- Она смотрит прямо на нас! - прошептал он.
Так и было.
Я был уже достаточно пьян, чтобы одарить ее улыбкой, и поднял стакан. Нил и Джон просто пялились на нее с глупым видом.
- Знаете что, мужики? Не уверен, что она смотрит на нас, - сказал Джон. - Думаю, она смотрит на тебя, боксер.
Он хлопнул меня по спине. Сильно. Скотч расплескался. Лед зазвенел по стеклу.
Но он был прав. Она смотрела именно на меня. Наши глаза встретились на миг.
А потом она ушла.
Джон хлопнул меня еще раз, на сей раз полегче.
- Не расстраивайся, друг. Ты же знаешь этих телок. На минуту ты - Мистер Бабий Магнит, ты - долбаный Казанова на секунду, а потом…
- Просто хрен, - сказал Нил.
- Правильно, хрен. Может, она заметила один из твоих двух седых волос. Подумала, что ты ей в папы годишься.
- А я и гожусь ей в папы, - сказал я.
- Не-а, - сказал Джон. - Она посмотрела на мужика, решила, что он - не то, что ей нужно. Что она превосходит его по всем параметрам. Надула губки и свалила.
- Нет, - сказал Джон.
Он смотрел куда-то надо мной.
- Что?
- Не свалила. Сюда заходит.
Я повернулся, и те глаза снова смотрели на меня, сфокусировались на мне, как лазеры, когда она подходила. Ее походка была какой-то странно размеренной и хищнической. Дорогие джинсы были такими тесными, что казались пришитыми к ее ногам. Длинным, длинным ногам. Ногам Дэрил Ханны. Я знал, что не заслуживаю этого. Бог или улыбнулся мне, или посмеялся надо мной. Я не мог понять, что именно.
Она остановилась прямо перед нами, и одного ее взгляда нам хватило.
- У кого тут есть яйца? Кто мне купит выпить? - сказала она.
- Зачем для этого яйца? - спросил я.
Первое, что пришло в голову. Это во мне скотч заговорил.
- Потому что после пары рюмок я могу больше, чем ты выдержишь. Когда мы пойдем ко мне.
Я думаю, выпивка чуть не пошла у нас всех носом, когда мы это услышали.
Барная потаскушка, - подумал я. - Или проститутка.
Хотя я никогда не видел шлюху, которая бы так шикарно выглядела. Но когда они липнут к тебе так напрямую, понимаешь: что-то не так. Обычно это делается окольными путями. Но не с ней. Не с копией Дэрил Ханны. С ней это было по-другому. С ней нужно играть в ее игру и смотреть, куда это может завести.
- А вы знаете, как произвести впечатление, леди, - сказал Джон.
- Спасибо. Я буду «Харрикейн». Кто платит?
Платил я. Я представил ей Джона и Нила и назвал свое имя. Она пожала руки по-мужски - сильно, крепко и грубо.
- А вы? - сказал я.
Она рассмеялась.
- Вам нужно знать мое имя? Вам, парни, и правда не насрать, как меня зовут? Да ну. Вам от меня совсем не имя надо.
Ее улыбка слегка смягчила ситуацию, но она все равно вела себя как сука. Высокомерная, заносчивая, наверняка приняла что-нибудь покрепче «Харрикейна». Может, даже сумасшедшая. В баре таких видишь постоянно.
Она спросила, чем мы занимаемся по жизни. Снова вопрос в лоб. Но мы ей сказали. Художник, оператор, писатель. С виду не поймешь, заинтересовалась она или нет. Приняла это как должное. Обычно, когда говоришь женщине, что ты - писатель, она первым делом спрашивает, что ты пишешь. Только не эта очаровашка. Она просто кивала и пила, очень скоро первый бокал ушел, и я заказал второй.
Ее длинные тонкие пальцы оторвали кусочек от осьминога Нила, и она быстро его проглотила. Не спросила. Просто взяла. Воспользовалась привилегией.
Джон предложил ей свой барный стул. Она поблагодарила и отказалась. Для нас так было лучше, когда она стояла, прислонившись к стойке: с одной стороны, можно было рассмотреть грудь под маечкой, а с другой - ее зад. В этих джинсах на него стоило посмотреть. Она была прекрасной.
Мне она совсем не нравилась. Но, все равно она была прекрасной.
