Д. Щ.
В радостный час – наедине мы были вдвоем...
В радостный час – наедине мы были вдвоем,
Там воедино слились мы вполне – хоть были вдвоем.
Там, среди трепета трав, среди пения птиц,
Мы причастились бессмертной весне – мы были вдвоем!
Там, озаренные взорами блещущих звезд,
Мы уподобились полной Луне – мы были вдвоем!
Ибо меня, отделенного, не было там,
Ибо твое было отдано мне – мы были вдвоем!
Плакали кровью и пели любовь соловьи,
Души тонули в небесном вине – мы были вдвоем!..
..................................................................
...Я в Хорасане далеком в тот час пребывал,
Ты ж находился в Евфратской стране, – но мы были вдвоем!..
Только тело погибает, а душа живет, светла...
Описанное здесь восхождение от неорганического вещества («прах», «минерал») через растительную и животную жизнь («трава», «зверь») к разумному человеку – на первый взгляд представляется «гениальным предвосхищением» теории эволюции. Однако, более внимательно вчитываясь в строки Руми, мы понимаем, что у него, в отличие от жившего шестью веками позже английского естествоиспытателя, речь идет об «эволюции» не материи, но духа. Именно дух человека проходит все описанные выше ступени, чтобы впоследствии возвыситься до сверхчеловеческого уровня бытия – «Ангела». Однако суфия, достигшего уже в земной жизни этой «горней» ступени самоосознания, Руми призывает вновь сойти «в бездну темную» превратной земной жизни, дабы поделиться своим духовным опытом с учениками. Человек есть средоточие вселенной, в нем отражаются черты и свойства всего Космоса: «Строй созвездий отражают наши смертные тела!..»
Д. Щ.
Только тело погибает, а душа живет, светла...
Только тело погибает, а душа живет, светла.
Ствол растет – не исчезает: исчезает тень ствола.
Умирают отзвук, отсвет – но не сами Звук и Свет.
Помни: пламя не сгорает, вещество спалив дотла.
В тленье празднуя нетленье, от начала бытия
Нас Дорога Превращений в гору Разума вела.
Став из праха – минералом, ты затем взошел травой,
Зверь возник из травной кущи – в нем душа твоя жила!
И разумным человеком ты предстал не навсегда:
Эта глина не навеки вид Адама приняла!
Вскоре Ангелом ты станешь, удалившись в горний мир,
И душа стяжает в высях, что внизу не обрела.
Шамс! Покинь небес просторы, в бездну темную сойди:
Строй созвездий отражают наши смертные тела!..
Тростинка, отрезанная от корня и ставшая тростниковой флейтой-наем (излюбленным музыкальным инструментом на суфийских «радениях»), – символ человеческой души, разлученной с Аллахом («я с корнем своим разлучен!») и тоскующей по своему Возлюбленному – Источнику жизни, вдали от Которого душу ожидают страдания и смерть. Чем яснее осознает душа свою удаленность от Аллаха, тем более страстно она взывает к Нему и стремится к воссоединению с Ним. Таким образом, согласно Руми, все культурное творчество человечества (религия, музыка, словесное искусство, науки и т. д.) представляет собой, в конечном счете, страстный порыв к Богу – «далекому Другу», осуществляемый в «мире земном, опустелом и темном». Но особенно отчетли во слышится «плач тростникового ная» в тех творениях человеческого духа, которые исходят непосредственно из сердца и исполнены любви: «пусть сердце поет, как влюбленная птица...».
Д. Щ.
***
Современное образование нацелено в первую очередь на развитие интеллекта. Цель – получение информации для адаптации к определенным видам деятельности в обществе. Человек как целое упускается из виду и получает прикладное, а не самодовлеющее значение. Суфийское же образование ставит целью самопознание ученика и его духовное восхождение, т. е. путь очищения сердца. При этом рассудку (плотскому разуму) отводится низшая ступень. Плотский разум – эгоистическое оперирование обыденной информацией с целью извлечения выгоды. Через «пение» (постижение прекрасного), воспринимаемое сердцем, человек возвышается до «воскресения» своего сердца («о сердце, воскресни»), которое становится «вещим» и способным интуитивно постигать высшую реальность («Твой разум оценит ли песню мою? // О нет, я для вещего сердца пою!..»). Путь умножения информации (технократическая цивилизация) без воспитания сердца приводит ко все большему одичанию общества, вплоть до массового уничтожения людей. Именно через очищение сердец начинает действовать в человеческом сообществе (суфийском братстве) важное средство воспитания – любовь между всеми проходящими процесс обучения. Постепенно формируется малый социум любящих учителя и друг друга учеников. Это «малая модель» идеального общества, которую впоследствии остается «проецировать» на большое общество – государственную жизнь. Отсюда стремление суфиев сделать своих учеников государственными деятелями. Под исцеляемой душой («Любовь без врачебного лечит канона... С души отрясая безверия прах, // Любовь ее к небу несет на крылах») подразумевается душа как отдельного человека, так и всего народа. Можно быть человеком широко информированным, но внутренне больным – отсутствие любви, заботы об окружающих ведет к психическим заболеваниям как индивидуальным, так и массовым. Результат – нарастание криминализации общества. Исцеление – в любви.
