— Не гони меня, Сослан, — отвечал Ацамаз, — я еще тебе пригожусь. Нужно тебе будет спешиться в бою, вот я и подержу уздечку твоего коня.
— Пуглив мой конь. Если вырвет он у тебя уздечку, за что ты его тогда схватишь?
— Я схвачу его за холку.
— А если ты оторвешь его холку?
— Я схвачу его за гриву.
— А если он гриву оставит в твоих руках и вырвется?
— Я схвачу за уши.
— А если уши оторвутся?
— Я схвачу за хвост.
— А если хвост останется в твоих руках?
— Я ухвачу его за заднюю ногу.
— А если он оставит тебе свою ногу?
Ну, если славный нарт Сослан не сочтет для себя позором скакать на трехногом коне, без холки, без гривы, безухом и бесхвостом, то никакой позор мне не страшен.
— Не простой мальчик этот сын Ацы! — сказал Сослан и принял его в свое войско.
Окружило войско нартов крепость Хиз. Крепко заперты ворота крепости, и ни одна живая душа не показывается на стенах ее.
Начал Сослан осаждать крепость Хиз. Стали нарты бросать через пропасти громадные камни в крепость, но ни один камень не сдвинулся с места в крепостных стенах. Соскочил Сослан с коня, оставил его, а сам подошел к воинам, осаждающим крепость.
Долго смотрел Ацамаз на то, как идет сражение, а потом выбрал он в лесу самое высокое дерево, пригнул его к земле, привязал коня Сослана за четыре ноги к ветвям дерева, уздечкой примотал его голову к вершине. Отпустил он дерево, выпрямилось оно и подняло коня над всем лесом.
Побежал Ацамаз к Сослану, и, увидев его, спросил Сослан:
— Куда дел ты коня моего?
— Посмотри, как он крепко привязан, — ответил мальчик. — Не бойся, никуда не убежит он! Меня же пусти сражаться.
Увидел Сослан, что стоит его конь над всем лесом, и подумал: «Хорошего друга нашел я себе».
А мальчик все просит Сослана:
— Разреши мне сражаться!
Что ж было делать Сослану? Согласился он. И сказал Ацамаз Сослану:
— Видишь, над крепостью Хиз высится Черный Утес. Я залезу туда и буду разбивать его своей пяткой. Обломки его будут падать в крепость Хиз и разрушать ее. Есть у Челахсартага заветная стрела, изготовленная небесным Курдалагоном. Пустит он в меня эту стрелу, и если попадет она мне в пятку, упаду я с высоты утеса. Но ты подхвати меня, не допусти, чтобы я коснулся земли. Через семь источников должен ты перенести меня, и тогда все будет по-твоему. Оживу я, разыщу крепость Хиз и вынесу тебе красавицу Ведоху. Но если уронишь ты меня на землю и не сумеешь перенести через семь источников, то погибну я, и едва ли что выйдет из твоего похода.
Забрался Ацамаз на вершину Черного Утеса и стал разбивать его своей пяткой. Полетели осколки в крепость Хиз, и оказалась разрушена часть крепостной стены. Увидел тут мальчика Челахсартаг и пустил в него стрелу Курдалагона. Вонзилась стрела в пятку Ацамаза, и, как сноп, покатился он по склону утеса. Но схватил Сослан свою бурку, широко развернул ее, поймал в нее Ацамаза и, не дав ему коснуться земли и держа мальчика на руках, быстро побежал, перескакивая через источники. Три источника миновал он, и вдруг встретился ему старик. На плечах старика старый кожаный мешок, подмышкой — вилы со сломанными зубьями. Изо всех сил семенит старик, поспешает в ту сторону, где нарты осаждают крепость Хиз.
— Куда ты спешишь так, отец? — спросил его Сослан.
— Разрушили нарты крепость Хиз. Вот я и спешу туда — может, и мне перепадет кое-что из добычи. А ты как будто похож на нарта Сослана. Так что же ты возишься здесь с мертвецом? Гляди, как бы в руки кого-нибудь из нартских озорников не попала красавица твоя Ведоха! — сказал старик.
Не послушал Сослан старика, побежал дальше. Когда он перескочил с мальчиком на руках через четвертый источник, то зашевелился Ацамаз. Перескочил он пятый источник — забилось у Ацамаза сердце. Еще перейти два источника — и совсем оживет мальчик! Бежит, торопится Сослан. Вот миновал он шестой источник и видит: идет ему навстречу старуха, и сито у нее в руках.
— Не Сослана ли я вижу перед собой? Что ты возишься здесь с мертвецом? Взяли нарты крепость Хиз и похитили твою красавицу. Видишь, я тоже тороплюсь туда со своим ситом — может, и мне что перепадет из богатой добычи.
