сыновних чувств ни к отцу, ни к матери, ни к родным сестрам (мать он после смерти отца пытался удалить из дворца, а сестер заточил в монастырь).
Еще накануне низложения Романа I Лакапина Константин VII в письме к Феодору, митрополиту Кизикскому, с которым император был дружен до конца жизни, жалуясь на одиночество, писал, цитируя 37-й псалом, о неискренних друзьях и об отчуждении родственных лиц [20]. Вряд ли отношения в семье изменились к лучшему и спустя десятилетие после этого письма. Не исправило их и рождение в начале 958 г. у Романа II и Феофано сына, внука Константина VII — Василия (будущего Болгаробойцы) [21].
Ко времени завершения работы над трудом "Об управлении империей" Роману было 14 лет — возраст достаточный для того, чтобы окружающие уже могли объективно оценить его недостатки и достоинства как человека и будущего самодержца. О том, что Константин VII был способен трезво судить о людях по их делам, не руководствуясь только личными симпатиями и антипатиями, свидетельствует его умение использовать опыт и знания выдающихся гражданских и военных сановников. Об этом же говорят и некоторые ремарки императора в рассматриваемом здесь его сочинении относительно Романа Лакапина, да и сама политика Константина, представлявшая собой по крупному счету лишь продолжение политики его тестя.
Видимо, Р. Дженкинз прав, полагая, что Роман II рос слабым и порочным, не оправдывая надежд отца и вызывая нарастающую тревогу Константина за судьбу сына [22]. Пожалуй, закономерен вывод, что Роман отнюдь не усердствовал в изучении наук, и это сильно огорчало его отца. Поэтому Константин VII и поспешил с составлением поучений-руководств для Романа — о том, как "править и руководить мировым кораблем" [23].
Государственными делами Константин VII занимался, во всяком случае, с января 945 г. до конца своей жизни. В какой мере к ним был причастен в конце 50-х годов Роман II, источники умалчивают полностью. Вполне вероятно, что участие это было минимальным. В сентябре 959 г. старший император отправился на Олимп (в Малой Азии), где в одном из монастырей принял монашество его друг Феодор Кизикский. Официальной целью поездки была объявлена подготовка к походу против арабов, действительным намерением было будто бы желание Константина посоветоваться с другом о мерах, которые надлежало принять для низложения патриарха Полиевкта, втайне интриговавшего против императора. На обратном пути Константин простудился и в ноябре умер. День его смерти (9, 15 или 19 ноября) представляет предмет научной дискуссии [24]. Похороны Константина VII, как некогда низложение им Лакапинидов в январе 945 г., показали, что ученый император пользовался популярностью у константинопольцев. Их устраивала его политика благоприятствования и льгот для жителей столицы, традиционная для василевсов Македонской династии. Импонировала константинопольцам и сама представительная внешность царя: он был высок, строен, голубоглаз, красив.
До недавнего времени в историографии господствовала основанная на некритическом прочтении источников точка зрения, согласно которой Константин VII был скорее ученым и писателем, чем императором, что он занимался в основном науками, а не делами государства, которые он будто бы возложил на свою жену Елену, паракимомена Василия Нофа, этериарха Василия Петина, эпарха Феофила и сакеллария Иосифа Врингу [25], а если иногда Константин и брался за дела империи, то предпочитал наиболее легкие из них, а именно суд, который он творил без милосердия. В последние годы, однако, этот взгляд был серьезно поколеблен: Константин изображается теперь в научной литературе как опытный политик, искусный дипломат, трезвый организатор, прекрасно знавший людей и умевший опираться на способных и энергичных помощников [26]. Противоречивые на это счет показания источников — не столько противоречия в самой политике Константина, сколько отражение ведущейся в его время подспудной борьбы в кругах знати, связанной с оценкой политического наследия Романа I Лакапина и с определением судеб трона (права Романа II на престол, как сына "незаконнорожденного", не представлялись части высшей знати бесспорными; до смерти в ссылке Романа I в июле 948 г. было раскрыто несколько заговоров против самого Константина, да и позднее сторонники Лакапинидов не оставили своих интриг) [27].
Безусловно, обстановка и внутри империи и на ее границах была в правление Константина VII более спокойной, чем в царствование его деда, отца и тестя. Конечно, Константин VII имел возможность опираться на успехи, достигнутые его предшественниками. Но противопоставление Константина VII Роману I как непрактичного теоретика выдающемуся энергичному практику основано в историографии преимущественно на факте резкого осуждения тестя самим Константином в труде "Об управлении империей". Действительно, чувство ненависти Константина VII к Роману I, лишившему "законного" василевса на 25 лет и тени власти, бесспорно. Однако дело обстояло здесь не столь просто. Константин руководствовался при составлении рассматриваемого труда несколькими главными идеями, стремясь обосновать прежде всего незыблемость прав своей династии на императорский трон. Для этого совершенно необходимым представлялось опорочить правление василевсов Аморийской династии (820-867), свергнутой его дедом Василием I, и бросить тень на политику и самую личность своего тестя — по существу узурпатора [28]. Императоров Аморийской династии, особенно Михаила II Травла (820-829), он обвиняет в том, что "царство ромеев по небрежению и неопытности правивших в то время опустилось почти до ничтожества" [29]. Что же касается Романа, то острые, ядовитые замечания в его адрес Константин делает многократно. Чтобы судить о них, достаточно двух примеров. В 13-й главе Константин называет Романа неучем, правившим деспотично и не в согласии с ромейскими обычаями, надменно и самовольно, нарушителем привычных и законных порядков, ненавистным еще при жизни и синклиту, и народу, и церкви, поносимым всеми и после смерти, так что, подчеркивает в заключение автор, постигший Романа Лакапина конец (свержение с престола и ссылка) — справедливая кара за его самоуправство [30]. В 51-й главе, рассказав о мерах по изоляции Константина VII и его матери во дворце, предпринятых Романом, Константин замечает, что все это тот сделал, "когда... вступил во дворец и оказался, не знаю, как выразиться, обладателем царства" [31].
Тирада Константина о благородстве царского рода и высокой образованности как неотъемлемом качестве василевса также нацелена против происходящего из "простых" людей, неграмотного Романа I, ибо невежество правителя — причина бедствий и унижений для Романии. Константин настойчиво советует сыну овладеть необходимыми для монарха знаниями, в особенности по административной и военной истории империи, — в этом василевс обязан превосходить других, т.е. придворных и чиновников, так как лишь тогда будет велик его авторитет у подданных. Неуч не имеет перед глазами образца для подражания, творит неподобающее, отменяет хорошо установленное его