М. Х.
Из «Песни ная»
Прислушайся к звукам – и сердцем внимай,
Как жалобно плачет и сетует най,
Как, слезно рыдая и горько стеная,
Разносится плач тростникового ная.
«Скажи нам, о чем ты рыдаешь, о чем?»
«О горе! Я с корнем своим разлучен!
Любому, кто терпит любовные муки,
Понятно и близко страданье разлуки.
Нам сердца чужого познать не дано,
Но в плаче с тобой мы сольемся в одно:
Как души сраженных смертельным недугом,
Мы станем рыдать, разлученные с Другом.
Почувствуй же сердцем: мой песенный дар —
Не ветер весенний, но огненный жар!
И в мире холодном, во мраке подлунном
Стань сам пламенеющим страстью Меджнуном.
Твой разум оценит ли песню мою?
О нет, я для вещего сердца пою!..»
.......................................................
...Все чаще я внемлю рыданиям ная,
И музыка в сердце смолкает иная.
О сердце, воскресни, ведь смерть – не вдали:
Влюбись – и любовью себя исцели!
Любовь без врачебного лечит канона,
Она и Лукмана мудрей, и Платона:
С души отрясая безверия прах,
Любовь ее к небу несет на крылах!
Пусть сердце поет, как влюбленная птица,
Иначе твой Друг от тебя отвратится, —
Молись, чтоб, отвергнутый розой своей,
В весеннем саду не замолк соловей...
Ты – глина земная, ты – персть, но при этом
Друг сердце твое озарил Своим светом!
А если б Он свет Свой навеки сокрыл, —
Ты бился б о землю, как сокол без крыл,
И в мире земном, опустелом и темном,
Ты б странствовал в страхе бродягой бездомным...
Но светоч немеркнущий в доме зажжен,
И в зеркале сердца твой Друг отражен.
А если твой мир помрачило хоть что-то —
Не медли и сердце омой от налета
Гордыни и злобы: омоешь – и вмиг
В нем вновь отразится возлюбленный Лик.
Прозреешь – и жизнь просияет иная,
И сердцем услышишь рыдания ная!..
Притчи Руми взяты из «Маснави-йи-манави» («Двустишия с намеком на незримое») – грандиозной поэмы, в контексте которой они представляют собой наглядные иллюстрации к определенным положениям суфийского учения. Однако и вне контекста «Маснави» притчи Руми сохраняют свою огромную литературную, этическую и педагогическую ценность, что сделало их весьма популярными во многих мусульманских странах. Особо стоит вопрос о взаимовлияниях притч Руми и фольклорных источников различных культур Ближнего и Среднего Востока. Влияние притч прослеживается в литературе и фольклоре целого ряда народов на протяжении столетий. Следует особо подчеркнуть, что за оригинальным сюжетом каждой притчи Руми, обычно несущей заряд остроумия и поразительно яркой житейской мудрости, скрывается иная мудрость – мистическая, содержащая указания на тайны человеческой души, ее общения с Богом и духовного восхождения. Таким образом, притчи дают каждому читателю буквально то, что он «способен взять». К притчам Руми в наибольшей степени можно отнести слова из раннехристианского гностического апокрифа – «Евангелия от Филиппа»: «...Мудрый... познал пищу каждого: перед детьми он положил хлеб... перед рабами он положил... пшеницу, и скоту [он бросил ячмень], и солому, и траву. Собакам он бросил кости, [а свиньям он] бросил желуди... Так и ученик Бога... Формы телесные не введут его в обман, но он посмотрит на состояние души каждого и заговорит с ним...» (пер. М.К. Трофимовой). Эти слова как нельзя более подходят к притчам Руми – с той только разницей, что, получая одну и ту же «духовную пищу», читатели великого суфия сами выбирают из нее то, что способны «усвоить», – от простого смысла до самого сокровенного... В связи со сказанным понятно, что сокрытый – эзотерический – смысл притч не может быть исчерпан до конца. Поэтому в дальнейших комментариях мы будем обращать внимание выборочно на тот или иной суфийский аспект каждой притчи.
