каждую минуту оглядывался, как человек, которому угрожает смертоносное орудие и который каждое мгновение боится быть пронзенным. В конце концов, его штаны, державшиеся на одной булавке, также свалились, так он быстро бежал. Он в них запутался и упал прямо на улице, весь потный и задыхаясь. Слуга Уинчкомба таким образом мог схватить его за рукав; он так же задыхался, как и его пленник. Оба они так запыхалась, что в первую минуту не могли сказать ни слова.
— Негодяй! — сказал слуга. — Ты должен итти к моему господину, ты разбил его сундук на куски, бросив его на землю.
— О, ради самого бога, ради Христа, — сказал тот, — отпустите меня, иначе мэтр Уинчкомб велит меня арестовать, и я погибну навсегда.
В это время Джек из Ньюбери велел внести свой сундук в дом и вышел поглядеть, что там происходит. Когда он услышал, что носильщик говорит про него, Уинчкомба, что он велит арестовать этого беднягу, он очень удивился. Совершенно забыв лицо Перта, очень изменившегося от тюрьмы и от бедности, Джек воскликнул:
— А зачем же я велю тебя арестовать, молодец? У меня нет для этого никакого основания.
— О, сударь, — сказал он, — дай бог, чтобы и у меня его не было.
Тогда Джек спросил его имя, и несчастный человек воскликнул, упав на колени:
— Мой добрый господин Уинчкомб, сжальтесь надо мною, не велите меня опять бросать в тюрьму; меня зовут Перт, я не отрицаю, что должен вам пятьсот ливров, но, ради бога, сжальтесь надо мною!
Когда мэтр Уинчкомб услышал эти слова, он очень удивился и еще больше пожалел нищету этого человека, но не показал виду и сказал:
— О, какая тоска! Но ведь ты, человече, никогда не сможешь мне заплатить. Носильщик не может заплатить пятьсот ливров долга. Вот куда привело тебя твое мотовство! Ты забросил свои дела. Ты больше думал о своих удовольствиях, нежели о выгоде.
Потом, рассмотрев его поближе, он прибавил:
— Как, ни башмаков на ногах, ни чулок, ни воротничка на шее, ни шапки на голове? О, Перт, как все это странно! Но хочешь ли ты быть честным и подписать вексель на мои деньги?
— Да, сударь, от всего сердца, — сказал Перт.
— Тогда пойдем со мной к нотариусу, — сказал он, — решайся, я не буду тебя мучить.
Когда они пришли туда, и по их следам еще много народу, мэтр Уинчкомб сказал:
— Послушай, нотариус, этот человек подпишет обязательство на пятьсот ливров; сделай все, что нужно.
Нотариус посмотрел на этого бедного человека и, увидав его в таком состоянии, сказал Уинчкомбу:
— Сударь, вам бы лучше составить закладную, чтобы иметь обеспечение.
— Как, нотариус, тебе кажется, что этот человек не может подписать вексель на пятьсот ливров?
— Если вы так думаете, сударь, то мы различного мнения,
— Я тебе скажу одну вещь, — сказал Уинчкомб, — если не принимать в расчет, что мы все смертны, конечно, я одинаково верю как в его слово, так и в вексель и в закладную. Честность — это все в человеке.
— А мы здесь, в Лондоне, — сказал нотариус, — мы доверяем больше обеспечению, нежели честности. Но когда же эта сумма должна быть уплачена?
— А тогда, нотариус, когда этот человек будет шерифом в Лондоне!
Тут нотариус и все присутствующие от души рассмеялись и сказали:
— Тогда, сударь, не делайте ни того, ни другого; отпустите ему его долг полностью. Ведь одно стоит другого.
— Нет, поверьте мне, — сказал Джек. — Делайте, как я вам говорю.
Тогда нотариус составил бумагу об обязательстве Рандоля Перта уплатить долг, когда он будет шерифом, и поставил свою подпись как свидетель; то же сделали присутствующие здесь двадцать человек.
Затем Джек спросил Перта, сколько он хотел получить за переноску сундука.
— Сударь, — сказал он, — я запросил три пенса, но так как вы были столь добры, я возьму только два на этот раз.
— Спасибо, добрый мой Перт, — сказал Джек, — вместо трех пенсов вот тебе три шиллинга. Не забудь прийти ко мне завтра пораньше.
Бедняга пришел на следующее утро, и мэтр Уинчкомб велел принести для него с улицы Бьюрчин хорошее полное платье честного купца, хороший черный плащ и все прочее соответствующее. Затем он снял ему лавку на улице Коунг и наполнил ее большим количеством сукна. Таким способом и благодаря многим другим милостям мэтра Уинчкомба Перт вновь получил кредит. Наконец, он сделался так богат, что еще при жизни Уинчкомба был назначен шерифом. Тогда он выплатил свои пятьсот ливров до последнего пенни и умер альдерманом Лондона.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.
Как слуги Джека из Ньюбери отомстили болтливой куме.
Однажды, когда мэтр Уинчкомб уехал куда-то далеко, а жена его вышла из дому, госпожа Лучшевсего, госпожа Тары-бары, кумовая кума, пришла, по обыкновению, к мистрис Уинчкомб, прекрасно зная, что хозяин дома уехал, но не подозревая, что хозяйка вышла. Когда она постучалась, Твидль вышел и спросил, кто там. Быстро открыв наружные двери, он увидел сразу это скверное животное; она спросила, дома ли его хозяйка.
— Ах, это вы, мистрис Фрэнк! — сказал он. — Добро пожаловать! Почему вы так долго пропадали? Входите, пожалуйста.
— Нет, я не могу оставаться, — сказала она. — Я пришла только сказать два слова вашей хозяйке; скажите ей, пожалуйста, что я тут.
— Я скажу ей, — сказал он, — как только она вернется.
— Как, — сказала женщина, — так она вышла? Ну, тогда до свиданья, добрый мой Твидль.
— Значит, вы очень торопитесь, очень торопитесь, мистрис Фрэнк, — сказал он. — Но выпейте стаканчик перед отходом. Стаканчик нового хереса не повредит вашему старому желудку.
— Ах, у вас уже есть херес из нового урожая? Честное слово, я еще не пробовала его в этом году; я с удовольствием выпью стаканчик перед уходом.
С этими словами она отправилась в подвал вместе с Твидлем. Сначала он поставил перед ней кусок солонины, зеленой, как порей, затем пошел в кухню и принес ей кусок горячего жареного мяса, прямо с вертела. Несколько служанок и молодых людей, которые уже давно решили отомстить этой болтунье, пришли в подвал один за другим. Один из них принес большой кусок окорока. Каждый из них приветствовал мистрис Фрэнк. Затем первый выпил за ее
