Няньдэли рассвирепел.
— Плевал я на тебя! Убирайся с дороги!
— Что ж, если ты меня не знаешь, я назову свое имя, — спокойно продолжал юноша. — Я — Гуань Лин, потомок прославленного ханьского полководца Гуань Юя! Знай же, тебе сейчас конец!
Няньдэли в гневе подхлестнул верблюда и вступил в поединок с противником. Долго Гуань Лин не мог одолеть чжурчжэня. Тогда на помощь ему пришел Ди Лэй. Размахивая молотами, он ринулся на врага. Но Няньдэли был неустрашим. Фань Чэн тоже бросился на подмогу друзьям, но Лу Вэнь-лун, играя копьем, крикнул:
— Братья, отдохните немного! Дайте и мне поразмяться!
Удар его копья пришелся в глаз верблюду. Животное взревело от боли и замотало головой. Этим воспользовался Янь Чэн-фан и молотом перебил животному шею. Когда Няньдэли вылетел из седла, победитель спрыгнул на землю и мечом отрубил ему голову.
Юэ Лэй ликовал. Он торжественно встретил героев, а отрубленную голову Няньдэли приказал выставить напоказ перед лагерем. Ко двору было послано донесение с просьбой пожаловать отличившимся высокие воинские звания.
На следующий день разведчик доложил:
— Правитель Хэцзяня везет войску три тысячи даней продовольствия. На пути к Чжусяньчжэню обоз перехватили чжурчжэни. Мой начальник просит помощи!
— Кто выручит провиантский обоз? — спросил юаньшуай, обращаясь к приближенным, — за это будет записан великий подвиг.
Ню Гао вызвался первым.
— Будьте покойны, провиант я доставлю вовремя! — заверил он Юэ Лэя и с тремя тысячами воинов выступил из лагеря. К счастью, он вовремя подоспел: цзиньский полководец Юкэжун уже одолевал хэцзяньского правителя.
— Как ты посмел напасть на наш обоз? — громовым голосом крикнул Ню Гао. — Ну, держись!
Он так энергично орудовал саблей, что противник скоро обратился в бегство.
— Стой! — кричал ему вслед Ню Гао. — Одного провианта мне мало, отдавай свою голову!
Он уже настигал чжурчжэня, как вдруг тот исчез за горой, а на его месте появился даос и окликнул Ню Гао по имени.
Ню Гао узнал своего наставника, спрыгнул с коня и опустился на колени.
— Простите, учитель, сразу не признал вас!
— Чжурчжэню еще не пришло время умирать, так что отпусти его! — сказал Бао Фан-цзу. — А твой сын в опасности. Вот тебе две пилюли: одна спасет твоего сына, а другая — Хэ Фына. Если тебе повстречается волшебник, выстрели в него стрелой, пронизывающей облака! Иди же и соверши подвиг!
Даос сел на облако, поджал под себя ноги и исчез.
Ню Гао поклонился ему вслед, вскочил на коня и поехал дальше.
А теперь вернемся в стан чжурчжэней. Когда воины сообщили Учжу о гибели его полководца, тот в гневе воскликнул:
— Выходит, Юэ Лэй опаснее своего отца! Нет, пока жив этот юнец, мне не завоевать Поднебесную!
— Великий повелитель, прибыл праведник Пуфын! — доложил воин и ввел в шатер даоса.
Учжу поднялся гостю навстречу, пригласил его сесть.
— Много ли побед одержали вы над южными варварами? — спросил Пуфын.
— Не стану обманывать вас, наставник. Мы терпим поражение за поражением, — со вздохом признался Учжу.
— Не горюйте, повелитель! — сказал Пуфын. — Завтра я постараюсь рассеять вашу печаль.
— Надеюсь на вас, учитель! — обрадовался Учжу и устроил пир в честь Пуфына.
На следующее утро монах велел привести коня, захватил буддийский посох и отправился к сунскому лагерю.
— Какой-то монах вызывает в бой, — доложил юаньшуаю начальник охраны.
— Кто примет вызов? — обратился Юэ Лэй к военачальникам.
Ню Тун и Хэ Фын выступили вперед.
— Хорошо, поезжайте, но будьте осторожны, — напутствовал их юаньшуай. — Когда сражаешься с монахом или женщиной — опасайся колдовства! С вами поедут Тан Ин, Цзи Чэн-лян и Юй Лэй. Они помогут, если будет нужно.
Молодые военачальники выехали за ворота и сразу увидели цзиньского монаха.
Хотя подстрижен под монаха
И ряса черная надета,
Ему чужды трактаты Будды,
Чужды Великие заветы.
Когда в груди шакалье сердце
И зло кипит в душе, как лава,
Возможно ли в глубины вникнуть
Ученья о великом Дао?