Дрогнуло сердце Сослана. Раз женщина что говорит, то не может быть ложью! Не знал Сослан, что это бедовый нарт Сырдон, постоянный враг его, дважды обернулся — первый раз стариком, второй раз старухой, — чтобы обмануть его. Разостлал Сослан на холме бурку, положил на нее мальчика, а сам кинулся к своему войску. Прибежал — видит: сидят нарты у стен крепости, дожидаются Сослана. Понял тут Сослан, что обманут он. Кинулся туда, где оставил Ацамаза, — видит: ни живой, ни мертвый лежит мальчик.
Погоревал Сослан над телом верного своего Ацамаза, и стал он думать, что дальше делать. Высится неприступная крепость Хиз, смеется оттуда над ним кичливый Челахсартаг, а добраться до него никак нельзя. Отпустил Сослан домой свое войско, а сам подошел к тому роднику, откуда брали воду люди Хиза, притворился мертвым и даже могильными червями покрыл себя всего. Пришли из крепости Хиз к роднику водоносы, и увидели они мертвого. Вернулись обратно и рассказали Челахсартагу, что лежит у родника красивый мужчина. Умер он, и даже черви покрыли его. По их рассказу узнал Челахсартаг, что мертвый человек — это Сослан, но не поверил он в смерть булатного Сослана.
— Я пойду туда, — сказала Ведоха. — Хочу я увидеть его.
— Не ходи! — сказал ей отец. — Он схватит тебя и украдет.
— Не тронет он меня, — ответила Ведоха. Закрыла она лицо рукавом и спустилась к роднику.
Зачерпнула воды и вернулась домой. Трудно было Сослану сдержаться при виде ее, но он даже не шевельнулся.
— Как тебе не стыдно, отец! — упрекнула Челахсартага красавица Ведоха. — Этого мертвеца давно черви едят, а ты даже мертвого так боишься его, что не смеешь к нему подойти! Если мертвый способен он внушать такой страх, значит был он отважен и достоин меня. Ах, почему ты не выдал меня за него! Никого к не встречу теперь лучше его.
— Он жив, притворяется, — сказал Челахсартаг. И приказал Челахсартаг слугам своим накалить докрасна вертел и воткнуть его в пятку Сослану.
— Если вертел, пронзив всю ногу, выйдет над его коленом и он все-таки не шевельнется, вот тогда я поверю, что он мертв!
Слуги так и сделали, как велел им Челахсартаг: накалили они докрасна вертел и от пятки до колена пронзили ногу Сослана. Стерпел Сослан эту для всякого человека нестерпимую боль и не шевельнулся. Но все-таки не поверил Челахсартаг его смерти.
— Принесите мне вертел! — сказал он.
Взял Челахсартаг вертел и понюхал тот конец его, который пронзил ногу Сослана.
— Живой кровью пахнет, — сказал Челахсартаг. — Жив еще этот проклятый!
— Ты безжалостен! — зарыдала Ведоха. — Если человеку вонзается колючка в ногу, и то ему не удержаться от крика. Но если этот нарт, которому в пятку вонзили раскаленный вертел, жив и даже не охнул и не шевельнулся, то какой же другой жених будет больше его достоин меня?
Вышла Ведоха из крепости и, ударяя себя по лицу, стала причитать, как по дорогому покойнику. Подошла она к тому месту, где лежал Сослан, и сказала:
— О ты, из несчастных несчастный! Если бы знала я раньше о том, что тебе грозит смерть, я бы бросилась в быструю реку, чтобы только спасти тебе жизнь. Как же не пожалеть о том, что умер ты незаметно и никто не оплакал тебя и не воздал тебе почестей!
Трудно было сдержаться Сослану, но опять сдержался он и даже не шевельнулся.
Увидел Челахсартаг, что вернулась его дочь невредимой, не выдержал и вышел из крепости, чтобы взглянуть на мертвого врага.
Вот все ближе подходит он к Сослану, вот подошел уже совсем близко. И тут не выдержал Сослан, вскочил он и бросился на Челахсартага. Кинулся Челахсартаг к воротам крепости, и тут настиг его Сослан, ударил мечом и снес полчерепа. Но затворились ворота крепости, и крикнул из крепости Челахсартаг Сослану:
— Через неделю повторится наш бой, а пока я полечу к Курдалагону, чтобы залечил он мне мою голову.
Поднялся сын Хиза, Челахсартаг, на небо, и Курдалагон сковал ему из меди новую крышку черепа. И, надев ее на голову Челахсартага, спросил Курдалагон:
— Снаружи я приколочу ее гвоздями, но как загнуть мне их изнутри?
— Об этом не беспокойся, — ответил Челахсартаг, — Когда ты будешь забивать гвоздь снаружи, я кашляну, и гвоздь загнется туда, куда нужно.
Так вылечил Курдалагон сына Хиза, Челахсартага.
Вот наступил день поединка, и взмолился Сослан к Солнцу:
— Ясное Солнце! Если я вправду ношу солнечное имя и наделен тобою хоть небольшим счастьем, то грей с такой силой, чтобы у лысого голова треснула, чтобы медный череп его расплавился!
