167. Но римляне, когда случайно узнали об этом, отобрали по приказанию императора пятнадцать тысяч своих, дабы, опередив за ночь бриттов, эти воины напали на них и отбили пленников. Командовать этим отрядом назначили сенаторов Вультея Кателла и Квинта Каруция, а также царя Сирии Эвандра и Сертория, царя Ливии, которые с наступлением темноты выступили в поход с упомянутым числом воинов и, приискав пригодное для засады место, укрылись в нем, полагая, что мимо них должны проследовать бритты. Те вместе с пленными, едва рассвело, пускаются в путь и, ничего не подозревая, уже почти подходят к засаде, в которой коварные враги их поджидали. Когда они поравнялись с ними, из засады неожиданно появились римляне и, кинувшись на ни о чем подобном не помышлявших, врываются в их ряды. Но бритты, хоть и были застигнуты врагами врасплох и ими рассеяны, снова объединяются и мужественно дерутся и, оставив часть воинов возле пленных, распределяют других по отрядам, дабы те оттеснили противника. Начальниками охраны пленных они поставили Рикерия и Бедуера, тогда как Кадор, наместник Корнубии, и Борелл возглавляли прочих. Римляне сражаются беспорядочно, не заботятся о том, чтобы расставить своих в боевые порядки, но, яростно напирая, истребляли бриттов, пока те старались одновременно и расставить, как должно, свои отряды, и защищаться. Чрезмерно ослабев, они позорно лишились бы тех, кого стерегли, если бы судьба не ускорила прибытия к ним желанной подмоги. Вождь пиктавов Гвитард, проведав о подстроенной римлянами ловушке, своевременно подошел с тремя тысячами своих к уже изнемогавшим бриттам, и те, окрепшие благодаря этой помощи, наконец взяли верх и, в свою очередь, разгромили ночных разбойников и отметили за учиненную ими резню. Однако в первом столкновении они все же понесли большие потери. Потеряли они славного наместника ценоманов Борелла, который, сойдясь с сирийским царем Эвандром и пораженный его копьем в горло, изошел вместе с кровью и самой жизнью. Потеряли они также четырех знатных сановников: Хирельгаса из Перира. Маврикия Кадорканского, Алидука из Тинтаголя, а также Гера, сына Гидера, доблестнее которых нелегко было сыскать. Они не щадили себя не только увлекаемые своею отвагой, но изо всех сил стараясь уберечь пленных и поразить врагов. Римляне, которым было невмоготу дольше сражаться, вскоре покинули поле боя и начали отходить к своему лагерю. Но бритты, идя по пятам, беспощадно их истребляли и брали в плен и не прекратили преследования, пока, убив Вультея Кателла и Эвандра, царя сирийцев, почти полностью не рассеяли всех остальных. Одержав верх, они отослали в Паризий порученных их надзору пленников, и, отведя к королю только что взятых, укрепили его надежды на окончательную победу в этой войне, ибо столь немногие при таком численном превосходстве врагов добились столь блистательного успеха.
168. Луций Гиберий тяжело переносил эти постигшие его неудачи и, одолеваемый треволнениями души, принимал то одно, то другое решение, колеблясь, продолжать ли начатые против Артура военные действия или удалиться в Августодун и там дожидаться помощи от императора Льва. Успокоившись после приступа страха и намереваясь выступить следующей ночью в названный город, он занимает со своими войсками Ленгрии. Когда об этом извещают Артура, тот загорается желанием преградить ему путь и с наступлением темноты, обойдя Ленгрии слева, входит в долину, по которой предстояло пройти Луцию и которая прозывалась Сиезией.
Намереваясь расставить своих соратников отрядами, он приказал одному легиону, который возглавлял военачальник Хоел, остаться на месте, дабы, если в этом окажется надобность, знать, куда отойти, и, приведя в порядок расстроенные ряды, возобновить битву с врагами. Разбив всех прочих на семь отрядов, он положил каждому из них состоять из пяти тысяч пятисот пятидесяти пяти человек, полностью оснащенных оружием. Часть этих созданных им отрядов он располагает в конном строю, часть — в пешем и отдает приказание, чтобы конный отряд, пока пеший будет готовиться к натиску, обойдя пеших воинов сбоку и сомкнутыми рядами налетев на врага, старался его рассеять. Пешие отряды, как повелось у бриттов, были расставлены четырехугольниками с крыльями справа и слева. Одним из отрядов командовали наместник Альбании Ангусель и Кадор, наместник Корнубии, первый на правом крыле, второй на левом; другим — два выдающихся военачальника, а именно, Герин Карнот-ский и Бозон из Ридикена, который на языке саксов называется Оксенфорд; третьим — Асхилл, король данов, и норвежский король Лот; четвертым — Хо-ел, вождь армориканских бриттов, и Вальваний, племянник короля. За этими четырьмя отрядами были поставлены позади другие четыре, первый из них возглавляли кравчий Кай и виночерпий Бедуер; второй находился под началом вождя рутенов Хольдина и вождя пиктавов Гвитарда, третий — Югена из Легецестрии и Ионатала Дорецестрий-ского, а также Курсалема из Кайцестрии, четвертый — Урбгения из Бадона. Вслед за этим Артур избрал для себя и для того легиона, который, как он пожелал, находился при нем, удобное место, где водрузил золотого дракона, каковой был у него вместо знамени и к каковому надлежало стекаться раненым и обессиленным, если им это понадобится, точно в лагерь. Насчитывалось же в том легионе, что был при нем, шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть человек.
