Однажды попросили меня вырыть могилу одному крестьянину, тело которого принесли на остров. Роя могилу, услышал я голос, шедший снизу, из земли, под моими ногами:
«Не рой могилу на этом месте, не клади тело грешника сверху меня, праведного и благочестивого человека».
«Это дело касается меня и бога!» — воскликнул я в своей гордыне.
«Аминь, — отвечал голос праведника. — Если ты положишь это тело на мое, твое собственное тело погибнет в три дня и твоя душа пойдет в ад, а этот труи все равно будет убраи отсюда».
Тогда я спросил древнего человека:
«А что ты дашь мне за то, что я не положу этого человека сверху тебя?»
«Вечную жизнь в обители божьей», — отвечал он.
«Как убедиться мне в этом?» — спросил я.
«Не трудно это, — был ответ. — Могила, которую ты роешь, будет все время засыпаться песком. Это покажет тебе ясно, что ты не можешь положить этого человека сверху меня, сколько бы ни старался.
Едва произнес он эти слова, как вся могила наполнилась песком. И тогда я похоронил тело в другом месте.
Через некоторое время после этого я спустил на море новый корабль, обтянутый красной кожей, сел в него и огляделся с радостью вокруг себя: я не оставил в доме ничего, ни крупного, ни мелкого, но все забрал с собой: и чаны мои, и кубки, и блюда — все было при мне. Пока я глядел на море, бывшее только что перед тем совсем тихим, вдруг налетел сильный ветер, унесший меня так далеко в море, что не видно стало берега. Затем мой корабль остановился и не мог больше сдвинуться с места.
Поглядывая вокруг себя во все стороны, я заметил человека, сидящего на волне. Он спросил меня:
«Куда ты плывешь?»
«Мне желательно, — отвечал я, — плыть в том направлении, куда смотрят мои глаза».
«Ты перестал бы желать этого, — отвечал он, — если бы узнал, какая толна окружает тебя».
«Что же это ла толпа?» — спросил я.
«Насколько хватает зрепия вдаль моря и вверх, до облаков, все это полно демонов, обступивших тебя из-за твоей алчности, гордыни, дерзости, из-за хищений и преступлений твоих. Знаешь ты, почему остановился корабль твой?»
«Поистине не знаю», — сказал я.
«Он не сдвинется с этого места, пока ты не исполнишь мою волю».
«Я не потерплю этого!» — сказал я.
«Ты претерпишь муки ада, если не подчинишься моей воле».
Он приблизился ко мне и коснулся меня рукой; и я обещал исполнить его волю.
«Брось в море, — сказал он, — все добро, которое находится на твоем корабле».
«Жаль, — сказал я, — если оно погибнет понапрасну».
«Не понапрасну погибнет оно. Есть некто, кому ты поможешь этим».
И я бросил в море все, что со мной было, кроме одной маленькой деревянной чашечки.
«Теперь плыви дальше, — сказал старец, — и утвердись на том месте, где остановится твой корабль».
И он дал мне на дорогу чашечку сыворотки и семь хлебцев.
— И вот, — продолжал свой рассказ древний человек, — я поплыл в ту сторону, куда ветер гнал мой корабль, ибо я бросил и весла и руль. И волны, играя мною, выбросили меня на эту скалу, и я не знал, прибыл ли мой корабль к цели, ибо не видно было здесь ни земли, ни берега. И тогда я вспомнил слова, сказанные мне: утвердиться на том месте, где остановится мой корабль. Я поднял голову и увидел небольшую скалу, о которую били волны. Я стал ногой на эту скалу, и мой корабль унесся от меня, скала же поднялась подо мной, и волны отступили дальше.
Семь лет прожил я здесь, питаясь семью хлебцами и чашечкой сыворотки, которые дал мне человек, пославший меня сюда. После этого у меня не осталось больше никакой пищи, кроме этой чашечки сыворотки, которая всегда со мной. Три дня провел я затем без твердой пищи. По прошествии их, уже после полудня, выдра принесла мне из моря лосося. Подумав, я решил, что не смогу есть его сырым, и бросил его в море. Еще три дня провел я без твердой пищи. На третий день после полудня я увидел, что одна выдра опять несет мне из моря лосося, а другая — горящие головни; она раздула их своим дыханием, и огонь запылал. Я сварил на нем лосося и, питаясь им, прожил так еще семь лет. Каждый день доставлялись мне лосось и огонь, на котором я варил, его. А скала постепенно увеличивалась, пока не стала такой, как сейчас.
В продолжение следующих семи лет я не получал больше лосося. Сначала я опять провел три дня без твердой нищи. На третий после полудня мне было дано полпшеничного хлебца и кусок рыбы. Моя чашечка с сывороткой исчезла, но ее место заняла другая, такой же величины, с добрым напитком, и она всегда полна. Ни ветер, ни дождь, ни жар, ни холод не тревожат меня на этом месте. Вот повесть моя, — закончил свой рассказ старец.
