ни иного физика, из гордыни считая недостойным себя учиться у других, дерзко выдумывают чего не знают и, чтобы не выглядеть отмалчивающимися, говорят, что элементы суть свойства видимых, то есть жар, сухость, холод и влажность. Против таких охотников, разжившихся физикой, словно добычей, она возопиет устами Платона, называющего элементы «материями», поскольку никакие качества не могут быть материей для чего-либо. Материя есть то, что превращается в нечто, приняв форму. Возопиет она и через Иоанниция, толкующего в своем «Исагоге», что элементы — одно, их смешения — другое: горячее с сухим и т.д. Возопиет, наконец, с Макробием: «Поскольку в каждом элементе находились разные качества, Бог дал каждому из них такое, родственное и подобное, которое он мог бы найти в соседнем, например, вода в земле находила холод, воздух в воде — влажность, огонь в воздухе — жар» [28]. Обрати внимание, он не сказал, что элементы это качества, но что качества им присущи. Раз нечто присущее чему-то отлично от того, чему принадлежит, значит качества не суть элементы.
24. Для других элементы — все, что видимо. Они приводят авторитет Ювенала, пишущего об обжорах:
Ну, а пока они ищут закусок во всяких стихиях [29],
то есть на земле — дичь, в воде — рыбу, в небе — птиц. И поскольку это высказывание верно и не противоречит мысли Константина, объясним, как они согласуются: толкуя в качестве физика о свойствах тел, он назвал их простые и мельчайшие частицы как бы основными принципами; философы же, изучавшие сотворение мира, а не свойства отдельных тел, назвали элементами мира четыре видимых, потому что он из них состоит, они были созданы в начале, из них же, как из элементов, и все остальное сотворено, творится или будет твориться, как будет показано ниже. Так что между этими представлениями нет никакого противоречия [30].
25. Возразят: элементов этих вовсе нет, потому что нет ничего, что не состояло бы из всех четырех сразу. А доказывают так: в земле есть что-то от воды, ведь мы видим, как из нее выделяется влага. Есть в ней и воздух, что видно по исходящему из нее дыму, и жар, что чувствуется на ощупь. Подобным же образом рассуждают и об остальном. В поддержку приводят Платона, говорящего: «Раз земля переходит в воду, а вода — в землю, зачем же называть землю землей, а не водой?» [31] Мы же возразим: в каждом элементе есть нечто от других, но такими они не созданы, это взаимное присутствие не субстанциально, а случайно. Земля пориста и окружена водами, поэтому в нее попадают влага и воздух, а раз она посередине мира и огонь со всех сторон равноудален от нее, что удивительного, если она получает частицу тепла? Все это для земли случайно, а не естественно и не составляет ее как таковую. Подобное доказательство допустимо и для остальных элементов. 26. Однако в этом сочинении мы следуем принципу краткости, поэтому, что еще в чем присутствует и как это происходит, пусть разберутся другие таланты. Учителю подобает дать зачин, исполнение же предназначается таланту.
Относительно вопроса Платона, зачем называть землю землей, а не водой, если она растворяется, в нашем понимании он рассуждал тогда не об элементе, но о растворяющейся частице его, ведь сам элемент никогда не растворяется. Растворяющимся он называет не землю, а землистое, то есть частицу земли; то же, что сохраняет свойства земли для него элемент земля. Но об этом, если даст Бог жизни, мы еще подробно расскажем.
VIII. О свойствах элементов
27. Итак, элементы суть названные выше частицы тел, как говорит Константин, но это видимые элементы мира — о них-то, по всей видимости, и нужно такое исследование, чтобы выяснить, как каждый из них возник и почему их четыре, а не меньше. Поскольку надежнее высказывание, покоящееся на авторитете мудреца, покажем, что по этому поводу говорил Платон: «Ради божественной славы миру следовало быть видимым и осязаемым» [32]. Вот что он имел в виду: поскольку Бог соблаговолил сотворить мир из благости, а не по нужде, будучи сам совершенным благом, он возжелал и мир сделать видимым и осязаемым, чтобы человек, воочию воспринимая в сотворении и управлении вещей божественную силу, премудрость и благость, силы убоялся, премудрость почитал, благости стал бы подражать.
28. Затем он добавил: «Дело обстояло так, что ничто нельзя было увидеть без помощи огня, осязать можно было только твердое, а твердое нуждалось в земле». (Почему нельзя видеть без огня и осязать без твердого тела, мы объясним, когда будем говорить о телесных чувствах.) И далее: «Бог положил землю и огонь как бы основаниями, но поскольку они исполнены противоположностей — земля тучна, упруга и неподвижна, огонь же разрежен, тонок и подвижен, — Бог увидел, что без посредника их не соединить, поэтому он и сотворил между ними посредника».
IX. О соединении элементов
29. Упомянув о соединении элементов, скажем, что есть смешение, что — соединение противоположностей. Смешение противоположностей таково, что при нем ни одно из них не остается тем, чем было прежде, например, мороз, смешиваясь с жаром, становится теплом, и ни мороза, ни жара больше нет. Соединение же противоположностей объединяет их таким образом, что каждая остается неизменным. Такое, однако, для противоположностей с их действующими качествами невозможно без посредника, действующие качества — жар и холод. Как это происходит, мы расскажем, когда речь пойдет о человеке.
30. Если одно поместить рядом с другим, они растворяются и для продолжения их существования нужен посредник. Если он окажется более предрасположен к одному из них, в него он постепенно и перейдет и соединение разрушится. Так, оказавшись между морозом и жаром, нечто горячее, не холодное, воспримет свойства жаркого и холод в нем исчезнет, а соединение разрушится. Если же посредник будет одинаково отдаленным от двух крайностей и не заберет одно из двух свойств, соединение сохранится.
31. Желая, чтобы указанные два элемента не смешивались, а соединялись, чтобы каждый оставался самим собой, Бог сотворил для них посредника, и не одного, а двух: воду и воздух. Соединение не сохранилось бы, создай Он лишь воду, потому что ее объединяют с землей упругость и тучность, а с огнем — подвижность. То же касается воздуха: с огнем его объединяют подвижность и разреженность, а с землей — упругость. Иной скажет: «Если б одного из них не хватило, Бог смог бы сотворить