169. Расставив описанным образом войско, он обращается к своим сотоварищам со следующими словами: "Соотечественники мои, возвеличившие Британию и повергшие к ее стопам тридцать различных государств, поздравляю вас с вашей отвагою, недостатка в которой в вас отнюдь не заметно и которая, как я считаю, превыше всяких похвал. Хотя в течение пяти лет вы бездействовали, хотя до сего времени предавались в большей мере утехам праздности, чем упражнениям в ратном труде, тем не менее вы не растеряли врожденной доблести, но, сохранив ее, принудили беспорядочно бежать римлян, которые, подстрекаемые своею надменностью, возжаждали лишить нас свободы и, наступая на нас с численным превосходством, начали навязывать нам сражения, однако, будучи не в силах остановить ваш натиск, позорно отошли в этот город, из коего ныне собираются выступить и направиться в Августодун по этой самой долине, где вы сможете сойтись с ними в битве и перерезать их, ничего не подозревающих, словно овец. Пока они тщились превратить вашу родину в свою данницу, а вас — в подъяремных рабов, им мнилось, что вам и вправду свойственны вялость и леность восточных народов. Ужели ничему их не научили войны, которые вели с данами, норвежцами и вождями галлов, каковые народы вы подчинили моему господству и избавили от постыдного римского владычества? Одолев в более тяжелой борьбе, мы несомненно возьмем верх и в более легкой, если вы с равным рвением постараетесь раздавить этих полумужчин. Какими только угодьями не завладеет каждый из вас, если вы, как подобает моим верным соратникам, будете оказывать полное повиновение моей воле и моим приказаниям! Разгромив врагов, с которыми нам предстоит столкнуться, вы дойдете до самого Рима, а дойдя до него, мы им овладеем, а овладев, захватим в нем, как победители, золото, серебро, дворцы, башни, крепостные стены, принадлежащие ему города и бесчисленные другие богатства".
Выслушав его речь, все как один громкими кликами выражают ему свое одобрение, готовые скорее расстаться с жизнью, чем бежать с поля сражения, пока он жив.
170. Узнав о готовившейся ему западне, Луций Гиберий все же решил не уклоняться от битвы, которую он страстно желал, и, набравшись решимости, вошел в названную долину; и, собрав своих военачальников, он сказал им нижеследующее: "Достопочтенные отцы, чьей воле должно повиноваться как восточным, так и западным королевствам, не забывайте о предках ваших, которые, дабы одолеть противников нашего государства, не страшились проливать свою кровь, но оставив потомкам образцы доблести и боевых подвигов, дрались так, словно Бог сотворил их бессмертными. Они часто одерживали победы и, побеждая, уходили от смерти, ибо она настигает только того, кому предназначил ее божественный промысел. Государство наше росло и крепло, росла и крепла их доблесть, а добропорядочность, честь и щедрость, обычно свойственные благородным мужам, пребывали в них неизменно и обеспечили как им самим, так и потомкам их господство над миром. Стремясь оживить в ваших душах память об этом, увещеваю вас преисполниться вашим обычным мужеством и, упорствуя в нем, кинуться на ваших врагов, устроивших нам в долине засаду, и самоотверженно отстаивать то, что является нашей неотъемлемой собственностью. Никоим образом не подумайте, что я вошел в этот город, опасаясь бриттов или сражения с ними; я это сделал в надежде, что они легкомысленно поспешат вслед за нами, а мы, выступив им навстречу, нападем на них, отделившихся от своего войска, и их разгромим. Но ныне, поскольку они поступили иначе, чем мы ожидали, поступим иначе и мы. Итак, устремимся вперед и смело на них нападем, а буде они нас упредят, необходимо стойко сопротивляться, отразить первый их натиск, и тогда, вне сомнения, мы восторжествуем над ними. Ведь в большинстве битв случалось так, что кто устоял в первой схватке, тот чаще всего выходил победителем".
