нежные пальцы. Он положил локти на стол, и голова его упала на них. Больше он ее не поднял. Уснул навеки.
Примечания
К. Я. Эрбена к «Букету»
Баллада о происхождении цветка под названием «материнская душа» основана на сказаниях, передающихся в бывшем округе Клатовском, в Чехии, и, без сомнения, восходит к значению самого слова – материнская душа, душа матери; это же растение также именуется в польском: matierza duzcka или matierzanka, а в южнославянском вообще: materina dusica. В старославянском языке этот цветок называется «душица». Это слово до сих пор сохранилось в русском языке – душица.
Сказание это известно и в других уголках Европы, отличаясь лишь в мелочах. В старой чешской литературе находим его в тексте легенды о Св. папе Клименте. Траян, римский император, велел утопить Св. Климента в море, привязав его за шею к морскому якорю. Легенда повествует, что каждый год, в день его кончины, вплоть до седьмого дня, море расступается на три мили, и путники, идущие посуху, могут увидеть там призрачный мраморный храм, а в нем тело Св. Климента в прекрасной гробнице. Туда, в храм, на седьмой день расступившегося моря, пришла к гробу одна женщина с малышом. Ребенок уснул, а море неожиданно начало реветь, возвращаясь в свои пределы. Женщина в испуге, вместе с другими людьми, забыв о сыне, убежала на берег, но, осознав это, принялась жалобно звать дитя и, плача, долго ждала, не вынесет ли море на берег тело ее мертвого ребенка. Поняв, что потеряла дитя, вернулась она домой и целый год провела в тоске. Потом, через год, когда море снова расступилось, она раньше других побежала к гробу Св. Климента и обнаружила свое дитятко на том самом месте, где его тогда оставила спящим. Она разбудила его, прижала к себе с великой радостью и спросила: что с ним происходило весь этот год? И дитя ответило: «Не знаю, был ли это год, я спал одну ночь».
«Хор поет об Иисусовых мученьях» – в народе существует поверье, что в Страстную неделю, в то время, когда в храмах оплакивают муки Христа, открываются земные клады, на чем и основана эта баллада.
Это сказание распространено в Чехии в двух отличных друг от друга вариантах, конечно, есть в нем и следы народных песен, которые поют чехи. В одной из них мертвец побуждает девушку идти за ним такими словами:
Вставай, дорогая, вставай, собирайся,
Час мой уходит, скорей одевайся;
мой конь очень быстрый, летит как стрела,
промчится он с нами сто миль до утра.
Сказания и песни народные, повествующие о том, что мертвец встает из гроба и приходит за девушкой, которую любил, пока был жив, или же за своей сестрой, имеются почти у всех славян, а также у других народов. У сербов есть песня, в которой умерший Йован приехал на похоронном коне за своей сестрой Елицей. Словаки повествуют о том, как девушка вызвала своего мертвого дружка, варя в каше голову мертвеца, которая во время варки издавала звуки: «Пойдем, пойдем, пойдем!» У малороссов также есть подобная песня, как эта сербская. Русское сказание переделал в балладу В. Жуковский, так же как А. Мицкевич для своей баллады использовал сказание польское или литовское. Немецкая Ленора, написанная Бюргером, – вообще общеизвестна. В народной шотландской песне говорится, как мертвый Вильям пришел за своей милой Маргарет, а старая британская песня говорит о брате, павшем в бою, а потом ночью увезшем свою несчастную сестру Гвеннолейк на тот свет. Это удивительное распространение данного сказания между народами, чьи языки очень отличаются друг от друга, объясняется его древним происхождением. Близки к нему сказания об упырях и оборотнях, которых очень много как у славян, так и у других европейских народов.
А решила б по-другому,
так пришла б к концу дурному:
не рубашек клочья были —
тела клочья на могиле!
В словенском сказании с девушкой подобным образом хочет расправиться упырь, которому девушка, желая от него избавиться, отдает свою шубку. Когда наступает полночь, упырь сначала сжирает шубку, а потом идет за девушкой, которая разговорами задерживает его снаружи до тех пор, пока не прокукарекает петух.
Как полночь, так и полдень, по народным преданиям, имеют своих злых духов, обладающих губительной силой с одиннадцати до двенадцати часов. Дневных злых духов называют «поледница» или «полудница», а то и просто – «лесная нимфа». Потому и не любят в полдень ходить по лесу, чтобы лесная нимфа не устроила так, что человек заблудится.
Это предание находится также в собрании сказок Божены Немцовой, в первой части. Кроме того, мы можем видеть подобный сюжет среди южнорусских сказок.
«Подай, сынок, живой воды».
Живая вода означает собственно воду – летнюю, текущую; мертвая же вода – вода зимняя, лед.
Живой воде в славянских преданиях приписывается такая сила, что любое тело, пусть даже превратившееся в прах, снова оживает, как только будет погружено в нее. По преданиям, если кто-то выльет живую воду в море, море загорелось бы огнем. В русских преданиях разница между живой и мертвой водой описывается так: мертвая вода действует на рассеченные части тела так, что они срастаются, живая же вода после этого возвращает телу жизнь. Эти предания основаны на том, что обычной воде приписывали особую силу: укрепляющую и оживляющую.
«Вррр – ты злую нить прядешь».
В данном случае совершенное убийство открывается с помощью пения веретена. Обычно в преданиях Чехии, Польши и Малороссии о преступлении сообщает вырезанная из дерева вербы свистулька.
Ни один день года не сопровождается у славян всевозможными гаданиями так, как Рождественский сочельник. Отец семейства, мать семейства, юноша и девушка – каждый стремится с помощью разных гаданий узнать, что сулит им наступающий год. Способы рождественских гаданий различны, их такое количество, что невозможно перечислить. Одно из гаданий, которое у нас весьма распространено, описывается в этой балладе.
«Пироги хозяину,
коровам корм в кормушку» и так далее…
Отцу семейства вечером в Сочельник дарится специальный пирожок или булочка, которая символизирует пожелание хозяину на будущий год обильного урожая и всяческого благоденствия. Остатки рождественского ужина даются коровам в кормушку, чтобы
