рассыпающие сахар [слов], расспросил обо всем всех: простых и знатных, великих и малых, таджиков и тюрков. Безмерной беспредельно он умножил [свое] милосердие по отношению к людям, терпящим гнет, и слабым.
Месневи
Когда этот полновластный шах на трон счастья
Вступил, словно солнце на небо,
Тотчас же он призвал к себе народ,
Раскрыл перед ним двери милосердия.
Он раскрыл уста, рассыпающие сахар [слов], и расспросил [о делах жителей],
Обрадовал сердца людей, уподобив [их] бутону.
Захват его величеством могущественным [Абдулла-ханом] Шахрисябзского вилайета у Хашим-султана ибн Бурундук-султана и передача [этого вилайета] его высочеству Хусрав-султану, прибежищу братских [чувств]
Месневи
Султаны, которые покоряют страны,
Царствуют по милости божьей,
Дела их не походят [на дела] других людей, /86б/
Бывают удивительными все их деяния.
Они не испытывают страха перед злобным врагом,
Их не страшит огромное войско [врагов].
Когда они поднимают знамена рвения,
Они связывают арканом народ, [бесчисленный], как звезды.
Если они твердо решат завоевать страну,
Одной атакой они покоряют целое государство.
Пишущий этот чудесный рассказ
Так описал [события] в тетради из шелковой бумаги.
Словом, после того как его величество [Абдулла-хан] освободился от забот о важных делах той страны (т. е. Мианкаля), он оставил в Куфине [637] с обозом хакана, повелевающего, как Искандар, Абд ал-Куддус-султана. [Сам] же вместе с некоторыми братьями, такими, как Узбек-султан, Хусрав-Мухаммад-султан, направил поводья в сторону Шахрисябза. В это время Хашим-султан с войском, [многочисленным], как звезды, с ратью, яростной, как Сатурн, могущественной, как Марс, находился в той крепости, как сообщалось об этом ранее. Несмотря на многочисленность и превосходство вражеского войска, [где] каждый ставил себя в один ряд с Рустамом и Бахманом, а Гива и Пашана считал как бы своими слугами, [Абдулла-хан] не испытывал страха [перед ними]. Он обратил высокий взор на чудесно нанизанные слова: “А кто полагается на Аллаха, для того Он достаточен” [638] — и во время вечерней молитвы, когда ложатся спать, он тронул своего коня. Он выступил из этой местности (Куфин) и направился в сторону [Шахрисябза]. Он достиг крепости в то время, когда темнота ночи, [согласно изречению]: “И сделали ночь покровом” [639] — одела людей в черные одежды, [повесила] черную, как смоль, завесу и лишила очи способности видеть очертание предметов. Еще до того, как появились полчища султана востока (т. е. лучи солнца) и, завоевав украшенную золотом крепость неба, захватили голубую крепость седьмого неба, его величество [Абдулла-хан] приказал, чтобы храбрецы, подобные Бахраму, заткнув за пояс подолы смелости, установили лестницы на крепостном валу и, поднявшись [по ним], раскрыли бы перед его величеством ворота [крепости] как ворота счастья.
Месневи
Шах, величественный, как Джам, полновластный государь,
Направил коня в сторону крепости Кеш,
Для завоевания этой крепости, подобной небу,
Он поднял полумесяц знамени до высшей точки солнца,
Когда к той крепости, прибежищу Сатурна,
Подступил с войском этот шах, злобный [к врагу],
Он приказал, чтобы войско, [многочисленное], как звезды,
Приставило лестницы к башням этой [крепости].
Согласно этому [приказу] отряд храбрецов сошел с коней, быстрых, как молния, и поднялся на крепостной вал. С предельной быстротой, подобно молитве, принятой [богом], они решительно поднялись [на крепостную стену]. Люди, [находящиеся] внутри крепости, еще спали сном беспечности, дремали на подушках спокойствия, когда [воины Абдулла-хана] водрузили знамена на зубцах [стен] города. Под звуки барабана, долетающие до зенита вращающегося небосвода, они повели наступление.
Месневи
Была зловещая ночь в то время,
Когда наступало войско, [страшное], как Судный день,
Все войско в крепости спало непробудным сном,
Сильно опьяненное вином беспечности. /87а/
Оно уснуло спокойным сном,
Огнем беспечности охвачены сердца всех.
Неожиданно [для них] на этой стороне славное войско,
Злобное, воинственное, охотящееся за душами,
Облачившись в кольчуги и латы для битвы,
Крепко опоясавшись поясом решимости воевать,
Приставило к стенам крепости лестницы
И таким образом взобралось на ее стены.
После того как жители крепости узнали [о том, что] победоносное войско [Абдулла-хана] взобралось [на стены], они в панике пробудились от злосчастного сна и поспешили на битву и сражение. Сошлись богатыри с двух сторон, и завязалась битва, огонь сражения поднялся до зенита вращающегося неба, до изменчивой небесной сферы. От блеска копий, подобных дракону, от сияния смертоносных мечей поле битвы стало похожим на луг, усеянный тюльпанами. От [беспрерывных] атак храбрецов, от грохота и гула битвы вращающийся небосвод лишился покоя.
Месневи
Все храбрецы, смелые, гордые воины,
Все воспламенены, как огонь,
С быстротой молнии подошли с двух сторон,
С мечом в руках сошлись для битвы.
Лезвие меча мщения беспощадно проливает кровь,
Герои словно жемчужины в море [крови, пролитой] мечом,
В темную ночь удары, [наносимые] мечом,
Блестящим, как молния, похищали души,
Темнота от пыли, мрак ночи,
Казалось, доводили людей до последнего издыхания.
Забились сердца храбрых воинов. Закружились воители ристалища смелости [на поле битвы]. Шум от сражения оживил маджлис войны. Удары копья исторгали горестный стон из струн артерий, звуки барабана и трубы из этих теснин [мира] поднимались до голубого неба, до его обитателей. В ту ночь войска с обеих сторон, схватившись друг с другом в битве, предпринимали смелые атаки, вели богатырские бои, вцепившись друг в друга, отчаянно дрались, словно львы и леопарды. Они так сражались, что перед глазами храбрых мужей предстала картина, [способная вызвать] величайший страх, казалось, будто настал день Страшного суда. Тайная мысль, [заключенная в стихе]: “Там испытаны были верующие и потрясены сильным потрясением” [640], подняв завесу тайны, стала совершенно явной. Сверкающий меч, обильно проливая кровь, заставил осесть пыль, [поднявшуюся] в долине битвы и сражения. Стрела, пробивающая гранит, валила людей с седла на землю.
Месневи
В ту ночь, когда появился шах запада (т. е. солнце),
Он погрузился в волны крови.
Утренняя заря схватилась за окровавленный подол неба,
Вцепилась в край знамени Фаридуна.
У героев в руках мечи, проливающие капли [крови],
Блеском напоминающие молнию,
Они так рубились мечом,
Что высекали огонь из железа.
