Лорета, удивленная этим сообщением, выглянула в маленькое оконце и убедилась, что Оливье не солгал. Она не потребовала у него никаких других доказательств его невиновности и, желая узнать, что делает служанка, позвала ее и приказала принести свет, предварительно спрятав Оливье в своём алькове. Катрина, явившись тотчас же с зажженной свечкой и увидав прекрасную, совершенно обнаженную грудь Лореты, возгорелась желаниями несколько более пылкими, чем те, которые подобали особе в ее одеянии. Отсутствие хозяина и хорошее настроение, в котором, по ее мнению, находилась хозяйка, показались ей благоприятным обстоятельством, ибо Лорета скрыла вспыхнувшую в ней ненависть к служанке под ласковой личиной и шутливыми речами.
— Откуда ты, — спросила она, — и почему ты еще не раздета: ведь время уже позднее?
— Честное слово, сударыня, никак не могу заснуть, — отвечала Катрина, — я все боюсь духов и жуликов, так как вы посылаете меня спать в самую глухую часть замка; вот почему я редко когда раздеваюсь, дабы в случае какой-нибудь тревоги мне не пришлось выбежать совсем голой и звать на помощь. Но неужели, сударыня, оставшись тут одни, вы совсем не трусите? Ради бога, умоляю вас, дозвольте мне провести здесь ночь, раз хозяина нет. Я охотнее посплю на этом кресле, нежели на своей постели, и ничуть вам не помешаю; напротив, я услужу вам во всем, что только может понадобиться вашей милости.
— Нет, нет, — возразила Лорета, — иди в свою светелку, ты мне не нужна, при свете я не буду бояться. Только в потемках, когда я не сплю, мне мерещится то пес, то черный человек, то какой-нибудь еще более страшный призрак.
— Поистине, у вас не муж, а настоящий выродок, — прервала ее Катрина, принимая шутливый тон. — Господи! Как это он решился покинуть вас на всю ночь! И куда это его понесло? Не отправился ли он приманивать лягушек на дудочку? Я хоть и девица, но, честное слово, потрафлю вам в любовных делах гораздо лучше его.
— Ступайте, ступайте, дура вы этакая, — сказала Лорета. — Оказывается, вы все время лицемерили, пока жили у нас. Вот и доверяй людям!
— Да разве я говорю неправду? — продолжала Катрина. — А если я вам докажу, что у меня действительно есть та штука, в которой вы больше всего нуждаетесь, и что Валентин не в силах удовольствовать вас лучше меня? Вот когда вы здорово подивитесь!
— Поистине, недурные речи для молодой девицы! — воскликнула Лорета. — Ступайте, милочка, вы или самая большая нахалка на свете или напились сегодня вечером. Убирайтесь, и чтоб я вас больше не видела! Что может быть ужаснее челяди! Сколько слуг, столько врагов; но ничего не поделаешь: это неизбежное зло.
Катрина, войдя во вкус и нисколько не беспокоясь о том, какого мнения будет о ней хозяйка, подошла к Лорете с намерением поцеловать ее, а также убедить, что она действительно в состоянии исполнить то, чем похвалялась. Ей думалось, что не успеет она показать Лорете, кто она такая на самом деле, как та отнесется к ней благосклонно и только будет помышлять о том, чтобы почаще держать ее в своих объятиях. Но Лорета, отлично знавшая, чем тут пахнет, воспрепятствовала осуществлению сего замысла и вытолкала служанку из горницы, закатив ей два-три тумака кулаком и осыпав ее всяческой бранью.
Оливье слышал весь их разговор и, выйдя из алькова, спросил Лорету, убедилась ли она из слов и поступков Катрины, что служанка была вовсе не тем, за кого она ее принимала. Лорета, признав эту очевидную истину, ответствовала ему, что хочет покончить со всем этим делом и не позволит Катрине незаметно впустить грабителей в замок, а также собирается наказать ее за злодейские намерения.
— Укажите, сударыня, что нужно сделать, — сказал Оливье, — и я пособлю вам везде и во всем.
— Я пойду к Катрине, — отвечала Лорета, — а вы следуйте за мной, но только издали; когда же я подам вам знак, то бегите ко мне и свяжите ее веревками, которые прихватите с собой.
Сказав это, Лорета взяла свечу и направилась к горнице служанки.
— Ступай за мной в нижнюю залу и неси свет, — сказала она ей.
— Зачем, сударыня? — спросила Катрина.
— Не твое дело, — возразила Лорета, — там узнаешь. Когда они дошли до означенной залы, Лорета сказала Катрине:
— Открой-ка окно и стань на подоконник, чтобы посмотреть, что там висит на решетке и все время болтается; я только что заметила это сверху и очень встревожилась.
А был там грабитель, продолжавший висеть на прежнем месте.
Не подозревавшая ничего, Катрина позволила себе шутки ради приласкать рукой грудь своей госпожи, после чего встала на табурет, а оттуда на подоконник; но не успела она там очутиться, как Лорета подозвала знаком своего соратника, дожидавшегося у дверей, а сама, взобравшись на большое кресло, крепко ухватила служанку, которую Оливье привязал к оконнице, скрутив ей перед тем руки за спину.
