же на мелководье густой россыпью лежали окатанные
камешки непривычного вида: полосатые радужных оттенков и не такие плоские, разноцветные, в ярких пятнышках. Не выдержав, Тарик опустился на корточки у прозрачной воды, протянул руку...
— Ой-ой-ой, не трогай! — хором завопили Малыши, и Тарик вскочил, словно обжегшись. — Ежели возьмешь без спросу, несчастья навалятся! Только если Красава сама подарит!
Для надежности Тарик отступил на пару шагов: в чужую деревню со своими повадками не ходят... Тильтиль уже спокойно пояснил:
— У Красавы всякие камушки есть: и кровеостановительные, и против боли в брюхе, и еще разные, только Красава говорит, что нам об иных знать рано. Понравишься ей — она и тебе подарит, какой попросишь...
— А если не понравлюсь? — с деланой беззаботностью спросил Тарик.
— Ничего она тебе тогда не сделает, она ж не злая. Повернется да уйдет. Мы сюда Мариуша-Рыбальчонка приводили, тропку он прошел, Порхалочек видел и синявки поел, а вот Красава с ним говорить не захотела и с нами не стала, сразу ушла... Может, оттого, что Мариуш про Порхалочек сказал охальную глупость. А Красава как посмотрит на человека, так и видит, что у него на уме... Ладно, пора звать...
Он встал на четвереньки у самой воды и, наклонив к ней личико, громко позвал:
— Озерная Красава, милая хозяюшка! Появись, мы пришли с добром и с гостинцем!
Странное дело: оттуда, куда упал звук его голоса, побежали волны, но не кругами, как бывает от брошенного в воду камня, а короткими полукругами, не распространявшимися в ширину, — наподобие журавлиного клина они уплыли на середину озера и там пропали, водная гладь вновь стала как туго натянутое полотно, без единой морщинки, без малейшей ряби, обычной при безветрии. Выпрямившись, Тильтиль довольно сказал:
— Она непременно услышит...
Тарик уставился туда, куда смотрели Малыши. Вскоре не так уж далеко от берега поднялась над водой женская простоволосая голова, и вот женщина показалась по грудь, по пояс... Она неспешно шла к берегу и вскоре стала видна во весь рост, а там и узкие ступни появились в прозрачной воде...
Тарик смотрел во все глаза — Малыши не предупреждали, что так делать не следует. Красивое молодое лицо с большими синими глазами, длинные волосы, словно бы аккуратно причесанные, падают на грудь — цветом похожи на волосы Тами, такие же светлые с рыжинкой. Нижнее платье из какого-то тонкого материала, с красивым золотым узором вокруг глухого ворота и широких рукавов. Ни платье, ни волосы не выглядят мокрыми — вполне даже сухие, словно и не из воды она вышла. На шее ожерелье из шлифованных синих камней, и такой же камень, побольше, не круглый, а каплевидный — над глазами на цепочке вокруг лба. Лицо ничуть не сердитое и не злое, но исполнено спокойной гордыни, как у иных благородных дам, виденных Тариком в Арелате...
Остановившись в шаге от берега, так что вода покрывала лишь узкие изящные босые ступни, она спросила:
— И кого же вы мне привели, Малыши?
— Это господин городской, к папке в гости приехал, — заторопился Тильтиль. — Он по тропе прошел... Озерная Красава, мы тебе ягодочки принесли!
— Вижу, что прошел, иначе откуда бы он тут взялся? — Голос был приятный. — За ягоды благодарю. Поставь корзинку на обычное место, и можете купаться...
Тильтиль проворно сбросил кафтанчик, блузу и штаны, а Митиль платьице, и оба, оставшись голенькими — ну да, в деревнях труселей не носят, — бегом кинулись в воду, вздымая брызги. Когда глубина стала им по пояс, кинулись пузом на воду и размашками поплыли от берега. Тарик смотрел им вслед без малейшего беспокойства, вполне уместного в городе: ну конечно, они плавали как рыбки, говорили же, что у рыбарей детей окунают в воду, когда те еще и ползать не умеют, а женщины для облегчения рожают в воде...
Озерная Красава — вот уж поистине красава! — разглядывала Тарика с непонятным выражением лица и глаз. Наконец сказала ничуть не вопросительно:
— Ты не просто в гости приехал: у тебя тяжелая забота на плечах лежит...
— Так и есть, — сказал Тарик осторожно.
— Ты не пугайся, в мысли я не проникаю, однако ж человеческие чувства читаю, как ты книгу... (Знает про книги, отметил Тарик.) Значит, смог пройти по тропе, это любопытно. И что ты еще можешь? Ну-ка...
На мгновение Тарик словно растворился в бездонной синеве ее глаз, и это ничуть не испугало — доброты не ощущалось, но и зла не чуялось. Когда это схлынуло, Озерная Красава смотрела на него определенно с любопытством.
— Вот даже как... — промолвила она. — Сам не ведаешь, что в тебе скрыто, — но это бывает, это преходяще... А ведь ты можешь мне и пригодиться вот такой...
Ежели откровенно, Тарика не на шутку испугали эти слова и то, как они были сказаны. Что, если она его для каких-то своих надобностей утащит под воду, как это порой делают русалки? Откуда-то он знал, что противиться повелительному взгляду синих глаз не сможет, покорно пойдет за ней. Как маркиза, только еще хуже...
— Успокойся, — рассмеялась Красава. — Не собираюсь я увлекать тебя силой, приневоленный ты мне не нужен нисколечко... Ну, отлегло от сердца? Отлегло... Подойди ближе.
Тарик шагнул в воду, не попавшую в башмаки, и оказался с ней лицом к лицу, вплотную. Озерная Красава положила ему руки на плечи, прижалась всем телом и крепко поцеловала. Ее ласковые губы нежные, как прогретая солнцем текучая вода...
Поцелуй затянулся, принеся только приятность. Ничего необычного или странного: теплое сильное тело молодой красивой женщины, и никакого морока. Тарик и сам не заметил, как вышло, что он обнял озерную красавицу всерьез, как уже обнимал и девчонок, и Тами, прижал к себе...
Мужское естество поневоле дало знать о себе, и Красава это почувствовала, отстранилась со смехом:
— Не спеши так... Я хочу того же, что и обычные женщины, но тебе не хватает парочки оборотов... по-вашему, годочков. Ты здесь не первый, я уже разобралась в ваших годочках, они не так уж и отличаются от наших оборотов... То, что