* * *
Свисает с головы монаха
Уже потертая повязка,
Большое тело облегает
Из самой грубой ткани ряса,
К ноге привязанная плетка
Коня лихого держит в страхе.
В руке не книга, а дубина —
Что скажешь о таком монахе?
Посмотришь издали — как будто
Тот самый праведный отшельник,
Что жил на озере Ляншаньском[69],
Зовут которого Чжи-шэнем.
Вблизи — совсем другое дело:
Хоть в одеянье обветшалом —
Он обликом точь-в-точь походит
На утайшаньского хэшана![70]
— Эй, лысый осел, назови свое имя! — крикнул Ню Тун. — Знай, что я дерусь только с прославленными воинами.
— Я — Пуфын, даосский наставник цзиньского государя!
— Мне нет дела до того, чей ты наставник! Подставляй шею, чтобы мне было легче рубить!
— Молокосос! — выругался Пуфын и поднял свой посох. — Вот я тебе сейчас покажу, что значит мой волшебный посох!
— Меткий удар! — воскликнул Ню Тун, ловко отбил посох противника и сам сделал выпад.
Монах легко парировал его удар. Оба противника являли собой великолепное зрелище:
Один —
Всесильный черный демон,
Ниспосланный
На землю небом.
Другой —
Монах и воин гордый,
Что служит службу
Цзиньским ордам.
Железный посох,
Светлый, гладкий;
Как тигр, застыл он
Перед схваткой.
И меч
Пока еще спокоен,
Но рукоять
Сжимает воин.
Вот посох
Вдруг нанес удар:
Как будто
Из драконьей пасти
Вдруг брызнул
Ядовитый пар —
И черной смерти
Мир подвластен!
Но меч сверкнул,
Отбив удар,
Над головой врага
Навис он, —
Как будто пух
С плакучих ив,
Посыпались на землю искры…
Еще не видывал никто
Подобной схватки, бойни дикой,
Тот и другой готов на смерть,
Раз послан в бой
Своим владыкой!
Пуфын, который был слабее Ню Туна, решил прибегнуть к хитрости.
— Так и быть, пощажу тебя! — крикнул он и поскакал прочь.
— Ах ты лысая образина! — возмутился Ню Тун и бросился его догонять. — Да ты хоть на небо поднимись, все равно я снесу тебе голову!
Пуфын на ходу незаметно вытащил из кожаного мешочка жемчужину Первозданного хаоса, величиной с добрую чашку, и метнул в голову противника.
— Лысый осел! Ты эти дьявольские шутки брось! — выругался Ню Тун и отпрянул в сторону. Но было уже поздно — круглый предмет обрушился на его плечо. Молодой воин упал с коня. Пуфын проворно подобрал свое сокровище и замахнулся посохом, чтобы прикончить Ню Туна, но, к счастью, к месту боя подоспел Хэ Фын и огрел монаха стальной плетью.
Сунские военачальники подхватили Ню Туна и увезли.
После десяти схваток монах пустил в ход жемчужину. Хэ Фын не успел уклониться, и удар пришелся в спину. Монах хотел отрубить побежденному голову, но в этот момент на него напали Тан Ин, Юй Лэй и Цзи Чэн-лян.
Пуфын понимал, что ему не справиться с тремя храбрецами в рукопашном бою, и опять подбросил жемчужину. Молодые воины вовремя заметили опасность и ускакали. Только конь Цзи Чэн-ляна замешкался — удар жемчужины пришелся по крупу. Конь взвился на дыбы и сбросил с себя всадника. Чтобы спасти Цзи Чэн-ляна, сунские воины осыпали волшебника стрелами, под прикрытием которых Цзи Чэн-лян бежал с поля боя. Тан Ин и Юй Лэй не осмелились продолжать битву и тоже вернулись в лагерь, а Пуфын отправился докладывать Учжу об одержанной победе.
— Эти юнцы напоминают мне черепах, попавших в сеть! — хвастался монах на пиру, устроенном в его честь. — Мы их без труда выловим по одному!
А в это время в сунском лагере царила тревога: жизнь тяжело раненных Ню Туна и Хэ Фына находилась в опасности. Юэ Лэй был расстроен и, когда ему доложили о возвращении Ню Гао, распорядился немедленно его пригласить.
Ню Гао вразвалку вошел в шатер.
— Поздравляю вас с победой, дядюшка! — приветствовал его Юэ Лэй. — А вот сыну вашему не повезло: цзиньский монах тяжело ранил его в бою.
Ню Гао отправился в шатер взглянуть на сына. Ню Тун все время стонал от боли. Рядом с ним лежал Хэ Фын. Юноши были без сознания, казалось, их души вот-вот расстанутся с телом.
— Ничего с ними не случится, — с улыбкой сказал Ню Гао и велел принести воды.
