О мореходе Абенумейе
Перевод Н. Горской
Прославленный Абенумейя,
Самый лучший из мореходов,
Командир галер мавританских,
Разбивший врага на водах,
Гроза моряков христианских,
Потопивший судов немало,
Сегодня сам утопает,
Как лодка во время шквала.
Если б это случилось в море,
Он бы встретил судьбу без страха.
Настигла беда на суше —
Ему неверна Селиндаха.
Прекрасной придворной даме
Муса приглянулся отважный —
В делах любви, как известно,
Разлука — слуга неважный.
Приказал моряк живописцу
На щите рисунок исполнить:
По бурному морю корабль
Плывет, рассекая волны,—
Ведь на женщин волна похожа,
Меняется снова и снова,
Волна не имеет формы,
А женщина — твердого слова.
Корабль на мели застревает,
Хоть вдали уже виден берег,—
Вот так бывает с мужчиной,
Который женщинам верит.
Но все же цела оснастка,
Возносится нос над волнами —
Потому что с высоким чувством
Служил кавалер своей даме.
Сквозь рифы измены женской
Поведет его лучший лоцман —
Мужское верное сердце,
Врожденное благородство.
На глаза похожие люки
Глядят и печально и живо,
Как будто тоскуют о счастье,
А счастье недостижимо.
Равнодушно повисли флаги,
Со стихиями спорить не стоит —
Встречает судьбы удары
С такою же твердостью стоик.
На бушприте четкая надпись,
Прочесть эту надпись несложно:
«Служил я верой и правдой,
Но плата была ничтожна».
Быть может, этот рисунок
Покой Селиндахи нарушит,
И поймет неверная дама
Превосходство моря над сушей.
Вот так мореход размышляет,
Покидая стены Гранады,
И держит путь в Альмерию,
К судам королевской армады.
И клянется Абенумейя
Не верить дамам отныне:
Ведь женское слово — ветер,
А сердце — морская пустыня…
О Тарфе, Гасуле и двух мавританках
Перевод Н. Горской
На балконе высокой башни,
Почти что под самой крышей,
Где вершина любви высокой
И прелести наивысшей,
Стояли две мавританки.
Так прекрасны вдвоем девицы,
Что любить их хочется вдвое
И хочется раздвоиться.
Одну из них Селия звали,
А другую звали Харифа,
Харифа, что острые стрелы
Пускает в мужчин игриво.
Выходят Гасуль и Тарфе,
Под высоким балконом ходят,
Пред теми, что превосходством
Превосходнейших превосходят.
И бросают камешки сверху
Кокетки своими руками,
Дорога любви камениста,
Но камни смягчают камень.
И бросают лучи улыбок,
И лучится улыбки лучик,
Лучистого солнца ярче,
Самой лучезарности лучше.
Пламенея, застыли мавры,
Но пламя им души плавит,
Их пламенный взгляд пылает,
И пламя рождает пламя.
Слепящий свет ослепляет,
Но бежать от него нелепо —
Слепота слепцу не помеха
Красоте поклоняться слепо.
Ликуют два кавалера,
От света лишившись зренья —
Ведь зримый свет озаряет,
А незримый дает прозренье.
Цвета на одеждах мавров
Сплетены в такие узоры,
Что понять невозможно дамам,
Которую любит который.
С балкона сбегают обе
И бегут так быстро и скоро,
Как будто поможет скорость
Ускорить решенье спора.
Вблизи их живая прелесть
Увеличилась сразу вдвое,
Оживить она может мертвых
И повергнуть во прах живое.
И к ослепшим недавно маврам
Вернулось зренье при встрече,
Но, прозрев, они вновь ослепли
И вдобавок лишились речи.
Потом влюбленные мавры
Удалились куда-то вместе,
Очевидно, чтоб спор продолжить
В ином, подходящем, месте.
Перевод Н. Горской
«Твоих насмешек, Саида,
Я больше терпеть не стану,
Меня ты ранила больно,
Потом углубила рану,
Любовь казалась мне раем,
Когда ты бывала рядом.
Признайся, что рай желанный
Теперь обернулся адом.
Когда я прошу ответа,
Молчишь и смотришь лукаво,
Скажи, что не любишь больше,—
И будет честнее, право!
Зачем такая надменность
И вместе с нею кокетство?
Любовь не знает уловок,
Уловки — дурное средство.
В тебя знатнейшие мавры
Влюбляются то и дело,
Ты думаешь — обожанью
Вовек не будет предела.
Но гордые наши мавры,
И все мужчины, наверно,
Не вытерпят униженья,
Поскольку оно безмерно.