После полудня каждому было послано по половине хлеба, и чашка, находившаяся перед клириком, оказалась наполненной добрым напитком. Затем старец сказал им:
— Все вы достигнете родины, и человека, убившего твоего отца, о Майль-Дуйн, ты найдешь в замке перед собой. Но не убивай его, а прости, ибо бог сохранил вас всех среди великих и многих опасностей, а между тем все вы грешники и заслуживаете смерти.
Они простились со старцем и снова пустились в путь.
XI
Встреча с убийцами отца
Покинув старца, они встретили остров, на котором было много четвероногих животных — быков, коров и баранов. Но не было на нем ни домов, ни замков. Они поели мяса баранов. Тут увидели они морскую птицу, и некоторые из них сказали:
— Эта морская птица похожа на тех, что водятся в Ирландии!
— Да, похожа, — отвечали другие.
— Следите за ней, — сказал Майль-Дуйн. — Глядите, в каком направлении она полетит.
Они заметили, что она полетела на юго-восток. И они поплыли вслед за птицей, в том же направлении.
Они плыли весь этот день до самого вечера. С наступлением темноты они увидели землю, похожую на землю Ирландии. Они причалили к ней. Земля оказалась маленьким островом, тем самым, от которого ветер унес их в океаи в начале их плавания.
Они высадились и направились к замку, который был на острове. Они услышали речи людей, пировавших в замке. Вот что говорил один из них:
— Хорошо было бы нам не встретиться с Майль-Дуйном!
— Майль-Дуйи утонул, — отвечал ему другой.
— Очень возможно, что он пробудит вас от сна, — сказал одни из говоривших.
— А если он явится сейчас, что мы станем делать? — спросил другой.
— Не трудно сказать, — ответил хозяии дома. — Если он явится, мы окажем ему добрый прием, ибо он претерпел долгие и великие лишения.
В это мгновение Майль-Дуйн постучал молотком в дверь.
— Кто там? — спросил привратник.
— Майль-Дуйн! — был ему ответ.
— Отвори же ему! — сказал хозяин. — Добро пожаловать!
Путники вошли в дом. Им оказали добрый прием и предложили новые одежды. Тогда они поведали обо всех чудесах, которые господь открыл им, согласно слову божественного поэта:
Наес olim meminisse iuvabitь (Некогда нам будет радостно вспомнить и это(лат.)).
Майль-Дуйн вернулся в свою землю, а Диуран-стихотворец отнес на алтарь Армага кусок сети в две с половиной унции серебра, который он отрубил во славу и в воспоминание чудес и дивных дел, которые бог совершил ради них. И они поведали о своих приключениях с начала до конца, обо всех опасностях и ужасах, которым подверглись на море и на суше.
Айд Светлый, мудрый поэт Ирландии, сложил эту повесть так, как она здесь рассказана. Он сделал это для того, чтобы веселить душу людей Ирландии, которые будут жить после него.
Преследование Диармайда и Грайне
В тот день, когда Финн, сын Кумала, рано встал в Альмайне Лагенском, просторном и величавом, и сидел на зеленой траве без слуг, а только с двумя своими людьми — Ойсином, сыном Финна, и Диоруйнгом, сыном Довара О'Байсгне, спросил его Ойсин:
— Почему ты так рано поднялся, о Финн?
— Не без причины поднялся я так рано, — ответил Финн, — а потому, что нет у меня жены, милой супруги, с тех нор как умерла Майднес, дочь Гарада Глундуба, сына Морне; вот, почему сладкий сон не приходит ко мне без достойной жены, и вот причина того, что я встал так рано, о Ойсин.
— Но почему ты живешь так? — снова спросил Ойсин. — Ведь нет на зеленом острове Ирландии такой женщины, которую мы не привели бы к тебе добром или силой, стоит тебе устремить на нее взор свой или хоть мельком на нее взглянуть.
А потом заговорил Диоруйнг, и таковы были его слова:
— Я мог бы отыскать тебе жену и милую супругу, достойную тебя.
— Кто же это? — спросил Финн.
— Это — Грайне, дочь Кормака, сына Арта, что был сыном славного Конда Ста Битв, — отвечал Диоруйнг. — Она превзошла женщии всего мира и лицом, и станом, и речью.
— Клянусь рукой моей, о Диоруйнг, уже давно между мною и Кормаком царят вражда и раздор. И не хотел бы я получить отказ от него в моем сватовстве, и скорее согласился бы на то, чтобы вы оба пошли к нему и предложили ему выдать свою дочь за меня, ибо я легче перенесу его отказ вам, чем сделанный прямо мне.
