носителями этих языков и культур. К тому же систанские малики, считавшие себя, как мы уже указывали, прямыми потомками Саффаридов, были связаны родственными узами также с Хорезмшахами через малика Искандара сына Йаналтигина (XV в.), который породнился с правителем Систана, женившись на его сестре. С того времени родословная систанских маликов по этой линии восходит к Хорезмшаху ‘Ала’ ад-Дину Атсизу (1127—1156) [105].
Что касается простых систанцев, жителей городов (‘амма) и сельской округи (раййатов), сведений о них немного. Автор упоминает странствующих дервишей, чтецов-декламаторов «Шах-наме», участников народных представлений, фокусников, жонглеров, гадальщиков, борцов-атлетов, фехтовальщиков, стрелков из лука и профессионалов, чье занятие состояло в нанесении кинжалом ударов по своему телу во время траурных церемоний в мухарраме. Все они существовали за счет подачек систанской знати. Из-за неравномерности щедрот часто их занятие терпело крах, и они пополняли ряды городской бедноты или становились отшельниками [106]. Автор «Ихйа ал-мулук» называет также продавцов «веселящего» лекарства и лекарственных смесей, укрепляющих и возбуждающих составов, мясника Салиха-кассаба, сапожника Хавайи, охотника по прозвищу Калла-хушк [107]. В мирное время в разных кварталах города устраивались литературные диспуты и состязания атлетов.
Рассказ автора о маджлисах, устраиваемых при дворе верховного правителя Систана, какие категории лиц на них присутствовали, где каждый располагался (места были строго определены); сведения об уплате натурой за придворную службу при одних местных правителях и бесплатной службе при других [108], о некоторых статьях расходов из казны правителей на общественные нужды (свадьбу и похороны систанцев, знатных и простых), несомненно, пополнят наши знания о быте провинциальных феодальных дворов XVI—XVII вв.
Материал сочинения позволяет составить представление о характере феодальных отношений в Систане в указанный период. Приведем лишь два примера. В одном случае автор рассказывает нам о широком распространении в Систане повинностных работ (бигар) при сооружении крепостей: крестьян увозили со своих земель, из своих деревень на один день, однако феодал силой удерживал их в течение трех-четырех дней, заставляя работать голодными и день и ночь. В другом случае автор пишет о верховном правителе Систана того времени Малике Джалал ад-Дине Махмуд-хане, который по возвращении из паломничества в Мекку решил взыскать со своих подчиненных недоимки за многие истекшие годы. В результате Мир Музаффар, анбардар, умер под ударами палки; другого анбардара, ‘Али-хана, бросили в воды Хирманда, и тот утонул. Хусайн-шахи-турк, предки которого были тахвил-дарами Малика Хайдара, деда упомянутого малика, чтобы возместить требуемые с него недоимки за сто лет, истинность которых, по словам нашего автора, не была подтверждена записями в учетных книгах, продал своих детей, больших и малых, а сам вскоре скончался от горячки [109].
* * *
Малик Шах-Хусайн зафиксировал также имена музыкантов, певцов и танцоров, подвизавшихся в его время при дворе систанских маликов. В сочинении названы несколько известных гератских певцов и музыкантов, приехавших в 1025/1616 г. в Систан из Герата: Хафиз ‘Араб, Хафиз Шайх, Йусуф Кануни, Мухибб ‘Али, Мухаммад-Муким Джибра’или, тамбурист Мухаммад-Хусайн и др., а также цыгане-танцоры из Кабула (с. 329). Этот факт свидетельствует о покровительстве систанских маликов искусству, да и сами они зачастую имели прямое отношение к нему. Так, упоминавшийся выше Малик Махмуд, правитель Систана, играл на тамбуре и каманче, был прекрасным каллиграфом и слагал, по словам нашего автора, хорошие стихи. В тазкира «Хайр ал-байан» (л. 369а) автор написал: «Подавляющее большинство систанцев имеют склонность к сочинению стихов. Среди музыкальных инструментов тамбур пользуется такой популярностью, что простой народ и знать, дети и взрослые, своей игрой воздействуют на сердца, а медиатором жгучей страсти к музыке вызывают стоны. Одним словом, слово и мелодия являются источником талантов систанцев».
Упоминание имен ряда каллиграфов и китабдаров, например китабдара правителя Мавераннахра ‘Абд ал-Му’мин-хана, Муллы Карая, который, лишившись доверия своего патрона, приехал в Систан, где на время нашел себе убежище, пополнят список китабдаров и каллиграфов того времени, известных нам из других источников.
В соответствии с существовавшей традицией для историографических произведений, текст «Ихйа ал-мулук» «украшен» стихотворными вставками, подтверждающими сказанное автором в прозе или же иллюстрирующими творчество поэта, о котором автор рассказывает нам. Большая часть поэтических цитат — в один и два бейта, однако встречаются и более протяженные отрывки — в шесть и девять бейтов. Цитируются как стихи знаменитых поэтов-классиков, таких, как Ханзала Бадгиси, Фаррухи, Фарйаби, Хафиз, так и стихи малоизвестных или вовсе не известных местных поэтов, в том числе старших братьев автора «Ихйа ал-мулук» Малика Мухаммеда «Кийани», Малика Махмуди «Джазби» и самого Малика Шах-Хусайна «Хади». Всего в сочинении приведены 80 стихотворных вставок, из них только одна хронограмма. Особого внимания заслуживают сведения о систанских поэтах, современниках Бади’ аз-Замана Сафави и нашего автора.
Сочинение сохранило любопытное этнографическое свидетельство. Малик Шах-Хусайн, рассказывая о приезде правителя Систана из Персидского Ирака, написал: «Ночью никого из родственников я не узнал. Их внешний облик изменился. Длинные бороды и усы были коротко подстрижены, длинные каба едва доходили до колен» (с. 376).
* * *
Материалы «Ихйа ал-мулук» имеют и более широкий научный интерес — они содержат сведения по истории Ирана, Афганистана, Средней Азии и Закавказья.
В частности, в сочинении подробно изложены события и факты, связанные с господством узбекских ханов в Хорасане, в том числе в Герате и в Систане, а также со сложными узбеко-систанскими и, шире, узбеко-сефевидскими отношениями в конце XVI — начале XVII в. Перед нами еще один источник, рассказывающий об осаде Герата ‘Абдаллах-ханом II в 995—996/1587—1588 гг., о Мервском и Балхском походах шаха ‘Аббаса I соответственно в 1600 и 1602 гг., причем автор «Ихйа ал-мулук» участвовал в обоих походах и повествует о них как очевидец.
Рассказ о двух походах шаха ‘Аббаса I в Грузию в 1613-14 и в 1616 гг., в которых Малик Шах-Хусайн лично сопровождал шаха и принимал самое активное участие в описываемых им событиях, несмотря на тенденциозность, может служить надежным материалом для изучения истории ирано-грузинских взаимоотношений в начале XVII в. [110]
«Ихйа ал-мулук» наряду с «Та’рих-и ‘аламара-йи ‘Аббаси» подробно повествует о походе шаха ‘Аббаса I на Кандахар в 1031/ 1622 г. [111]. Автор также был участником этого похода, потому его сведения являются для нас ценными. ‘Аббас I понимал экономическое и стратегическое значение Кандахара и готовился к походу тщательно. Уже осенью 1030/1621 г. в Хорасан были направлены войска вместе с шахскими мастерскими во главе с Заман-беком назиром и верховными эмирами Персидского Ирака. Подробно автор останавливается на пребывании шахской армии в Фарахе, владении его и его сына, Мухаммада-Му’мина, пожалованном им шахом на правах тиула. Эпизод этот
