ДЖОН СКЕЛТОН
* * *
Ох, сердце жалкое, вопи от муки,
Кровоточи от смертоносных ран!
Оплакивай свой рок, ломая руки.
Судьба враждебная, крутой тиран,
Тобою мне жестокий жребий дан
Терпеть в тоске и скорби нестерпимой
Молчанье перед нею, пред любимой.
Одна лишь есть, и лишь одна пребудет,
О ком душе моей кровоточить,—
Та, от кого и боль блаженна будет.
И все-таки дозволь, господь, смягчить
Недобрый рок и муки облегчить.
Мне дан судьбою жребий нестерпимый —
Молчанье перед нею, пред любимой.
К МАРДЖЕРИ УЭНТВОРТ
О Марджери, май, медуница,
О мой аромат майорана,
Девичества плащаница
Расшита шелками тумана.
И я не льстец, о нет,
Когда твержу смиренно:
Ты нежный первоцвет,
Ты чистая вербена.
О Марджери, май, медуница,
О мой аромат майорана,
Девичества плащаница
Расшита шелками тумана.
Тиха, кротка, умна,
Невинна, бог свидетель,
Вместила ты одна
Добро и добродетель.
О Марджери, май, медуница,
О мой аромат майорана,
Девичества плащаница
Расшита шелками тумана.
* * *
Ты мнишь: как сон, опасности минуют,
Желаний всех исполнится порыв.
Но берегись, судьба игру двойную
Ведет, в рукав крапленый козырь скрыв
Вот так под кожей кроется нарыв.
Безоблачна, помнил ты, жизнь твоя,
Но берегись, в траве шуршит змея.
* * *
Баю-баю, люли-люли,
Кто проспал, того надули.
«Моя милашка, мой майский цвет,
Позволь прилечь к тебе на грудь».
Она сказала: «Ложись, мой свет,
Лежи в тиши, поспеши уснуть».
Он сонный пустился в любовный путь.
Но взор в тумане и ум туманный,—
Не устерег он своей желанной.
Баю-баю, люли-люли,
Кто проспал, того надули.
И, ласками и сном пленен,
Среди утех, под сладкий смех,
Он позабыл, кто он, где он,
Он позабыл про смертный грех.
Он заплатил за свой успех,
Но не успел — он спал. И что же?
Она, как тать, сбежала с ложа.
Баю-баю, люли-люли,
Кто проспал, того надули.
Вода темна, бурлит река,
Нo ей не страшно ступить в поток.
Вброд перешла, нашла дружка,
И крепко обнял ее дружок,
И в ней, замерзшей, огонь разжег.
«А мой, — сказала, — храпит ненаглядный
В его голове туман непроглядный».
Баю-баю, люли-люли,
Кто проспал, того надули.
Пивной бочонок, ну где твоя страсть?
Который сон, засоня, глядишь?
Ты перепился, проспался всласть,
Глянь, лежебока, один лежишь!
Теперь поплачешь да покричишь.
Ты с ней опозорился, жалкий пьянчужка
Оставила с носом тебя подружка.
* * *
Охотники, я знаю лань в лесах,
Ее выслеживаю много лет,
Но вожделений ловчего предмет
Мои усилья обращает в прах.
В погоне тягостной мой ум зачах,
Но лань бежит, а я за ней вослед
И задыхаюсь. Мне надежды нет,
И ветра мне не удержать в сетях.
Кто думает поймать ее, сперва
Да внемлет горькой жалобе моей.
Повязка шею обвивает ей,
Где вышиты алмазами слова:
«Не тронь меня, мне Цезарь — господин,
И укротит меня лишь он один».
* * *
Нет мира мне, хоть кончена война.
Страшусь, надеюсь. Я огонь и лед.
Над ветром я, но не по мне полет,
И мой — весь мир, хотя пуста казна.
Моя темница страшная прочна,
В ней нет замков, но затруднен уход —
Ни жить, ни умереть мне не дает,
Хоть повод к смерти подает она.
Смотрю без глаз, кричу без языка,
Я кличу смерть, о здравии молю,
Себя кляну, а не себя люблю,
Мне силы скорбь дает, а боль легка.
И жизнь и смерть постыли мне равно
Моей отрадой это мне дано.
* * *
Я терплю и терплю, без конца терплю,
Жду прекращенья скорбей и обид,
А мне госпожа моя говорит:
«Назойлив не будь — и печаль утолю».
Я терплю и терплю, ожидание длю,
Но радости миг от меня сокрыт —
И так я терплю, а время летит,
И никак не дождусь я, о чем молю.
Увы мне, терпенья тягостный срок
С муками, скрытыми в каждом дне,
Смертью продленной кажется мне —
Так он мучителен и жесток.
Уж лучше б лишиться надежды враз,
Чем напрасно терпеть, встречая отказ.
* * *
Ты бросишь ли меня?
Скажи, скажи, что нет!
Тебя ль ославит свет
Виной скорбей и бед?
Ты бросишь ли меня?
Скажи, что нет!
