и пустился бежать на юг. Когда они пробегали через Парану, уже возвращаясь из пампасов, ему страсть как захотелось взобраться на верхушку того дерева, но уже близко от себя он слышал лай – героя догоняла дворняга. Макунаима вскричал:
– Пошел вон, пес!
И он взбирался на каждый каштан, на каждое муравьиное дерево, на каждую пальму, какую только мог. Дальше, в городе Серре в Эшпириту-Санту, он чуть голову не сломал о камень, на котором было вырезано множество непонятных рисунков. Там, под камнем, конечно, были зарыты деньги… Но Макунаима торопился и бежал быстро-быстро, так что он припустил по оврагам острова Бананáла. Наконец, он увидел тридцатиметровый муравейник с дырой на уровне земли, влез по дыре внутрь и спрятался наверху. А дворняга осталась поджидать его внизу.
Вскоре подоспел и великан. У входа в муравейник француженка потеряла серебряную цепочку. «Здесь мое сокровище», – обрадовался великан. А дворняга отправилась домой. Пьяйман вырвал с корнем из земли, и следа в ней не оставив, высокую пальму, оторвал ей листья и засунул ствол в дыру, надеясь так выманить француженку. Ну а кайман бы вышел? Ну вот, а она чем хуже! Раздвинув ноги, герой, как говорится, уселся на кол. Увидев, что француженка и впрямь не собирается выходить, Пьяйман отправился за перцем. Он принес целую тьму кусачих муравьев, они ведь для великана заместо перцу, запустил их в дыру, и они тотчас впились в героя. Но и тогда француженка не вышла. Пьяйман разгневался не на шутку. Он отшвырнул муравьев прочь и закричал:
– Ну теперь-то я точно тебя поймаю, вот только схожу за жарарáкой Элите!
Услышав это, герой обмер. С жараракой никому справиться не под силу. Он крикнул великану:
– Погоди минутку, великан, я уже иду.
Но чтобы выиграть время, он сперва сорвал с груди листья тайобы и сунул их в дыру со словами:
– Для начала это забери у меня, будь добр.
Пьяйман был так разгневан, что не глядя выбросил листья прочь. Макунаима понял, что великан не в себе.
Он снял машину-декольте и просунул ее в дыру, говоря:
– И это забери, будь добр.
Пьяйман забросил платье еще дальше. Тогда Макунаима снял и передал машину-поясок, затем машину-туфельки и так далее с каждым предметом одежды. Великан уже дымился от ярости. Он выбрасывал всё, что передавала ему француженка, не удосуживаясь посмотреть, что именно выбрасывает. Тогда герой спокойненько просунул в отверстие свое сами-знаете-что и сказал:
– Ну и наконец вышвырни подальше этот вонючий калебас.
Пьяйман, не помня себя от злости, схватил сами-знаете-что не глядя, да и зашвырнул сами-знаете-что вместе с героем и всеми его вещами на полторы лиги. А сам всё продолжал ждать у дыры, пока герой убегал в сторону Сан-Паулу.
Когда Макунаима вернулся в квартиру, вид у него был препечальный, он точно у попов собачьих причастие получил, а потом неделю с котами знался. Пот с него тек в семь ручьев, глаза горели огнем, а грудь вздымалась так, что разве что легкие изо рта не выскакивали. Он чуток передохнул, но так как был сильно голоден, употребил сковороду жареного суруру из Масейó, целого тушеного гуся по-маражоарски, запивая обед мокорорó из кешью. И потом лег отдыхать.
Макунаима был очень зол. Венцеслав Пьетро Пьетра был известный коллекционер, а он – нет. Герой аж вспотел от зависти и наконец твердо решил обогнать великана. Но ему совсем не хотелось коллекционировать камни, потому что там, в его родной земле, их была целая куча: в горах, у истоков рек и ручьев, на порогах, на склонах холмов и на их вершинах. И все эти камни когда-то были осами, муравьями, москитами, клещами, зверями, птичками, людьми, и женщинами, и девушками, и даже прелестями женщин и девушек… Зачем же еще камни собирать, их и так не унесешь!.. Герой развел руками от бессилия и произнес:
– Ай, как же лень!..
Думал он, думал и наконец придумал. Он будет коллекционировать ругательства, которые ему так нравятся.
К этой задаче он подошел со всем усердием. В одно мгновение он вспомнил тысячи ругательств на всех живых языках, а также на греческом и латыни, которые недавно начал учить. Итальянская коллекция была самая полная, слов и выражений в ней хватало, чтобы целый год ежедневно по одному в час говорить и не повториться, на все случаи жизни и для выражения всех чувств, какие только может испытать человек. И какие это были слова! Но жемчужиной коллекции была одна индейская фраза, которую и произносить неприлично.
Макунаима был вне себя. Ему всё никак не удавалось вернуть муйракитан, а потому он очень сильно злился. Пьяймана, конечно, нужно было убить… Тогда он пошел прочь из города на высокую гору, чтобы там испытать свою силушку. Пройдя полторы лиги, он наконец увидел огромную перóбу. Тогда герой обхватил рукой высокий корень дерева и попытался выдернуть дерево из земли, но лишь увидел, что ветер колышет листву над ним. «Выходит, силушки у меня покамест маловато», – подумал Макунаима. Тогда он вырвал зуб у крысы по имени Кро, сделал порез себе на ноге в напоминание о слабости и, окровавленный, вернулся в пансион. Он очень расстроился оттого, что еще не набрал силы, и шел такой смущенный и рассеянный, что хватился лбом о входную дверь. От боли у героя звезды в глазах засверкали, и среди них он различил всю в тумане уменьшающуюся Капей. «Когда луна убывает – новое дело никто не начинает», – вздохнул герой, успокоившись.
На другой день сильно похолодало, и герой решил отомстить Венцеславу Пьетро Пьетре и избить его для разогреву. Но ведь силы у него было еще недостаточно, а потому он жуть до чего боялся великана. Так что герой решил сесть на поезд и отправиться в Рио-де-Жанейро, чтобы просить помощи у дьявола Эшу, в честь которого на следующий день была назначена макумба.
Шел месяц июнь, и было очень холодно. Макумба была назначена в Мáнге, в комнатах тетушки Сиáты, бесподобной колдуньи, известной волшебницы и певицы, к тому же игравшей на гитаре. Макунаима пришел в берлогу ровно в двадцать часов, неся под мышкой бутыль кашасы – обязательный входной билет на такие мероприятия. Там уже собралась куча народу: богачи, бедняки, адвокаты, официанты, каменщики, подмастерья, грабители, депутаты – весь этот народ; и уже начиналась молитва. Макунаима, как и все остальные, снял ботинки и носки и проглотил, чтобы уберечься от сглазу, шарик из воска гигантской синей осы и сухого