Ее белокурые волосы светились, над головой парила ароматная дымка. Она пахла мускусом и розами. Ее глаза были такими чертовски яркими, что казалось, будто они горят, как неоновые.
Мужчины с Марса, - как говорится. - А женщины - с Венеры. Ну, иногда это просто не тот случай. Война на одной стороне, любовь - на другой. Иногда случается, что именно женщина хочет завоеваний, если говорить о сексе. Хочет секса так, как хотят его мужчины. Не хочет, чтобы их водили по ресторанам, не хочет гулять по паркам, держась за руки, и получать цветы на День святого Валентина, целоваться, ее не волнует вся эта любовная чепуха.
Она хотела, чтобы хотели ее. Такое не каждый день встретишь. Меня это заинтриговало.
- Знаю, о чем ты думаешь, - сказала она мне.
- Что?
- Знаю, о чем ты думаешь. Ты же играешь в игру, да? Почти все вы так делаете.
- Какую игру? О чем я думаю?
Все ее лицо засияло.
- Ты думаешь: «Да или нет?»
Я посмотрел на нее. Я ни хрена не понимал, о чем она говорит.
- Что да или нет? - промычал Джон.
Он уже успел напиться в стельку.
Она оценивающе осмотрела нас.
- Мертва она или нет?
Она потянулась за коктейльной вилкой, и я подумал: Нет!, когда она воткнула ее в левую ладонь, шлепнула, как мяч в бейсбольную перчатку, и внезапно я увидел, как маленькие зубчики показались с другой стороны.
Никакой крови.
Она не дрогнула.
Так и смотрела на меня, улыбаясь.
- Обманула тебя, да? Вас всех троих.
Тогда мы все выдохнули. Представляю, какой у нас был вид, когда мы стояли, разинув рты, и смотрели, как она вытащила вилку и бросила ее назад на тарелку Нила. Она так и держала руку поднятой и развернула ее, показывая нам проколы, на которых не было ни капли крови.
- Обманули? - сказал Нил. - Мадам, да вы скромничаете.
Вы должны понять, что нам эта девчонка показалась просто сногсшибательной, и не только по части внешности. Если в этом городе и были эксперты по различению живых и мертвых, то ими были мы, или, в конце концов, мы неплохо в этом разбирались. Но с ней у нас не было ни единой зацепки. Она была права. Она обвела нас вокруг пальца.
- Но кожа, - сказал я, - волосы?
- Дополнения к диете. Магний, витамин Е и, в основном, калий. Некоторые из нас учатся.
Она зевнула.
- Ну ладно, парни, кто из вас хочет закончить этот пит-стоп и продолжить?
- Подожди секунду, - сказал я. - Если ты мертва, то как ты пьешь… во что это ты, черт возьми, пьешь, и…?
- Ем осьминога? - oна прищурилась. - Ты веришь во все, что слышишь? Что мы не можем сходить в бар, а вы можете? Что мы теперь не любим выпить? Покупаешься на все эти идиотские рассказы о том, как мы не можем есть ничего, кроме человеческой плоти? Разве это не то же самое, что сказать, что все ирландцы - пьяницы, а все черные с ума сходят по арбузу? Я надеялась, что вы, ребята, хоть что-то понимаете.
Я мог ее понять. Выросла в семье белых, как и мы, а теперь умерла и стала частью меньшинства - а в этом мы мало что понимали. Поэтому как мы могли судить ее?
- Сейчас общество изменилось, - сказал я. - У нас ходят слухи о вас, у вас ходят слухи о нас. Каждый из нас должен понять, что единственный способ с этим разобраться - это пойти на диалог.
- О, да, как это мило. Спустись на землю. Вы не хотите понять мертвых точно так же, как и мертвые не хотят понимать вас. Хотя у нас много точек соприкосновения, - oна посмотрела на мои брюки чуть повыше колен. - Вот в чем дело, да?
Она все говорила правильно. Я подумал, почему живые так редко хотят об этом подумать. Мы всегда играем в какие-то проклятые игры.
- Да, - сказал я. - Именно в этом.
Она взяла с тарелки еще кусок осьминога и проглотила, не жуя.
- Хорошо. Кто пойдет со мной?
Вопрос предназначался нам троим, но смотрела она прямо на меня. Снова эти глаза. Прекрасные, безупречные мертвые глаза.
- Кто хочет почувствовать, что значит делать это… с такой как я?
