Рыцарь должен неукоснительно принимать участие в богослужениях, слушать проповеди, молиться Богу, любить его и бояться, ибо привыкает он тогда к мыслям о смерти и о бренности всего земного, и молит он Бога о вечном блаженстве, и страшится он вечных мук, и проникается он тогда добродетелями и душевными склонностями, свойственными рыцарскому ордену. Между тем если рыцарь ведет себя совсем иначе и верит гаданиям и пророчествам, то поступает он наперекор Господу и полагается он и уповает скорее на завихрения в своем мозгу, на парящих птиц да на предчувствия, чем на Господа и его творение; поэтому не угоден такой рыцарь Господу и не умножает он славу рыцарского ордена.
Ни плотник, ни сапожник, ни другие ремесленники не смогли бы заниматься своим делом, не обладай они навыками, свойственными их профессиям. Поэтому если Господь наделил рыцаря разумом и осмотрительностью, дабы овладел он ратным делом и отстаивал дело и принципы рыцарства, рыцарь, коль скоро он забудет о своей осмотрительности и о своем благоразумии, внушаемом ему разумом, и вытравит благородство из своего сердца, и обратится вновь к гаданиям и пророчествам, поступит как безумец, отринувший разум и поступающий так, как ему взбредет в голову. Поэтому такой рыцарь поступает наперекор Господу, и противник, опирающийся на разум, осмотрительность и веру в Бога, должен, по здравому рассуждению, победить его и одержать над ним верх. Если бы это не было так, то получалось бы, что гадания, пророчества и безрассудное сердце скорее в ладу с рыцарским орденом, чем Бог, осмотрительность, вера, надежда и невиданное душевное благородство; а это невозможно.
Подобно судье, который хорошо выполняет свои обязанности, если судит исходя из свидетельских показаний, рыцарь выполняет свои, если полагается на доводы рассудка, подсказывающие ему, как надлежит вести себя на ратном поприще. И подобно судье, который судит на основе не свидетельских показаний, а гаданий и предсказаний, рыцарь не выполняет своих обязанностей, если, утаивая то, что внушают ему доводы рассудка, уподобляется птице, по воле случая парящей и порхающей в небе. А коли это так, рыцарь должен полагаться на доводы рассудка, не забывать о символике рыцарского вооружения, о чем выше уже шла речь, и не возводить волю случая ни в обязательство, ни в привычку.
Рыцарю надлежит всеобщее благо ставить превыше всего, ибо для людского сообщества было учреждено рыцарство и всеобщее благо предпочтительнее блага личного.[28] И речи рыцаря, и его одежды, и его доспехи должны быть красивы, и просторным должен быть его дом, ибо все это служит ко славе рыцарства. Учтивость в ладу с рыцарством, в то время как низость и непристойность ему чужды. Люди добрых нравов в личной жизни преданны, честны, отважны, великодушны, благопристойны, скромны, милосердны и наделены многими другими присущими рыцарству достоинствами, ибо подобно тому как человек должен сознавать величие Господа, рыцарю должно быть присуще все, что, благодаря тем, кто принадлежит к рыцарскому ордену, составляет его славу.
Сколь истово ни заботился бы рыцарь о своем коне, не ухоженному коню обязан славой рыцарский орден, а тому, насколько истово заботился рыцарь о самом себе и о нравах своего сына; ибо не в коне заключается рыцарство, а в самом рыцаре. Поэтому рыцарь, который уделяет внимание своему коню и не уделяет внимания самому себе и своему сыну, едва ли не превращает самого себя и своего сына в животных, а коня своего – в рыцаря.
Часть 7
О тех почестях, которые надлежит воздавать рыцарю
И Господь, и люди воздали рыцарю почести, и немало об этом сказано в этой книге; следовательно, рыцарство – это поприще и почтенное, и необходимое для сохранения надлежащего порядка в мире; а коль скоро это так, то рыцарь по всем возможным причинам должен пользоваться всеобщим почетом.
Если монарх, король или вельможа должен быть рыцарем, ибо, не будучи наделен рыцарским достоинством, не достоин он быть королем или вельможей,[29] то монархи и высокородные бароны должны воздавать рыцарям почести; ибо подобно рыцарям, прилагающим все усилия к тому, чтобы слава монархов и высоких вельмож превосходила славу всех остальных смертных, монархи и бароны должны прилагать все усилия к тому, чтобы слава рыцарей превосходила славу всех остальных смертных.
Рыцарство сообразно с привилегированностью, а привилегированность – с достоинствами монарха и короля, отсюда следует, что рыцарь должен пользоваться привилегированным положением, а монарх и король должны быть его господами. А если это так, то честь монарха или любого иного вельможи должна быть в ладу с честью рыцаря, дабы господин обладал владениями, а рыцарь был покрыт славой.
Рыцаря с незапятнанной честью любят за то, что он добрый, боятся потому, что он сильный, прославляют за добрые дела, а к помощи его прибегают потому, что он любимец и советчик господина. Поэтому пренебрежительно относиться к рыцарю как к одному из смертных – значит пренебрежительно относиться ко всему вышеизложенному, обязывающему нас воздавать рыцарю почести.
Господин, который в присутствии своей свиты, своих придворных и во время трапез оказывает честь рыцарю, печется о том, чтобы во время сражений честь его не пострадала. Господин, который назначает послом мудрого рыцаря, доверяет свою честь душевному благородству. Приумножая честь своего рыцаря, господин приумножает свою собственную честь. Господин, который всячески поддерживает своего рыцаря, соответствует своему положению и укрепляет его. Господин, который покровительствует рыцарю, не чужд рыцарству.
Домогаться жены рыцаря и склонять ее к блуду недостойно рыцарства. А жена рыцаря, родившая ребенка от простолюдина, наносит урон чести рыцаря и его родословной. И распутный рыцарь, имеющий ребенка от простолюдинки, наносит урон и своему благородному происхождению, и рыцарству. Тем самым благородное происхождение рыцаря и его жены, освященное браком, сообразно рыцарству, а низменные устремления наносят рыцарству урон.
Если простые смертные должны воздавать почести рыцарю, то долг рыцаря перед самим собой и себе подобными неизмеримо выше. И если рыцарь призван воздавать должное своему телу, заботясь о том, чтобы вооружение и одежда приличествовали его положению и чтобы прислуживали ему люди добрых нравов, насколько же большей должна быть его забота о своем великодушном сердце, благодаря которому он стал рыцарем. Ибо непоправимый урон наносится его душе, если впускает он в него низкие и подлые мысли, вероломство и измену и изгоняет из него благородные мысли, свойственные благородному сердцу.
Рыцарь, который позорит самого себя и себе подобных, теряет честь и достоинство, ибо будь иначе, это было бы несправедливо по отношению к тем рыцарям, которые приумножают славу рыцарства в себе самих и в себе подобных. Поэтому если рыцарство именно в рыцаре и заключается, от кого, как не от рыцаря, зависит честь и бесчестье рыцарства?
Велики те почести, которые надлежит воздавать рыцарю, но еще более велика та слава, которую он призван принести рыцарству. И поскольку мы вознамерились написать книгу, посвященную ордену клириков,[30] то мы себе позволили в столь краткой форме изложить содержание «Книги о рыцарском ордене», которую на этом и завершаем к вящей славе Господа нашего Иисуса Христа.
Книга была написана Раймоном Льюлем в 1275 году. Она имела большое хождение в списках, причем не только на каталанском, на котором была написана, но также в переводах на французский и английский языки. По всей вероятности, книга воспринималась как своеобразное пособие по рыцарству на протяжении всего Средневековья, в точном соответствии с авторским замыслом. Об этом недвусмысленно свидетельствует тот факт, что она является одним из основных источников «книге о рыцаре и оруженосце» испанского писателя Х. Мануэля и что английская версия, появившаяся в 1484 году, была увековечена в издании У. Кэкстона, первопечатника Англии. Издание Кэкстона пользовалось большой популярностью в Англии вплоть до шекспировской эпохи
Настоящий текст взят из серии «Литературные памятники» Российской Академии Наук, в переводе В.Е.Багно (1997 год).
Подобно семи планетам…. – Далеко удаленные от Земли планеты (Уран, Нептун, Плутон и др.) были обнаружены только в Повое время с помощью оптических приборов.
я разделил мою «Книгу о рыцарстве» на семь частей…– Льюль разделял со своими современниками веру в магическое значение числа семь. В те же годы, когда Льюль писал свою «Книгу о рыцарском ордене», в Кастилии была завершена работа над «Книгой законов» (1263—1265), в составлении которой самое активное участие принимал Альфонс X Мудрый и которая приобрела известность далеко за пределами Пиренейского полуострова под названием «Семь мастей».