Ты бросишь ли меня?
Твоя ль душа тверда?
Богатство иль нужда —
Но я любил всегда.
Ты бросишь ли меня?
Скажи, что нет!
Ты бросишь ли меня?
Хоть рок меня терзал,
Тебя не покидал
Твой преданный вассал.
Ты бросишь ли меня?
Скажи, что нет!
Ты бросишь ли меня?
В душе ко мне тепла
Ужель ты не нашла?
О, до чего ты зла!
Ты бросишь ли меня?
Скажи, что нет!
* * *
«Я тоской томим;
Мне ль счастливым быть,
Беспечно жить,
Подобно другим?»
Так молвил тот,
Кто горя гнет,
Мне встретясь, проклинал
Тоской сражен,
Слезами он
Рассказ свой прерывал.
«Увы, — он рек,—
Я человек,
Изменою язвим:
Та, что любил,
Кого ценил,
Покорена другим.
Без лишних слов
Я был готов
Отдать всю душу ей,
Я с ней хотел
Делить удел
Благих и тяжких дней.
Но вдруг зефир,
Дохнув на мир,
Ее любовь унес;
Не стало всех
Земных утех,
И лью потоки слез.
О, тяжкий рок!
Я краткий срок
Фортуной взыскан был,
Когда, влюблен,
Забот лишен,
Я время проводил.
Душа грустна;
Ушла она,
Былого не вернуть,
И видно всем,
Что мне затем
Стал тяжек жизни путь.
Мне счастья нет:
Ее обет
Забвенью обречен.
Пускай таким
Словам пустым
Не верит, кто умен.
А если нет —
Пусть мне вослед
Скорбят о доле злой
И песнь мою,
Где слезы лью,
Поют вослед за мной.
Я тоской томим;
Мне ль счастливым быть,
Беспечно жить,
Подобно другим?»
* * *
Всему противник, недруг бытия,
Который хладом губит зелень луга,
Вечор заметив, что хвораю я,
Меня решил избавить от недуга.
Я согласился, боли не тая;
Лук со стрелою натянул он туго —
Туда он бил, куда Амур попал,
И глубже первую стрелу вогнал.
* * *
Посеяв службу верную мою,
Я дал отчаянью сбор урожая.
Под натиском беды я устою,
Но у огня я гибну, замерзая.
От голода я изнурен в раю,
От жажды сохну, где река большая.
Я Тантал, только в худшей я беде:
Кругом друзья, но дружбы нет нигде.
* * *
О, соколы мои! Любой хорош,
И все не отреклись бы от свободы,
Но в пору бед меня не бросьте все ж,
Как некие друзья людской породы,
Что от меня ползут, как с трупа вошь,
Хотя еще легки мои невзгоды!
Нет, ваши сбруи на кон ставлю я:
Вы мне, как очень мало кто, — друзья.
* * *
(Писано в тюрьме)
Я вздохами питаюсь, слезы пыо,
Мне музыкою служит звон кандальный,
Смрад с духотой уносят жизнь мою,
Лишь честность — мпе оплот в судьбе опальной.
Дождь, вёдро ли — на слух я узнаю:
Вот правоте от злобы дар печальный!
Да, Брайан, исцелюсь я наконец,
Но рана все ж оставит мне рубец.
* * *
Я есмь, что я есмь, и пребуду таков,
Но от взоров чужих меня застит покров.
В зле, в добре, на свободе, под гнетом оков
Я есмь, что я есмь, и пребуду таков.
Душа у меня не сгорает в жару,
Честную в жизни веду я игру.
Судите меня — на рожон я не пру,
Но я есмь, что я есмь, и таким я умру.
Не вдаваясь в веселость или в тугу,
И горя и счастья равно я бегу.
Они не отыщут во мне слугу —
Я есмь, что я есмь, быть иным не могу.
Иные разно в своем суде
Толкуют о радости и о беде.
Фальши много — так страсти держу я в узде,
И я есмь, что я есмь, всегда и везде.
И ежели нынче в упадке суд,
Без изъятий пусть все приговоры несут,
Приму я любой, как бы ни был он крут,
Ведь я есмь, что я есмь, хоть меня проклянут.
Тем, кто судит по совести — милость творца,
И пусть покарает он подлеца;
Так судите по чести, не пряча лица —
Я же есмь, что я есмь, и таков до конца.
От тех, кто коварен, отречься спешу,
Зане клеветою отнюдь не грешу,
И милости я у таких не прошу:
Я есмь, что я есмь, и так я пишу.
Молю я тех, кто прочтет сей стих,
Верить правдивости слов простых;
Вовеки я риз не меняю моих,
И я есмь, что я есмь, в переменах любых.
Но, исполнены благом вы или злом,
Прежними будьте в сужденье своем:
Не больше вам ведомо, чем в былом,
И я есмь, что я есмь, при исходе любом.
Не отрекусь я от сказанных слов,
Но тем, кто меня осудить готов,
Я отвечу как видно из сих стихов:
Я есмь, что я есмь, и пребуду таков.