А время — игрок серьезный,
С ним шутки шутить опасно —
Проснешься и вдруг заметишь,
Что годы прошли напрасно.
Уж лучше ты выйди замуж,
Ведь брак сохраняет тайны,
Иначе чужой откроет
Все тайны твои случайно.
Не думай задобрить время,—
Законы его едины:
Оно не знает пощады
И все обратит в руины.
Внемли этой страстной речи,
Где правда каждое слово,—
Когда гремят аркебузы,
Глухой да услышит снова!
Хочу, чтоб глаза сияли
И сердце мое согрели,
Хочу, чтоб в моей победе
Звучала песня свирели!..»
С таким изяществом Тарфе
Открыл пред Саидой чувства.
Для каждого андалузца
Любовь — святое искусство.
Перевод Н. Горской
Задумал король Гранады
С Кастильским домом сражаться.
И пишет он в Антекеру:
«Копейщиков славных шестнадцать
Пришли мне, алькальд, на помощь,
Пусть восемь отправятся сразу
И путь свой держат к Хаэну,
А прочие ждут приказа».
Посланье алькальд целует,
Послушный воле сеньора,
Сзывает храбрейших мавров —
Пускай начинают сборы.
Как жаль, в этом деле трудном
Участвовать он не сможет —
Спешит ко двору, где смуту
Затеяли два вельможи.
Алькальд поручает сыну
Поехать с отрядом вместе,
В бою не уронит Харифе
Высокой семейной чести.
Проснулся от звона доспехов
Воскресным утром весь город —
На резвых конях кордовских
Проносятся всадники гордо.
В лазурных, желтых и белых
Одеждах гарцуют все восемь.
В честь дамы, прекрасной Селинды,
Они цвета эти носят.
Султаны из белых перьев
На шапках остроугольных
Чуть связаны лентой зеленой,
Их ветер колышет вольно.
Пристегнуты к портупеям
Тунисские сабли кривые,
Сверкают на солнце пики
И палицы боевые.
Высокие белые седла
На спинах коней буланых.
Сапожки из черной кожи
В стальных стременах чеканных.
Трубач самым первым едет,
Ведет отряд за собою,
Его труба возвещает,
Что мавры готовы к бою.
Простое камковое знамя
Высоко реет над ними,
На знамени этом строгом
Алькальда вышито имя.
И герб Сегрийского дома[515]
Блестит на щитах и латах —
Пять львов свирепых и диких,
Стоящих на задних лапах.
Все мавры отряд провожают,
Любуются дамы отрядом…
Муса, прославленный рыцарь,
Померк с отважными рядом.
По улицам скачет Харифе
На быстрой своей кобылице,
Она белизной и статью
Лишь с лебедем белым сравнится.
Расчесаны тщательно грива
И хвост шелковистый длинный,
Усыпана бисером сбруя,
И вкраплены в бисер рубины.
Гербом его щит украшен:
Над солнцем черная птица
Раскинула крылья смерти,
И надпись: «Пока не затмится».
В тунисской шапке Харифе
С пером петушиным желтым,
Сплетение звезд и лилий —
Узор на плаще тяжелом.
Клинок из толедской стали,
Вдоль ножен — аквамарины,
Кончается рукоятка
Литой головой тигриной.
Харифе, пробуя силу,
Играет дубовой пикой,
С такою же легкостью ветер
Играет лозою гибкой.
Призывы трубы проникли
Сквозь стены Хенералифе,
Сады покидают дамы —
Спешат увидеть Харифе.
Вниманием он доволен,
Но ищет Селинду влюбленный
И вот наконец увидел
Ее у решетки балконной.
Сказал он: «Прекрасная дама,
Ах, если б ты только знала,
Как мучит меня разлука!
Мне рыцарской славы мало,
Не надо наград королевских,
И благ не ищу я бренных.
Тебе я отдам добычу —
Толпу христиан презренных.
Во имя твое эти мавры —
Пускай им судьба поможет! —
Свершат дела боевые
И славу свою умножат.
И я, повинуясь долгу,
Сегодня готовлюсь к бою,
И я вместе с ними еду,
Но сердце мое с тобою.
И если в сраженье будет
Сопутствовать мне удача,
Возьми меня в плен навеки
К рабам христианским в придачу!»
Селинда взглянула нежно,
Достоин рыцарь награды:
Харифе ей отдал сердце,
А меч — королю Гранады,
Прекрасная мавританка
Его осыпает цветами,
Харифе поклон глубокий
Отвесил прекрасной даме,
Махнул рукой на прощанье,
Подковы цокнули звонко,
Помчалась его кобылица.
И ветер за ней вдогонку.
Романсы литературные[516]
