасностями. Случайно брошенный взгляд, неосторожно оброненное слово, даже вздох грозят бедой. Потому лучше, когда люди остерегаются взаимных сближении или вовсе друг с другом не общаются. Если не верите, напомню вам две истории, случившиеся в древности. Первая рассказывает о певичке Чжан — Красное Опахало, которая досталась аптекарю Ли. Когда она жила еще в покоях Яна (того самого, что носил титул Юэского гуна[12]), то, пожалуй, не разбиралась в мужчинах. Так же, как и девица Хунсяо — Красная Шелковинка, которая в свое время жила у вельможи Го. Ее умыкнул некий Цуй по прозванию Тысяча Буйволов[13]. Обе истории произошли оттого, что хозяева, вознамерившись похвастаться своей роскошью перед гостями, заодно показали посторонним мужчинам и своих возлюбленных. Глупцы! Они, видно, забыли, что беседу можно вести и глазами, и даже перстами. И тот, чью душу всколыхнула подобная беседа, не остановится ни перед высоким забором, ни перед стенами, даже если они сделаны из железа и меди. Кто-то рано или поздно убежит из дома, а кто-то умыкнет предмет своей страсти. Ничего такого не случится, если чтить две заповеди, упомянутые выше: «...в общении своем сближаться не должно», а также вторую: «Если нет в сердце влечений, в нем не найдется места для метаний».

Я намерен поведать вам нынче сию историю, с тем чтобы предостеречь каждого, кто живет в семье. Дабы уберечь себя даже от самой малой опасности, не следует показывать без надобности не только своего облика, но даже тени своей. В противном случае в душе родится легкомыслие, и тогда перед талантливыми юношами и прелестными девами[14] раскроются врата любовных страстей.

В годы Высшей Истины — Чжичжэн[15] — династии Юань[16] в уезде Цюйцзян области Шаочжоу, которая, как известно, расположена в провинции Гуандун[17], жили в праздности два шэньши[18]: Ту и Гуань. Тот, кто прозывался Ту, однажды добился больших успехов на столичных экзаменах[19], получил степень Первейшего[20], а позже дослужился до поста инспектора. А вот второй, Гуань, имевший степень сянгуна[21], дослужился лишь до тицзюя — чиновника по делам обучения. Случилось так, что оба собирались стать зятьями в доме некоего человека, которому до сих пор не удавалось подыскать женихов для своих дочерей внутри своего рода, а потому он согласился принять женихов, как говорится, со стороны. По уму и образованности молодые люди как будто не уступали друг другу, зато различались нравом и некоторыми привычками. Гуань, на редкость упрямый, был приверженцем старого уклада и истинного учения[22]. Что до инспектора Ту, то его за необузданный и вольнолюбивый нрав можно было причислить к «ветротекучим талантам»[23]. Их жены поначалу были дружны, однако со временем они, как ни странно, вдруг стали между собой враждовать. Видно, так было угодно Небу, которое ниспослало им это наказание за какую-то былую провинность. Однако супруга Гуаня, внемля истинам праведного учения, пуще всего боялась услышать легкомысленные речи. Жена Ту, напротив, привыкнув к ветреным мыслям, не могла терпеть заумных речений. Обе сестры, еще недавно близкие, как полы одного халата или как две тыквы, растущие на одной плети, теперь всячески поносили друг друга и возводили хулу. Понятно, что привязанности и склонности они имели сейчас вовсе различные. Они были как две враждующие державы — день ото дня их распря росла.

Поначалу обе семьи жили вместе, однако после смерти родителей усадьбу пришлось разделить на две половины с отдельными дворами. Между двумя частями ее появилась высокая стена, дабы обитатели той и другой половины не могли видеть друг друга. В саду позади усадьбы находился пруд и на его берегах два павильона. Обращенный на запад принадлежал инспектору Ту, на восток — Гуаню. В этом месте очень уместно привести такой стих:

Итак, обе семьи разделяла теперь высокая стена и глубокий водоем, спуститься к которому без ступеней было невозможно. По правде говоря, этот водоем был серьезной преградой, все равно что река Хуанхэ. И все же Гуань не чувствовал себя в безопасности. Он боялся, как бы свояк не стал подглядывать со своего берега и пялить глаза на его жен и наложниц. Потому он не поскупился на деньги и врыл в дно пруда каменные столбы, а на них наложил каменные плиты наподобие заслона. Словом, соорудил еще одну стену, разделив на сей раз не только сушу, но и воду. С этого времени ни один мужчина ни из той, ни из другой семьи не мог увидеть своих родственниц. Да и вообще семьи теперь меж собой почти не общались.

Рассказывают, что у инспектора Ту родился сын, которого назвали Чжэньшэном, Драгоценно-рожденным. За полгода до его рождения на свет появилась дочь Гуаня, и нарекли ее Юйцзюань — Прекрасная Яшма. Поскольку их матери были единоутробными сестрами, мальчик и девочка, оба прелестные, очень походили друг на друга — ну прямо две картинки, вышедшие из-под печатной доски. В ту пору, когда младенцы еще лежали в пеленках, обе семьи жили вместе, и матери нередко путали детей. То госпожа Ту покормит грудью Прекрасную Яшму, то госпожа Гуань начнет баюкать Чжэньшэна. Дети росли и кормились как будто сразу у двух матерей. В «Книге песен»[24] есть такие строки: «Шелкопряд имеет детей своих, но порой оса похищает их, учите и вразумляйте детей своих, подобными себе воспитайте их».

Известно, что дитя обычно походит на мать, которая его кормит, ибо связаны они нерасторжимыми узами.

Покуда семьи жили вместе, детям, по их несмышлености, было решительно все равно, как они выглядят и на кого походят. Когда же они подросли и изменили прическу[25] (мальчику отрастили длинные волосы, а девочке заплели косички — рожки), дети, слушая взрослых, стали размышлять над их разговорами, и им захотелось посмотреть друг на друга, дабы убедиться в достоверности услышанного. Но сделать это было невозможно, к этому времени семьи уже жили порознь, и расстояние, которое их разделяло, хоть и ничтожное, превратилось в преграду, такую же непреодолимую, как грань между Небом и Землей.

Прошло несколько лет. Молодые люди часто любовались своей наружностью перед зеркалом, и каждому, как это ни странно, приходили в голову одинаковые мысли. «Как видно, в Поднебесной нет никого мне под пару», — скажет, бывало, один из них с восхищением. «В самом деле, вряд ли есть кто-то еще, обликом похожий на меня. Ведь в жизни редко встречаются люди с одинаковой внешностью!» — подумает другой.

Надо заметить, что в подобных рассуждениях чувствовалась не столько симпатия к тому, другому, сколько зависть. В жизни часто бывает, что рядом с девятью долями согласия непременно соседствует частица несогласия. Но наши герои не знали, что в неприязни порой таится и взаимное расположение. Вот отчего и произошла история, которую мы назвали любовной пьеской.

Юйцзюань, как и положено приличной девице, не могла выйти за ворота своего дома, чтобы встретиться с двоюродным братом. А Чжэньшэн действовал свободно и смело. Ведь он был юношей!

— Почему бы мне их не навестить? Надо же поддерживать родственные отношения! Навещу вторую матушку, и, может быть, посчастливится увидеть сестру! А родители пусть остаются в ссоре, нас это не касается!