— Это еще не все, — сказала со смехом Лорета, убедившись, что справилась с Катриной, — надо еще взглянуть, есть ли у нее то, чем она похвасталась.
С этими словами она задрала ей платье и рубашку и подвязала их у шеи шнурком, так что можно было явственно рассмотреть ее причинные части. Оливье же принялся издеваться над Катриной, которая, так же, как и висевший грабитель, тут только узнала его по голосу.
— Ах, Оливье! — воскликнул воришка. — Умоляю тебя, помоги мне отцепиться: вот уже начинает светать, и если меня застанут в этом положении, то сам понимаешь, чем все это кончится.
— Не могу тебе помочь, — отвечал Оливье, — нас отделяет железная решетка. Честное слово, ты совершенно прав, что не хочешь дольше висеть в воздухе, ибо эта стихия во всем тебе супротивна, и не иначе, как в ней ты умрешь: так тебе на роду написано.
— Значит, ты нас предал! — прервала его Катрина. — Изменник! Если бы мне только удалось схватить твое сердце, я съел бы его, не сходя с места.
— Брось, — возразил Оливье, — чем это ты меня схватишь, когда у тебя руки связаны?
— Оставим их здесь, — промолвила Лорета, — пусть скулят, сколько душе угодно: никто, кроме стражников и палача, не придет им на выручку.
Сказав это, пригласила она Оливье снова подняться в ее горницу, а как только они там очутились, то пришел он в восторг от красавицы, прелести которой недостаточно оценил, когда наслаждался ими в потемках. Пристально поглядев на свою даму, осмелился он сорвать с ее уст несколько поцелуев, в коих ему не было отказано, ибо Лорета, найдя, что он недурен собой, была не прочь возобновить игру, в которой он уже выказал себя немалым знатоком. Оливье же, прочтя означенное желание в ее томных и распутных глазах, не упустил благоприятного случая снова отведать лакомого блюда.
После сего принялись они беседовать о разных предметах, причем Оливье особливо говорил об удаче, выпавшей на его долю, и клялся Лорете, что ценит ее не только выше всех женщин, могущих ему достаться, но и выше тех, которых способно было нарисовать ему воображение.
— У вас есть немалая причина благословлять небо за одно ниспосланное вам благодеяние, — сказала Лорета, — а именно за то, что, увидав вас на середине лестницы и приняв за некоего своего обожателя, я уселась в кресло и стала ждать, пока вы подниметесь. Ибо, останься я у окна, я бы сразу заметила, что вы не тот, кого поджидаю, и, не скрою от вас, непременно оказала бы вам самый дурной прием, тогда как теперь я приняла вас как нельзя лучше и вам не на что жаловаться.
— Нисколько не сомневаюсь в том, что мне бы не поздоровилось, — ответствовал Оливье, — и не могу за это на вас обижаться, ибо с какой стати стали бы вы выказывать расположение незнакомцу, захватившему вас врасплох взамен того, с кем вы уже издавна свели дружбу. Но уверяю вас, что если я и не могу равняться ни достоинством, ни телесной красотой с тем, кому вы назначили свидание, то все же не уступлю ему в желании вам служить и обожаю вас не меньше его. За этими любовными признаниями последовали многие другие речи, прерываемые иногда объятиями, сладостью коих насытились они столько раз, сколько позволили их силы.
Заметив, что солнце взошло и предвидя скорое возвращение мужа, Лорета попросила Оливье спрятаться в сени на конюшне, пока не опустят подъемного моста, по которому он сможет выйти из замка. Распростившись с ней и многократно пообещав никогда ее не забывать, Оливье согласился укрыться в указанном ему месте и предоставил Лорете вернуться в свою горницу, где она заперлась в ожидании благополучного исхода приключения с Катриной.
Тот день был воскресный, и трое молодых крестьянских парней поднялись спозаранку, чтоб отравиться к первой обедне, а оттуда в соседнее селение, где они намеревались помериться в большом жёдепоме [7] с лучшими игроками округи. Но священник не был таким любителем раннего вставания, как им того хотелось. В ожидании пока он выйдет из дому, отправились они прогуляться в окрестностях замка и тотчас же заметили грабителя, державшегося одной рукой за веревочную лестницу, а другой за железную решетку. Они увидали также и Катрину, обнаженную по самый пуп, и приняли ее за гермафродита. При этом они разразились таким громким смехом, что он пронесся по всей деревне, а священник, еще застегивавший камзол, вышел узнать, что их позабавило. Припадок хохота был так силен, что они едва держались на ногах, и только то и делали, что всплескивали руками, корчились в самых различных позах и натыкались друг на дружку, словно все с ума посходили. Добрый пастырь, смотревший только на парней и не догадавшийся о причине их смеха, не переставал расспрашивать о ней, но не смог добиться никакого толка, ибо их охватило такое веселье, что они были не в силах отвечать. Наконец, потянув одного из них за руку, священник спросил:
