— Позвольте мне вам заметить, мадам, — отвечал я, — что вы совсем не представляете себе венерианцев. Наши гренадские мавры уступают в холодности и тупости лишь лапонам и гренландцам.
Но что сказать о жителях Меркурия? Они более чем в два раза ближе к Солнцу, чем мы. Должно быть, они обезумевают от бушующих в них жизненных сил. Я думаю, что у них совсем нет памяти — не более, чем у большинства негров; что они никогда ни о чем не размышляют и действуют лишь по прихоти и внезапному побуждению; наконец, что именно на Меркурии находятся сумасшедшие дома Вселенной.
Они видят Солнце в девять раз большим, чем мы; оно посылает им настолько сильный свет, что, если бы они оказались на Земле, они приняли бы наши самые ясные дни всего лишь за слабые сумерки и, быть может, не смогли бы днем различать предметы. Жара, к которой они привыкли, настолько сильна, что тепло Центральной Африки их несомненно бы заморозило. Наше железо, наше серебро, наше золото у них, по всей очевидности, расплавилось бы, и все эти металлы можно было бы видеть только в жидком состоянии — как у нас обычно видят воду, хотя в определенные времена года она и бывает весьма твердым телом. Жители Меркурия и не заподозрили бы, что в другом мире эти жидкости, возможно образующие у них реки, оказываются в высшей степени твердыми телами.
Год Меркурия продолжается всего три месяца. Продолжительность дня на Меркурии нам не известна: Меркурий очень мал и весьма близок к Солнцу, он почти всегда теряется в солнечных лучах и ускользает от внимания астрономов: до сих пор его не освоили настолько, чтобы наблюдать вращение, совершаемое им вокруг своей оси. Но его жители, конечно же, нуждаются в том, чтобы вращение это получало свое завершение в какой-то не очень длительный срок. Ибо, очевидно, обжигаемые огромной печью, висящей у них над головами, они могут свободно вздохнуть только ночью. В это время Меркурий освещается Венерой и Землей, которые его жителям кажутся очень большими. Что касается других планет, то поскольку они находятся за пределами Земли в направлении к небесному своду, то меркурианцы видят их гораздо более мелкими, чем мы, и получают от них очень мало света.
— Меня не столько огорчает эта потеря жителей Меркурия, — сказала маркиза, — сколько неприятности, ожидающие их из-за избытка жары. Я хотела бы, чтобы Мы хоть немного облегчили их жизнь. Давайте пошлем на Меркурий длительные и обильные дожди, которые будут его освежать: говорят, что здесь, у нас, в жарких странах, дожди выпадают в течение четырех полных месяцев, как раз в самые теплые времена года.
— Возможно, — подхватил я, — мы можем освежить Меркурий еще другим способом. В Китае есть области, которые по своему положению должны быть очень жаркими и в которых, в то же время, бывает очень холодно в июле и августе, так что в эту пору даже замерзают реки. Происходит это потому, что в этих краях много селитры, испарения которой имеют очень низкую температуру, а сила тепла заставляет их в изобилии отделяться от Земли. Пусть Меркурий будет, если угодно, маленькой планетой, состоящей целиком из селитры, и само Солнце будет изыскивать средство против причиняемого им этой планете зла. Несомненно однако, что природа населяет живыми существами только те места, где они могут жить, и привычка в соединении с неведением лучшего служит тому, что живут они там с приятностью. Можно даже обойтись на Меркурии без селитры и без дождей.
После Меркурия, как вы знаете, идет Солнце. Но нет никакого средства поместить на нем каких-либо жителей. Здесь не существует вопроса «а почему бы и нет?». Мы судим по населенности Земли о том, что другие тела подобного рода тоже должны быть населены. Но Солнце — тело совсем иное, чем Земля и другие планеты. Оно источник всего того света, который планеты от него только и заимствуют и затем посылают друг другу. Планеты могут, так сказать, обмениваться светом, но не могут его производить. Только Солнце может извлекать из себя самого эту драгоценную субстанцию. Оно мощный источник этой субстанции, рассылающий ее во все стороны; излучаясь от Солнца, она упирается по пути во все твердое, и от одной планеты к другой распространяются вдаль и вширь лучи света, пересекаются, скрещиваются, переплетаются тысячью различных способов, образуя восхитительную ткань из самой дорогой материи, какая существует на свете.
Таким образом, Солнце расположено в центре, представляющем собой самое удобное место для равномерного распространения этой материи и для того, чтобы одушевлять все своим теплом. Солнце, следовательно, это особое тело. Но что представляет собой это тело? Очень трудно это сказать. Издавна верили, что Солнце — очень чистый огонь. Но в начале нашего века в этом разочаровались, когда усмотрели на его поверхности пятна. [117] Поскольку незадолго до этого открыли новые планеты, о которых я вам поведаю, и головы всех философов в мире были забиты только этим, причем новые планеты стали всеобщей модой, тотчас же было решено, что «пятна» это и есть планеты, и так как они вращаются вокруг Солнца, то они-то и затемняют некоторые его части, обращая к нам свою темную половину. И вот уже ученые мужи предлагали эти так называемые планеты к услугам государей Европы. [118] Одни называли их именем какого-либо одного правителя, другие — другого, и, наверное, могла бы возникнуть распря по поводу того, кто является хозяином этих планет и волен давать им какое угодно наименование!
— Я нахожу это нечестным, — прервала меня маркиза. — Вы мне сказали в один из дней, что различным частям Луны давались имена ученых и астрономов, и я была этим очень довольна. Поскольку государи владеют Землей, справедливо, чтобы небо оставалось за учеными и чтобы они были там господами: они вовсе не должны туда пускать никого другого.
— Разрешите, по крайней мере, — отвечал я, — чтобы они в случае нужды могли заложить государю какую-нибудь звезду или, на худой конец, часть Луны. Что касается солнечных пятен, то из них они не сумеют извлечь никакой выгоды. Обнаружилось, что это совсем не планеты, но облака, пары, накипь, поднимающаяся над Солнцем. То их очень много, а то очень мало, иногда они исчезают совсем. Время от времени они собираются все вместе, потом разделяются вновь. Иногда они светлее, иногда — темнее. Бывают времена, когда их видно очень большое количество; но бывают и такие периоды — и довольно длительные, — когда на Солнце не видно ни одного пятна. Решили было, что Солнце — жидкая материя, [119] некоторые даже утверждали, что оно состоит из расплавленного золота, которое непрерывно кипит и выделяет различные примеси, выбрасываемые на его поверхность силой его движения; там они превращаются в пепел, а Солнце потом производит другие. Представьте же себе, какие это странные тела: среди них есть такие, которые в тысячу семьсот раз больше Земли. Знайте, что Земля более чем в миллион раз меньше солнечного шара. Судите же, каким должно быть количество этого расплавленного золота или, что то же самое, объем этого колоссального моря железа и огня!
Другие утверждают (и с видимой правотой), что пятна эти — по крайней мере, их большинство — не представляют собой новообразований, в конце концов рассеивающихся, но являются огромными плотными массами весьма неправильных очертаний, всегда существовавшими и продолжающими существовать. Массы эти, по мнению этих людей, то плавают по жидкой поверхности Солнца, то погружаются в эту жидкость частично или совсем и обнаруживают перед нашим взором различные свои места или выпуклости (поскольку они погружаются то больше, то меньше), поворачиваясь к нам различными своими сторонами. Быть может, они составляют часть какой-то громадной массы твердой материи, служащей пищей солнечному огню. В конце концов, как бы ни обстояло дело с Солнцем, ясно, что оно совсем не приспособлено для жизни. Это большая жалость — ведь жилищем бы оно было очень красивым. Обитатели его находились бы в центре всего, видели бы, как все планеты правильно вокруг него вращаются, — не так, как видим это мы, земляне: ведь мы усматриваем в этих вращениях тысячи странностей, а всё оттого, что не находимся в месте, приспособленном для правильного на этот счет суждения, то есть в центре движения планет. Не досадно ли это?! Существует всего одно место в мире, откуда исследование звезд было бы очень легким, и как раз в этом месте никто не живет.
